Кроме кошевого атамана присутствовал его правая рука некий казак по имени Осип Гладкий и непосредственно Хорхе, который оказался старшим сыном местной жены дона Базилио и пользовался у того полным доверием. — Как добрались, Николай Сергеевич? — Перейдя не русский с искренней улыбкой поинтересовался атаман. — Небось вымотало плавание всю душу. — Не без того, — согласился Аксаков, глядя как Хорхе разливает по стаканам какую-то фруктовую явно алкогольную жидкость. — Ром как местные мы хлестать, так и не научились, слишком уж тут жарко для крепких напитков. Вот фруктовыми бражками балуемся, — пояснил Гладкий. — Со льдом тут тоже проблема хе-хе, приходится пить теплой. — Его просто нет, — подхватил атаман и, не заморачиваясь тостами, опрокинул стакан в себя. Судя по резвому старту, проблема пития в жарком климате для бывалого атамана такой уж существенной не являлась, — по началу дико было, как это зима и без снега. А сейчас привыкли уже, наоборот лето тут дождливое, а зимние месяцы самые приятсвенные. Вы пейте, не стесняйтесь. Сейчас быстро обкашляем самое важное и спать пойдете, поди не к спеху остальные дела-то. — Да, дорога выдалась не простой, — согласился Николай, понюхал предложенный напиток — пахло необычно, но приятно — и сделал небольшой глоток. Бражка была слабенькой, очень фруктовой и слегка с газиками. В общем, вполне удобоваримо. — Для начала я должен передать вам от нашего императора благодарность. Государь за все труды и жалует атамана Незмаевского чином генерал-лейтенанта, а также орденом Святого Александра Невского третьей степени. Свои слова русско-английский посланник сопроводил выкладкой на стол коробочки с орденом, генеральских эполет, а также бумаг, подтверждающих право владения ими. По факту, это конечно было чисто символическим жестом: Незмаевский со своими казаками на службе Российской короне не состоял и до этого никаких постов не занимал, а учитывая отдаленность от Петербурга и нахождение под формальной юрисдикцией Мексиканской республики, атаману до всех этих чинов и побрякушек дела особо не было. Ну кроме морального удовлетворения, конечно. С другой стороны, Незмаевский был человеком умным, не случайно взявшим власть в бурной и своенравной казачьей среде и сумевшим удерживать ее целых десять лет. Со всеми конфликтами, войнами и переездом за океан. Естественно атаман отлично понимал свою зависимость от далекого Петербурга в плане поставок оружия — которым он частично вооружал свою разросшуюся частную армию, а частично продавал на сторону, — потока переселенцев, которые частью оставались в Никарагуа, а частью следовали дальше, но в любом случае позволяли на себе заработать. Да и просто в плане политической поддержки. Одно дело наемник русского императора, посаженый на это место для охраны его подданных и совсем другое — безродный бандитский ватажок, пусть даже имеющий под рукой несколько тысяч штыков. Сколько за последние десять революционных лет таких вот местных атаманов-команданте сначала взлетело в высь, а потом сгинуло без следа, даже и не подсчитаешь. Поэтому бывший задунайский казак со всем уважением принял награды от русского императора и естественно предложил за это дело выпить. И немедленно выпили. — Так ить не за этим же в такую даль вы ехали-то, Николай Сергеевич? — Осип Гладкий подцепил на кончик ножа кусок холодного вареного мяса, выставленного на закусь, отправил его себе в рот, прожевал и продолжи мысль. — Так просветите нас, в чем цель вашей поездки. Гладкий явно пытался отыгрывать роль темного необразованного казака, но по проскакивающим отдельным оборотам становилось ясно, что с образованием у правой руки атамана все в порядке. — В этих местах будут рыть канал, долженствующий соединить два океана. Как раз по тому маршруту, что вы меня провезли. Расширять, углублять реку Сан-Хуан чтобы по ней могли океанский корабли проходить. Ну и потом еще перешеек прокопать чуть-чуть, но это мелочь, — принялся объяснять Аксаков. — Рытьем канала будет заниматься американская компания, в которой я имею честь на данный момент трудиться. Вот я