— Знаете, я не понимаю, почему женщина должна бросить свой уютный дом, отказаться от солидной части дохода и мужчины, который решает большую часть ее проблем, только из-за того, что он ей изменил. Кого-то эта Констанс ему напоминала. Впрочем, можно было не ломать голову: на эту роль в пьесе могла претендовать каждая вторая из жен известных ему политиков. Все они — и молодые и старые, опытные и только начинающие — были воплощены в этой изящной леди, ядовитой как черная мамба, хладнокровной как осенняя жаба, толстокожей как бегемот. — Да, дорогой, забыла тебе сказать, я уезжаю с Бернаром. Вернусь через шесть недель. — А ты не думаешь, что начнутся сплетни? — Джон, Джон, — заголосил со своего места режиссер, — чувствуешь, как давит воротник? Давай, ослабь галстук. Худой мужчина послушно сунул два пальца за воротник майки. — Дорогая, в наше время как-то не принято уезжать на шесть недель с мужчиной, едва ли годящимся тебе в отцы. — Не беспокойся, дорогой. Мы зарегистрировались как муж и жена и будем жить в одной каюте. Никто ничего не заподозрит. — А… а как же я? — Никак. Ты остаешься дома и приглядываешь за своими пациентами. Я вернусь к тебе в целости и сохранности через шесть недель. Теперь по сцене металось уже четыре актера. Чертов Роб протянул к Кэти свою длинную лапу и прижал к боку, вероятно, чтобы не затоптали. — Жарьте, ребята! Это финал! Вас ждут бешеные овации! — Я с тобой не разведусь! — У тощего от напряжения уже набухли жилы на шее. — Чтобы даже злейшего врага не подвергать риску жениться на женщине, способной обращаться с мужем так, как ты обращаешься со мной. — Так мне можно будет вернуться? — Да, черт возьми! Ты самая ужасная и пленительная женщина, которой Бог может наказать мужчину. Да, черт тебя побери, возвращайся! — Уффф! — Громко выдохнула Кэти. Роб покровительственно похлопал ее по плечу. — Молодец, старушка. Еще пару раз отредактировать, и получится отличная пьеса. — В следующую секунду он прикрывался локтями от маленьких острых кулачков. — Да шучу я, шучу. Получив от режиссера пачку листов с новыми пометками и хлопнув этой же пачкой его по плечу, Кэти подошла к Гловеру и устало плюхнулась в соседнее кресло. — Клянусь, я бы сейчас руку отдала за глоток чего-нибудь покрепче. — Блек Вельвет (32) сойдет? — Александр добыл из кармана куртки небольшую металлическую фляжку с наклейкой «Пожароопасно». Кэти радостно ухмыльнулась наклейке: — Огненная вода? Сойдет любая. Она сделала небольшая глоток и, чуть подержав виски на языке, медленно спустила его в пищевод. Гловер внимательно следил за процессом. — Так что ты там клялась? — Насчет руки? — Кэти на всякий случай подсунула ладонь под попу. — Я передумала. — Обманщица. Будешь тогда меня целовать. — И тогда весь виски мой? — Да. — Идет. ______ (31) Сохо Хаус, Аннабел’с — частные клубы Лондона (32) Блек Вельвет — сорт виски Глава 16 — А на нас не будут пялиться? — Кэти явно тянула время. — Конечно, нет. Смотри, весь Брайтон выходит по субботам на променад, чтобы целоваться. Похоже, так оно и было. По мокрому асфальту не спеша плыли прочно пришвартованные друг к другу парочки, и каждая третья взятая на абордаж женщина уже и не думала оказывать сопротивление. — Действительно, — сказала Кэти. — А чем мы хуже? По ощущениям было даже лучше. — Ты ведь старше меня на двадцать лет, — задыхаясь пробормотала она, когда Индеец затянул ее в узкую щель между сувенирной лавкой и морским рестораном. — На восемнадцать, — поправил ее Гловер. — И все эти годы я посвятил оттачиванию своих навыков. — Это я уже заметила. И оценила. — Кажется, ей удалось упорядочить и дыхание и мысли в голове. — А теперь застегни мою блузку и отведи куда-нибудь поесть. Дальше тянуть с делами было нельзя и между салатом и дуврской камбалой Гловер задал вопрос, так портивший ему аппетит. — Ты знаешь Бориса Мелвилла? Мужа твоей любовницы, подумала Кэти? — Видела издали. В один достопамятный вечер. Индеец смущенно хмыкнул и отодвинул тарелку. — «Индепендент» берет у него интервью. Завтра в пять часов, в баре отеля «Коринтия». Но… — Но? — Он хочет говорить именно с тобой? — Почему со мной? — Удивилась Кэти. — Меня даже нельзя назвать серьезным журналистом. Я всего лишь штампую розовые картинки со звездами и ничего не смыслю в политике. — Я бы так не сказал, особенно после той твоей статьи о нашем премьере. Говорят, что Гордон Браун чуть не покалечил своего пресс-секретаря, когда ему на стол положили эту бомбу. Да какая-там бомба, скромно подумала Кэти. Всего лишь сухая коровья какашка. Но с наилучшими пожеланиями. — Думаешь, Мелвилл ее прочитал? Босс с сомнением покачал головой: — Надеюсь, что нет. Ситуация несколько прояснилась. — То есть Мелвилл хочет, чтобы ему помогли предстать перед читателями с наилучшей стороны? — Вот именно. Тем более, что наш Борис решил баллотироваться в мэры от партии «зеленых». Поверх фарфорового чайника с чаем на Гловера смотрели два ехидно прищуренных зеленых глаза: — И ты тоже хочешь, чтобы я приделала ему крылышки и нимб? — Ну уж нет, — поверить, что такая продувная бестия, как Мелвилл, может излучать ангельское сияние, мог только слепой и глухой. — Пиши, как найдешь нужным, все равно Равик отредактирует. Тем не менее, он заготовил перечень вопросов. Сейчас… сейчас перешлю их тебе.