— Как вы успели так быстро найти свидетеля, мисс Эванс? — Я знаю его практически с детства. Это одноклассник моего брата, Эдриан Броуди. — Мир тесен, — пробормотал он. — Да. — Он уволился из армии? — Да. Как говорят, ушел на гражданку. Кэти не хотела добавлять, что полученная Эдди в армии специальность связиста теперь ему никогда не пригодится. Причиной тому был маленький кусочек железа, застрявший у него в позвоночнике и на всю оставшуюся жизнь усадивший парня в инвалидную коляску. Зато о брате она могла говорить свободно. Но только до тех пор, пока Гловер не задал очередной вопрос: — Значит, ваш брат взял фамилию отца? Вот уже второй он раз упоминал Люка Харди. Кэти откинулась на спинку дивана и молча уставилась в пространство. Говорить об отце она не собиралась ни с Индейцем ни с кем другим. Впрочем, он и не ждал ответа. — Мы пытались выяснить, кто его подставил, — голос Гловера звучал тихо, — но не обнаружили никаких зацепок. Только длинный список тех, кто мог иметь на него зуб. Девушка пожала плечами. Это она уже слышала много раз и от тех, кто когда-то считался друзьями отца, и от тех, кто прятался за этими словами, пытаясь скрыть неловкость. Босс, по ее мнению, относился ко вторым. Дальше пили в тишине. Кэти уже не замечала, что вновь и вновь наполняется только ее стакан. Она прислушивалась. Снаружи, за стенами дома на мягких лапах бродила тоска. Она заглядывала в щель между занавесок, в замочную скважину, скребла когтями порог. Нельзя, нельзя впускать ее в дом. Нельзя открывать дверь, только не сегодня. Когда в бутылке осталось не больше трети, Гловер поднялся с дивана. Девушка сидела все так же неподвижно в, видимо, привычной ей позе — подтянув колени к груди и положив на них подбородок. — Мне пора. Спокойной ночи, мисс Эванс. Она подняла на него прозрачные глаза: — Останьтесь. Я не могу сегодня быть одна. * * * — Мать-твою-перемать, — в щель между подоконником и поднятой рамой проник бодрый утренний голос. Джейкоб Булл приветствовал новый день. Кэти поморщилась и, не открывая глаз, попыталась оценить свое состояние. В горле словно кошки насрали. Это терпимо. Жутко хочется пить. Это исправимо. Мышцы болят, словно она всю ночь таскала мешки. А вот это плохо. Стараясь не взбалтывать изнуренный организм, она осторожно повернула голову. Постель была пуста. На полу тоже ничего не обнаружилось, что не могло не радовать. Девушка еще не успела забыть, как бесила ее привычка Стива разбрасывать использованные презервативы. О ночном присутствии Индейца напоминала только смятая подушка. Она пахла по-новому: чем-то древесным с оттенком дыма. Жажда требовала спуститься вниз на кухню. Если повезет, подумала Кэти, там не будет никого. Уже на лестнице она поняла, что надеялась зря. С кухни тянуло запахом разогретого масла и горячего хлеба, а на спинке дивана вальяжно раскинулся темно-синий льняной пиджак. Зато со столика исчезла бутылка и грязные стаканы. Поборов трусливое желание сбежать в ванную и напиться воды из-под крана, девушка вошла в кухню. Зрелище Индейца в фартуке могло растопить любое сердце, но только не ее. Разве что размочить в… Перед ней возник стакан апельсинового сока. Кэти осушила его в два глотка, но благодарности не почувствовала. — Как ты? Она осторожно кашлянула. Голос не пропал, просто любой звук отдавался в висках легкой болью. — Будет лучше, если вы перестанете раскачивать пол, мистер Гловер. Усмехнувшись, он снова повернулся к плите: — Забыл тебе вчера сказать, что много пить вредно. — А мало не интересно, — позволила себе не согласиться Кэти. — Мистер Гловер… Ее перебили: — Александр. — Что? — Вот зачем он путает мысли в ее голове? Ей сейчас и так нелегко. — Меня зовут Александр. Лучше называть меня по имени. Рядом с пустым стаканом появилась тарелка. Кэти осторожно опустила глаза. Так, что у нас здесь? Омлет и гренки. Запах горячей еды пощекотал ноздри, спустился в горло и пробкой сгустился где-то в пищеводе. Навстречу ему из желудка поднималась волна желчи. Кэти сглотнула, борясь с подступающей тошнотой. — Это был просто секс. — Что? Вторая тарелка зависла в воздухе. — Это ничего не значило. И больше не повторится. Кэти бегом бросилась вверх по лестнице, ворвалась в ванную и упала на колени перед унитазом. Здравствуй, белый друг. Через пять минут в голову вернулась ясность, а легкая слабость уже не помешала встать под горячий душ, умыться и с особой тщательностью вычистить зубы. Когда Кэти вернулась на кухню, грязные тарелки лежали в раковине, а несъеденный завтрак в мусорном ведре. Гловер ушел. ________ (23) Марджа — город в провинции Гильменд, Афганистан Глава 11 Вокруг чугунной скамейки в Гайд-парке кружил короткий паровозик, состоявший из голубя, двухлетнего малыша в красном худи и его мамы. Голубь торопливо перебирал лапками, одну за другой склевывая хлебные крошки. За ним упорно ковылял малыш, не теряющий надежды схватить голубя. Непослушное дитя ловила мать, следившая за тем, чтобы чадо не облапало заразную птицу. Паровозиком управлял сидевший на скамейке седой мужчина с короткой бородой, бросавший голубю остатки сэндвича. Кэти опустилась на скамейку рядом с Хью и протянула ему картонный стакан, закрытый белой пластиковой крышкой. Отряхнув руки от хлеба, он с благодарностью принял кофе и сделал первый глоток. Уже вместе они проследили за улетающим голубем. — Зачем ты связался с Гловером? — Ты уже знаешь? Откуда? — Макдермид явно тянул время. — От него самого. Бородатый повернулся на скамейке и удивлено уставился на девушку. — Без комментариев, — быстро сказала она. — И не надо на меня так громко смотреть. Хью задумчиво почесал бороду. — Тебе не стоит его опасаться, Кэти. Несмотря на свою репутацию говнюка, в наших кругах он считается человеком относительно порядочным. Девушка насмешливо фыркнула. Добрая слава среди журналистов, надо же. — Ладно, не сопи, — примирительно произнес Макдермид. — Яже не называю его борцом за справедливость. Просто Гловер не участвует в общих подлостях. И в групповой травле не замечен. Учитывая нынешние нравы, что-то героическое в этом есть. Кстати, для меня его предложение было почти спасением.