и приехал для того, чтобы осмотреться на местности, так сказать. — Это ж сколько работы, — у молодого Хорхе аж рот открылся от удивления, — канаву от океан до океан копать. Люди инструмент… Где? — Резонный вопрос, вы задаёте, молодой человек, — кивнул Аксаков. — Пока еще не совсем понятно, будут ли реально копать канал или нет. Но в любом случае сюда приедет несколько групп геологов, инженеров, землемеров, которые будут изучать возможные маршруты прокладки, как вы выразились «канавы». — И я так понимаю, — кивнул атаман, — что мои ребятки должны оказать им полное содействие. — Именно так, — кивнул Аксаков. — А еще могут сюда приезжать всякие журналисты и другие интересующиеся. Так вот им ничего особо показывать не нужно, только рассказывать, мол активно ведется подготовка к строительству. — Даже если как таковой подготовки и не будет? — Быстро ухватил суть атаман — Вы все правильно поняли, — улыбнулся Аксаков. — А нам потом, за это, — Гладкий сделал неопределенное движение рукой, — ничего не будет. Явно же будет много недовольных. — Не, — отмахнулся Николай, хоть в самом деле и не был столь уверен. — Там такое начнется, если что… О вас просто забудут. Ну и главное, чтобы ваши люди болтали поменьше, и все будет в порядке. — За это не беспокойся, мои парни не из болтливых, я из вот где держу, — атамана показал захмелевшему уже посланнику свой кулак. Надо признать весьма впечатляющих размеров. В Никарагуа казаки обустроились за эти не полных десять лет достаточно основательно. Переделав под свой казацкий жизненный уклад местные устои, задунайцы привлекли к себе огромное количество разного люда, считавшегося ранее в Мексике вторым сортом. Всякие бывшие рабы, индейцы, креолы и мулаты: приехавшие из-за океана русские зачастую не обращали внимание ни на цвет кожи, ни на разрез глаз ни даже вероисповедание. Откровенно говоря, среди задунайцев не мало было тех, кто за пятьдесят лет жизни под османами и сам принял магометанскую веру, так что тут казаки, можно сказать, были максимально толерантны. Налаженной дорогой через перешеек достаточно быстро начали пользоваться не только купцы РАК, но и негоцианты других государств. Если дорога из Британии в Китай вокруг Африки была более выгодной — по километражу примерно столько же, но по дороге есть и другие торговые партнеры, — то из южных портов США, путь через Никарагуа в Китай выглядел вполне конкурентоспособным. Местное же население от такого транзита богатело и увеличивалось в количестве, а авторитет Дона Базилио рос как на дрожжах. Впрочем, было понятно, что рано или поздно русских казаков кто-нибудь — не будем показывать пальцем в сторону туманного Альбиона — обязательно попытается сковырнуть. И вот уже тут весь авторитет Российской империи будет необходим, чтобы удержать транзитную точку в своих руках. Но опять же, вряд ли это случится раньше, чем канал будет достроен. Если он будет достроен. * * * Внеочередная глава — подарок на Новый Год. Всех с праздником) Глава 22 Зима 1827–1828 года прошла в бесконечной текучке. В феврале Александра объявила мне что она вновь «непраздна», что было с одной стороны, конечно же, прекрасной новостью, но с другой — совсем не очень. Каждая беременность ей давалась очень тяжело, чему способствовало общее слабое здоровье и нежная конституция тела императрицы. Ну а дети у меня получались под стать папеньке: десятилетний Сашка уверенно перевалил за полрта метра ростом и обещал лет через пять вполне догнать мои два метра. Кроме того климат в столице Александре совершенно не подходил. Зимние холодные и сырые месяцы она проводила в постоянных болезнях, что, естественно, не шло на пользу никому. Чем дальше, тем больше я задумывался о том, чтобы плюнуть на все и действительно перенести столицу куда-нибудь на юга. Но, к сожалению, пока на это не было ни средств, ни возможностей. В конце февраля на меня вышли англичане и предложили купить технологию сталеварения по Демидовскому методу. Фактически островитяне к этому моменту уже сами успели скопировать технологию, — за десять-то лет не удивительно в общем-то — однако хотели сделать все чисто с юридической точки зрения. Уверен, владей этой технологией не наследник престола, а Вася Пупкин, заморачиваться бы они не стали бы совершенно точно. В общем, пришлось продать. Англичане, однако, натолкнули меня на отличную идею. Раз у меня не получается резко нарастить выпуск стальных рельсов для прокладки всех запланированных для этого дела железных дорог, значит нужно попросить помочь соседа. Например, Пруссию, у которой часть металлургических производств до сих пор стояла незагруженной из-за отсутствия спроса на продукцию. Пруссаки от такого предложения оказались просто в восторге, и уже в конце весны на базе металлургического завода в Пайце было организованно акционерное общество, пятьдесят процентов в котором принадлежало немцам, а пятьдесят нам: мне, Демидовым и еще пачке мелких акционеров согласившимся поддержать начинание финансово. Здесь в Германии по плану к уже имеющимся домнам нужно было построить несколько Демидовских конвертеров для производства стали, а также большой прокатный стан для выкатки рельсов по стандартам, принятым в России. По проекту совместное производство в Пайце должно было развернуться в течении двух лет и к 1830 году выдавать по 200 верст стандартного полутроапудового рельса в год. Его планировали тут же пустить на сооружение дороги Берлин-Позен-Варшава с дальнейшим продлением на встречу тянущейся ветки из Санкт-Петербурга. Пруссаки очень впечатлились так и не случившейся войной с Австрией, так что за возможность за пару суток перекинуть по железной дороге корпус-другой к Берлину готовы были сами доплачивать. Глупо было не пользоваться ситуацией. Общая стоимость проекта обещала встать в полтора миллиона рублей, при этом большую часть своей доли мы с Демидовым — Павлом, сыном Николая Никитича, который был к этому моменту совсем плох и отошел в мир иной в середине года — внесли технологиями, опытными людьми, и лишь малую часть — деньгами. При всем при этом и в самой России металлургия, являвшаяся в эти времена одним из главных драйверов и одновременно показателем успешности экономики государства, развивалась просто семимильными шагами. Если в 1800 году общая выплавка чугуна в России составляла около 10 миллионов пудов в год, то к 1820 году этот показатель за счет общего роста промышленности составил почти 14 миллионов пудов, а по итогам 1827 года вырос до 18.5 миллионов пудов. Огромный на первый взгляд рост, который, однако был в первую очередь обеспечен скорее эффектом низкой базы, чем реальными успехами на этой ниве, хотя и их тоже нельзя отрицать. Тем не менее, для сравнения, Великобритания, выплавлявшая в 1800 году чугуна даже меньше чем Россия, за двадцать пять лет, увеличила объем производства в этой сфере в 3 раза!!! Пока мы барахтались в луже англичане улетали в космос, создавая экономический задел для дальнейшего доминирования в Европе и мире. И никакие Наполеоновские войны, природные катаклизмы и восстания в Ирландии, к сожалению, островитян в этом плане остановить не могли. Если до 1820 года Россия экспортировала не малую часть своего металла в Англию, то после этого рубежа, поток развернулся уже в обратную сторону. Уже мы импортировали чугун — в частности отдельные конструкции для строящихся мостов, которые отечественные заводы отлить с нужной точностью оказались не способны, — путь и не в очень больших объемах. Как уже писалось выше к середине двадцатых заводы на Урале уперлись в свой потолок по производительности и наращивать ее дальше стало в данных условиях практически невозможно. Не хватало буквально всего: сырья, логистических мощностей и особенно людей. Несмотря на относительно стабильный поток переселенцев за Урал высококлассные инженеры, которых мы растили сами и сманивали из-за рубежа, в такую глушь ехали неохотно, а местные кадры были уже вычерпаны до самого донышка. Как бы мне не хотелось этого делать — я до последнего надеялся дотерпеть до прокладки на Донбасс железной дороги, и уже на ее основе формировать там металлургический район — пришлось начинать работы по освоению