— Туточки? — Тамочки, — подтвердил приказной. — Кто угодно подтвердит. До третьего дня то есть. Чародей с крыжовеньским болваном находились в центре круглого пространства выжженной до полной сухости земли. За пределами круга была непролазная грязь с островками не стаявших до конца сугробов, кое-где зеленела весенняя травка. Там стояли повозки, перебирали копытами лошади, мастеровые снимали с телег пузатые кувшины с маслянистыми потеками на боках, снимали осторожно, чтоб не растрясти. — Копать надо, — сказал гнум Дворкин, опершись на черенок лопаты. — Сейчас ребята разметят по памяти. — Обождем. Мамаев осмотрел добровольных помощников. Местные жители, среди которых угадывались приказные, гнумы, неклюды, несколько селян. Сплошь мужики, одна только женщина, дурочка безумная с дохлой собачонкой, запеленатой на манер младенчика, прижимала сверток к груди, бродила бестолково, Ниночку свою звала, видно, дочку покойную. Несчастная баба. — Чего ждать? Траншейки сейчас пророем, чтоб по ним гнумий огонь разлить. Зря, что ли, трое суток без роздыху его собирали? — Дворкин кивнул на кувшины. — Чисто все будет, надежно. Другой шум, тоже из старших, который командовал у телег, посмотрел вдаль, приложив руку ко лбу, и направился к ним быстрым шагом. — Едет кто-то из города, во весь опор несется! — Это Зорин, — сказал Эльдар. — Обождем, мужики, может, он узнал чего. Иван спрыгнул с коня за пределами выжженной земли, бросил повод помощникам, побежал, поднимая клубы пыли. — Изрядно мы припозднились. — На три дня. Геля точно с Семеном? — Точно. Она, коллежский регистратор Давилов, письмоводитель Старунов… — Знаю, Ваня! — перебил Мамаев. — Впятером их у Крыжи в последний раз видали. Еще некто Зябликов там наблюдался с госпожою Квашниной, директрисой сиротской богадельни. Только я надеялся, что они цели не достигли и в город вернулись. — И в приюте их нет. — Иван Иванович вздохнул и достал из кармана серебряную витую подвеску. — В одной из камер приказа на гвоздике обнаружил. — Семенов оберег. — Он его нарочно снял. Ну и… — Зорин качнул подвеской. — Послание нам в него запаковано. Эльдар схватил кулон, сжал в кулаке, зажмурился. Прочие присутствующие почтительно поглядывали на чародеев, негромко между собою переговариваясь. Только безумица продолжала громко звать Ниночку. Через несколько минут Мамаев открыл глаза и витиевато выругался: — Спаситель… рода… человеческого… — Другое важно, — сказал Зорин. — Семка уверен был, что Геля в безопасности будет, не знал, что она следом за ним отправится. Ты здесь все осмотрел, ничего не учуял? — Глухо, как в могиле, петля их на изнанку утащила. Все, как Семен… трам-та-ра-рам… Аристархович задумал. Только и остается гнумьим огнем сверху заполировать. — Вот-вот, — поддакнул издали Дворкин. — Да погоди ты, огнелюб… — Зорин повел носом, будто принюхиваясь. — Изнанка дело такое, ее завсегда вывернуть возможно. — Нечего выворачивать! А ну как оттудова опять упыри полезут? — Ежели полезут… — Иван Иванович прошелся вбок, ступая с танцевальными перекатами. — Ежели вдруг… Много у вас мазута? — Изрядно, — осторожно ответил гнум. — Вызывающая пентаграмма? — встрепенулся Мамаев. — Огненный первоэлемент? — Две. Одна на одну, внахлест. — Зорин подхватил с земли пучок деревянных колышков и подбросил их над головою. — Десять лучей? Может… Колья один за другим вонзались в сухую землю, размечая контуры геометрической фигуры. — Не горячись. Нам не дыру до тонких пределов прожечь, а только наше обратно выдавить. Мамаев повернулся к мужикам. — Такое дело, ребятушки… Живыми друзей своих извлечь мы не надеемся, но попробовать обязаны. Подсобите. — Делать чего? — Лопатами поработать, канавки по разметке выкопать, ну и после огоньком угостить. Другой из старших гнумов, представившийся Эльдару Ливончиком, сказал решительно: — Ваш друг Крыжовень от страшной судьбы избавил. И поделимся и подсобим. За работу, парни. Зорин еще несколько раз поднимал в воздух колышки, десять размеченных лучей касались кромки круга мертвой земли. — Залетного брита видал? — спросил Мамаев друга, берясь за лопату. — Волкова этого замечательного? Когда он только успел с Гелей обручиться! — Спит Григорий Ильич и любопытства твоего утолить не сможет. Эманации над ним не дай боже, меня чуть с ног не свалило. — Иван тоже копал, вгоняя лопату на полный штык. — А блохинская могила? — Разорена. В яме гроб пустой распахнутый стоит. — Зорин отбросил аккуратно горстку земли. — Кладбищенский сторож сказывал, ночью барыня приехала за покойником, но опоздала. Кричала страшно, только сторож к ней выходить не стал. Семен на каждом доме в городе обережных рун наляпал, может, и на сортирах дворовых даже… — Получается, сосуд для воплощения у некроманта уже имелся? — Получается, что да. — Это плохо. — Это сейчас не важно. Ежели Семену удалось сущность закуклить, сосуд не сыграл. — Почему? — А я знаю? — Ванечка, — Эльдар остановился, посмотрел вопросительно на друга, — не совершаем ли мы с тобою ошибки? — Во-первых, Мамаев, я твое начальство, ты не раздумывай, исполняй, что велено, сам слыхал, как Крестовский на меня приказ оставил. А во-вторых… — Что во-вторых? — Что бы мы с изнанки сюда ни призвали, обратно закуклим, запечатаем. А Геля достойна того, чтоб по-людски ее похоронить, по-человечески. Семен — ладно, он сознательно на самоубийство шел, решил вечность роль печати на зле исполнять, но Геля… — Ладно. — Эльдар поплевал на ладони, обхватил черенок. — Уговорил. Народ из города продолжал прибывать. Скоро выжженное поле окружала плотная толпа. В ней уже сновали коробейники, будто на ярмарке, шныряли вездесущие мальчишки. Любят берендийцы вместе собираться, даже по таким вот странным поводам. — Дяденька, — дернул Зорина за полу сюртука конопатый пацан, — а правду сказывают, что вы ее высокоблагородие отроете? — Брешут. Не отроем, а в мир возвернем. — А вы сильный чародей? — Сильный. К ним подошел совсем крошечный мальчик, взял конопатого за руку. — Пошли, Мишка, эти и без нас сдюжат, пошли, Костыль там за леденцы торгуется. — Да, ребята, ступайте, — Иван посмотрел на малыша удивленно, будто уловил в его чумазой мордашке знакомые черты, — здесь скоро полыхнет все. — Полыхнет, — хихикнул малый и потащил приятеля подальше от чародеев, — уж известно, кто у вас по полыханиям начальник. Эльдар поднял голову. — Звать тебя как, шпингалет? Он ответил, обернувшись через плечо: — Митенькой. Мальчишки скрылись в толпе. Мамаев посмотрел на Ивана, тот ответил недоверчивым удивленным взглядом.