– Маленькая? – удивленно повторил Никита, глядя вслед продавщице. – А это уже прозвище, – сообщил Король. – Аня Маленькая, продавец и товаровед. Никита обернулся к нему и, приняв строгий вид, начал: – Так почему вы моей бабушке… Король остановил его величественным жестом. – Да это же вся деревня знает, – беспечно сказала Оля, рассматривая ссадину на локте. – Он в твою бабушку… – Стоп, – негромко, но внушительно произнес Король. Оля оторвалась от ссадины, подняла глаза и встретилась с предостерегающим взглядом Короля. – Я сам, – расправляя плечи, сказал Король. И Никита узнал, что плотник Степан Король уже три года влюблен в его бабушку, но она не любит его, потому что ее сердце принадлежит другому, и Король напрасно мастерит для нее табуретки. Она безразлична к этим подаркам и ставит их в чулан, он прекрасно это знает. Знает и все равно делает для нее табуретки, потому что не может не дарить ей что-нибудь, а табуретки у Короля получаются лучше всего. – А вы цветы не пробовали дарить? – сказал Никита. – Мой папа всегда дарит маме цветы. – Не люблю цветы дарить, – ответил Король. – Цветы вянут, их выкидывают, жалко мне их. – А вы ей говорили, что вы ее любите? – уточнила Оля. – А то вдруг она не поняла. Король кивнул и помолчал, глядя вдаль мимо Оли и Никиты. А потом вдруг вспомнил что-то и, спохватившись, обернулся: – А что с велосипедом? Никита уже летел к обочине, где в траве лежал его друг, подняв рога руля к небу. – Ой, – пискнул Никита, поднимая велосипед и глядя на погнутое восьмеркой переднее колесо. Король подошел, взял велосипед из рук Никиты, повертел его, осматривая, и сказал: – Разберемся. * * * – Бабушка, кому принадлежит твое сердце? Никита и бабушка сидели на крыше сарая под звездным небом. Кончился день «вторник» – Никита зачеркнул его на самодельном бабушкином календаре сразу после ужина. На крыше сарая Никита снял сандалии, поставил рядом с собой на рубероид. В одну сандалию посадил мышонка, сунул ему кружок огурца. Бабушка водила пальцем по небу и показывала, где какое созвездие. Большая Медведица и Малая с Полярной звездой на ручке «ковшика» – о них Никита уже слышал раньше. Другие – Дракона с длинным хвостом, Геркулеса-Геракла, который словно гонится за кем-то, Скорпиона с угрожающе поднятым жалом, Кассиопею в виде буквы «М» – узнал только сейчас. – Так кому принадлежит твое сердце? – Что за странный вопрос? – недовольно отозвалась бабушка. Никита смутился. Он уже рассказал бабушке события этого дня – об аварии и знакомстве с Королем, о «восьмерке» на колесе и о том, как Король в своей мастерской починил велосипед. Специальным ключом, похожим на стальное кольцо, Король подтягивал одни спицы и ослаблял другие, пока не выровнял колесо. Но о том, что Король открыл Никите историю своей любви и тайну табуреток, Никита не мог рассказать бабушке – стоило только подумать об этом, как язык во рту каменел. Но в то же время Никите ужасно хотелось узнать, кому отдано сердце бабушки, что за неизвестный занимает все ее мысли, почему она слышать не хочет о таком хорошем человеке, как Степан Король. Никита задумался: может быть, плотник Степан Король был королем в прошлой жизни? Мама Никиты иногда говорит, когда они ходят зимой в бассейн: «Я в прошлой жизни была дельфином». Она очень любит плавать. И мечтает поехать на море… А вдруг у Степана Короля тоже была прошлая жизнь, в которой он был королем? – Бабушка, сколько у человека жизней? – спросил Никита. – В каком смысле? – не поняла бабушка. – Когда человек умирает, он ведь рождается вновь? А потом еще раз – снова и снова. Только не помнит ничего. Так? Бабушка посмотрела на Никиту долгим взглядом и сказала: – Не знаю. Я, во всяком случае, свою прошлую жизнь не помню. Она произнесла это таким странным тоном, что Никите стало холодно. Он затих. Протянул руку, прикоснулся к спинке мышонка. Бабушка вздохнула и сказала: – Никита, я действительно не знаю наверняка, но подумай сам: если мы все состоим из пыли звезды, взорвавшейся много миллионов лет назад, то после смерти никто из нас не исчезает без следа, а просто превращается во что-то другое. В землю, воду, цветок, птицу, человека. И так происходит уже миллионы лет. Поэтому у нас может быть много жизней. Никита уставился в ночную темноту, потрясенный словами бабушки. Он молчал какое-то время, а потом прошептал: – Бабушка, так