Донбасско-Криворожского металлургического района в не самых благоприятных условиях. Что такое сложная логистика, показывал пример Луганского чугунолитейного завода, работавшего на привозной — с Урала, о стоимости доставки сырья в таком случае и думать не хотелось — руде. Пока шла война с Наполеоном, завод был востребован, лил пушки и ядра, и никто на стоимость конечной продукции особо не смотрел: военная необходимость превалировала над экономической. Когда война закончилась, оказалось, что завод работает сугубо в убыток. Последние годы он и вовсе простаивал больше, чем на половину, постепенно разрушаясь и приходя в упадок. В любом случае освоение Донецко-Криворожского — собственно Донецка еще не существовало, а Кривой рог был маленьким в тысячу человек еврейским поселением, не претендовавшим на то, чтобы его именем называли окружающую местность — металлургического бассейна имело смысл начать с геологоразведки. Именно этим я и занялся. Весной 1828 года на юг было отправлено сразу несколько партий, которые должны были обнаружить богатейшие залежи железных руд, наметить возможные места производств, а также прикинуть реальность прокладки железной дороги. Понятно, что мост через Днепр в тех местах мы пока не потянем, тут и прикидывать нечего, однако если ориентироваться на превращение Екатеринослава или Александровска в большие металлургические центры, куда с одной стороны будет подвозиться уголь — дров-то в степи вообще нет; их конечно можно сплавлять с верховий Днепра, но первые же прикидки давали такую стоимость металла, что сразу захотелось начать копать уголь — а с другой — железная руда, то на первое время можно было бы обойтись и без моста. В любом случае, дело обещало затянуться не на один год. Тут — в связи с металлургией — произошел еще один забавный эпизод. Мои люди отыскали где-то под Эссеном человека по имени Альфред Крупп, который был внесен в один из списков на потенциальное переманивание в Россию. Оказалось, что будущему пушечному королю и главному металлургическому магнату Европы только-только исполнилось 16 лет. Тем не менее, потеряв за пару лет до того отца, Крупп бросил школу и полностью погрузился в управление небольшой сталепромышленной кампании с десятком наемных рабочих, оборотом в несколько тысяч рублей в год и околонулевой прибылью. При том оно находилось на правом берегу Рейна, то есть на территории вассального Франции княжества Берг, и естественно лягушатники совсем не способствовали развитию конкурентов у себя под носом. Наоборот, они предпочитали выкачивать из немецких государств ресурсы и поставлять туда продукцию высокого передела. В таких условиях шансы на то, что предприятие Круппов в итоге сможет вырасти во что-то серьезное, были, мягко говоря, не слишком высоки. Ну и в общем, купил я Круппа со всем его заводом и работающими там людьми по сходной цене в пятнадцать тысяч рублей. Еще пару тысяч обошелся перевоз всего этого добра в Екатинослав и развёртывание там производства заново. Не то чтобы я всерьез нуждался в пока еще никак не проявившем себя мальчишке без опыта и каких-то навыков, однако мысль тут была проста. Чем больше я сманю талантливых людей из Европы, тем проще потом будет с ними конкурировать. Пусть место Круппа займет кто-нибудь другой — обязательно займет, свято место пусто не бывает — однако вероятно, раз в прошлой жизни этот кто-то конкуренцию Круппу проиграл, он все же оказался чуть хуже. Пусть промышленность в Европе поднимают те, кто похуже, а лучшие живут и работают в России. С теми же резонами в будущем на просторы необъятной были переманены так же еще никем не известные Вернер фон Сименс и Карл Цейс. А вот Тиссена сманить не получилось, он оказался выходцем из обеспеченной семьи и ехать на восток не захотел. — Как тебе книга? Будущий наследник и даст Бог император Александр II оторвал немного осоловевший взгляд от ровных печатных строчек. Немного подумал и ответил. — Знаешь, пап, это самая необычная книга, которую я когда-либо читал, — Саша вложил в раскрытую книгу закладку, закрыл ее, отложил в сторону и продолжил мысль. — Это совсем не похоже ни на что остальное. Но очень интересно. Жаль мало написано. На мой вкус книги про русского Шерлока Холмса, поименованного с моей легкой руки Эрастом Петровичем Фандориным, до ненаписанного Конан Дойлем оригинала все же не дотягивали. Все-таки время было еще совсем не то, литературные традиции еще были совсем другие. Да и если совсем честно, Михаил Николаевич Загоскин, которого Карамзин подрядил писать серию книг о работающем в структуре СИБ дознавателе, до Конан Дойля талантом не дотягивал. Хоть и был в эти времена возможно самым известным писателем, работающем в стилистике приключенческой литературы. Собственно, одно то обстоятельство, что его имя в итоге через два столетия стерлось из массового сознания, говорило само за себя. Труба пониже, дым пожиже. — Ну а общее впечатление тебе как? — Я присел на стул рядом с письменным столом, за которым сидел сын и с интересом посмотрел на мальчугана. Я помнится в прошлой жизни всего Шерлока Холмса проглотил за пару дней. А потом ещё и Затерянный мир с Отравленным поясом. Впрочем, на этом мое знакомство с творчеством британского писателя и завершилось. Почему-то до остальных произведений из стоящего на полке восьмитомника в черной обложке я так и не добрался. — Что скажешь? Сама идея? Сюжет? Как тебе главный герой? — Знаешь папа, Василий Андреевич ругается, говорит это несерьезная литература, что нужно читать книги, которые не только развлекают, но и могут чему-то научить, — Саша не преминул нажаловаться на своего учителя по словесности. Жуковский, конечно, был местами ретроградом, но при этом немалой величиной в это время, поэтому я решил тут не искать добра от добра и тоже приставил поэта к сыну. Хотя конкретно по этому поводу, я с ним был совершенно точно не согласен. — Но мне нравится. Читать интересно, приключения… Идея необычная, не думал, что такое дело как распутывания злодейств может быть описано так увлекательно. Индуктивный метод опять же этот, причудливо написано. Я подумал, что раз уж мы переписываем историю великого сыщика заново, то почему бы не исправить известную ошибку и не обозвать известный метод, который заключается поиске истины от отдельных частных фактов к общему правильно. Как знает любой студент-юрист, дедуктивный метод он заключается в ровно обратном, поиске частного от общего, чего за самым известным литературным сыщиком вроде как замечено не было. — А с другой точки зрения ты смотреть на это произведение не пробовал? — С какой? — Удивился сын. — Ну вот опиши Эраста Фандорина. Каким он показан на страницах книги, на что ты внимание обратил? — Молодой мужчина в чине поручика, неженатый из мещан, — принялся перечислять приведенные в книге факты биографии персонажа маленький князь. — Обладает недюжинными мыслительными способностями, хорошо аналазует… — Анализирует, — поправил я сбившегося мальчика. — Да, анализирует. Видит вещи, которые для других недоступны. — Все так, но я о другом, — попытался я объяснить наследнику изначально заложенную в книгу мысль. — Ты же знаешь, у нас не слишком любят подчиненных Александра Христофоровича. Кто-то их боится, кто-то просто считает работу на Тайную Канцелярию неблагородным делом. При этом никто естественно не задумывается, что СИБовцы, по сути, денно и нощно защищают обычного обывателя от многих гадостей, о которых он даже и не слышал. И, что без этой работы, возможно, эти самые люди жили бы гораздо хуже. — Ты хочешь сказать, — судя по расширившимся глазам Саши, он понял, что я хотел ему донести, — что книга эта имеет не только развлекательный характер, но и… — Да, идеологический, — подсказал я сыну слово. — Опять же Эраст Петрович он из мещан. Обращал ты внимание как в тексте постоянно обсуждается его «подлое» происхождение? Это тоже не так просто написано. Местнические книги сожгли еще, дай Бог памяти, при царе Алексее Михайловиче, но заслуги предков до сих по часто ценятся выше чем личные качества. Хотя та же Французская революция показала, что и неблагородные люди вполне могут становиться хорошими маршалами и правителями государства.