эти камни на дороге… Он вытянул руку, указывая на белеющую за забором щебенку. – Эти камни, – заговорил он снова, – это раньше были люди?! Бабушка замерла, переводя взгляд с лица Никиты на дорогу и обратно. – Никита, – кашлянув, проговорила она, – насчет людей я не уверена. Но вот то, что когда-то это были животные, населявшие древние моря, – это совершенно точно. – Древние моря? – Да, когда-то земля была сплошь покрыта морем. Бабушка обвела взглядом ночной сад, белую дорогу, чернеющий за дорогой луг. – Вот на этом самом месте плескались морские волны, – произнесла она. – И в этих волнах плавали удивительные животные – наши предки. – Предки?! – Да, ведь все живущие сейчас животные – и человек в том числе – произошли от древних организмов, населявших Землю в то время, когда жизнь была возможна только в морской воде. А потом некоторые из этих организмов вышли на сушу, а некоторые так и остались в море. – Ну конечно! – воскликнул Никита, сияя как медный грош. – Значит, мама и вправду была дельфином! Среда. Никита сражается за Спутника Утром красная табуретка стояла перед бабушкиными воротами. Значит, Король, который не решился донести ее до бабушкиного дома вчера, пришел с табуреткой сегодня на рассвете и оставил ее на дороге. Бабушка молча внесла табуретку в дом и поставила в кладовку. Никита только головой покачал – ему было жалко Короля, но как заставить бабушку полюбить плотника, он не знал. И вообще, разве можно заставить одного человека полюбить другого? Любовь как-то по-другому работает. После завтрака Никита сел на велосипед и поехал искать Олю. Мышонок, как всегда, сидел в кармане кофты. Бабушка спросила Никиту, когда он уходил, не устал ли мышонок все время кататься в кармане. У бабушки было хмурое настроение. Никита заверил ее, что мышонок не устал. Оли не было на дороге и не было около магазина. Зато там – около магазина – был Протоня. С прутом в руках он гонял визжащую собаку. Никита не сразу узнал знакомого пса – хвост, всегда торчавший вверх знаком вопроса, сейчас был жалобно поджат. Протоня замахивался прутом, пес, сжимаясь и моргая, шарахался в сторону, и Протоня громко смеялся. Никиту обожгло яростью. Он словно давно ждал ее, эту ярость, и теперь, когда она пришла, с ликованием ощутил ее бешеную силу. Бросив велосипед на асфальт, Никита подбежал к Протоне и врезался в него с разгона, надеясь повалить на землю. Протоня пошатнулся, но удержался на ногах. – Ты чего? – завопил он визгливо. – Оставь его! – крикнул Никита. Он думал, что его крик будет похож на рычание зверя – такое могучее кровожадное чувство бушевало сейчас в нем, – но голос предательски сорвался. – А тебе что? – взвизгнул Протоня. Взмахнув прутом, он хлестнул Никиту по лицу. Тот успел заслониться руками, и прут словно огнем прошелся по коже и оставил по красной полосе на каждой руке. С гневным воплем Никита ринулся на обидчика. Его сжатый кулак угодил Протоне в бровь – Протоня вскрикнул тоненько, и Никита смешался. Он еще никогда никого не бил в лицо. Протоня скривился и бросил на Никиту затравленный взгляд. Его рука с зажатым в ней прутом вновь начала подниматься, и Никита как завороженный смотрел на этот прут, не пытаясь защититься. – Это что еще за тра-та-та такая? – прогремело над их головами. Две могучие руки ухватили их за уши – Никиту за правое, Протоню за левое, – и дернули так, словно хотели оторвать. Никита и Протоня хором взвыли. Продавщица, не разжимая пальцев-клещей, принялась выговаривать им: – Чтобы я больше такого не видела! Уши оборву и не пожалею! Клопы подматрасные! Она громко фыркнула, выпустила их уши и толкнула каждого в плечо – так, что они разлетелись в разные стороны. Протоня, с ладонями, прижатыми к пламеневшему уху, с повизгиванием убежал прочь. Никита постоял, тяжело дыша и бессмысленно глядя на продавщицу. Та окинула его грозным взглядом, развернулась и ушла в магазин. Никита огляделся. Велосипед валялся на асфальте. Пса не было. Никита спохватился, вспомнил о мышонке – в такой драке с ним могло произойти что угодно. Задохнувшись от страха, осторожно заглянул в карман. Увидел мышонка – живого, невредимого. Вытащил его, посадил на ладонь и, мгновенно ослабев, сам опустился на асфальт. Вышла продавщица, протянула мороженое. Никита помотал головой. – Это за Спутника, – прогудела продавщица. Никита поднял на нее глаза.