– Я задал вопрос, уважаемый, – выложив на стол пухлый бумажник, из которого выглядывала пачка банкнот, произнес Борис. Этот надутый индюк имеет полное право отправить восвояси чрезмерно любопытного горожанина, но после того как Измайлов продемонстрировал свою платежеспособность, вся напыщенность с аптекаря тут же слетела. Измайлов вовсе не обязан покупать, но провизор теперь уже не может вот так запросто отогнать его. Ему ведь нужно продать товар, а не выказывать свой гонор. Ну, если только не появится кто-нибудь выше по положению. – Разница между этими модификаторами… – Между чем? – прервал провизора Борис. – Модификаторами. Господи, вам что же, неизвестна разница? Артефакты имеют возможность перезарядки. Модификаторы одноразовые. – О как. В первый раз слышу. – Меня почему-то это не удивляет. Вместо ответа Измайлов вперил в умничающего провизора угрюмый взгляд, явственно давая понять, что тому лучше продолжить свои пояснения. – Этот модификатор стандартный, – указывая на тот, что побольше, продолжил провизор, – пятнадцать на двадцать и на десять сантиметров. Для использования необходимо предварительно взвести механизм. Этот, – указал на более компактный, – новейшая разработка, размерами сопоставим с пачкой папирос. Можно носить в кармане пиджака. Уже во взведенном состоянии. Для активации необходимо откинуть вот эту крышку. Передвинуть рычаг предохранителя и нажать кнопку. – То есть гарантий против самопроизвольного спуска, как в невзведенной «Аптечке», нет? – Молодой человек, я ведь говорил вам о предохранителе. Конструкция проста, но надежна. Разумеется, если не проявлять излишнего любопытства. Все рассчитано на то, чтобы раненый мог обслужить себя сам. – То есть это и все отличия? – Все?! – возмутился провизор. – Вы хотя бы представляете себе, во сколько раз уменьшились габариты артефакта? – Модификатора, – машинально поправил Борис, коль скоро это так. – Модификаторы – это всего лишь неудачная попытка создания артефакта. Механизмы у них практически идентичны, – назидательным тоном пояснил провизор и продолжил: – Так вот. В эту коробочку пришлось поместить абсолютно весь функционал прежнего образца. На сегодняшний день это настоящая вершина научно-технического прогресса. Вообще-то у Бориса имелись все основания для подобного вопроса. Стандартный образец модификатора стоил целых пять тысяч рублей. Уменьшенный – и того больше, все шесть. Разница в цене более чем существенная. – И где такие делают? – пребывая в муках выбора, на автомате поинтересовался он. – Соединенные Архипелаги Америки, – охотно ответил провизор. Он уже понимал, что этот парень возьмет модификатор. Вопрос только, какой из образцов его заинтересует. Борис отдал предпочтение компактности. Носили же в его мире солдаты гранаты с простыми, как молоток, предохранителями, и ничего. Так что, глядишь, и он не использует заряд вхолостую. Правда, мелькнуло было сомнение относительно контрафакта, но он отбросил его в сторону. Обман с артефактом, ну или модификатором, попросту невозможен. Хотя бы потому, что любой может увидеть его Суть. Это же не пачка папирос и не коробка с пирожными. Модификатор «Аптечка». Состояние заряда – 100 %. Состояние механизма – взведен, готов к использованию. Шесть миллионов реалов, шесть тысяч рублей или тысяча двести фунтов. Н-да. Цена изделия все время вертелась в мозгу на разные лады, пока Борис отсчитывал требуемую сумму. Успокаивало только одно. В случае беды спасение будет не где-то там, неподалеку и в то же время вне досягаемости, а при нем. Что же до дороговизны… Во сколько можно оценить свою жизнь? То-то и оно. – Желаете привязать модификатор к себе? – убрав деньги в кассу, поинтересовался провизор. – А что для этого нужно? – Ничего особенного. Дайте указательный палец. Борис протянул правую руку. Провизор обработал подушечку пальца спиртом. То же самое сделал с иглой, на манер той, которой берут анализы в его мире. Здесь до анализов еще не дошли, но вот потребность в такой игле возникла. Короткий укол, и на пальце набухла капля крови. Провизор приложил палец к овальному окошечку на одной из сторон модификатора, которое Борис прежде не заметил. Вопреки ожиданиям, кровь не размазалась, а тут же впиталась. Он почувствовал легкое жужжание, едва заметный щелчок. И… Модификатор «Аптечка». Персональный. Состояние заряда – 100 %. Состояние механизма – взведен, готов к использованию. – Мм, извините, а я смогу его применить по отношению к кому-нибудь другому? – Несомненно. Но только механизм должны запустить вы лично. – А если это сделает кто-то другой? Механизм сработает вхолостую? – Вы же почувствовали легкую вибрацию и щелчок. Это задействовался персональный предохранитель. Теперь либо «Аптечку» используете именно вы, либо ее можно только сломать. – В сторону, – подошедший господин, выставив трость, отодвинул Бориса. Причем случилось это настолько неожиданно, что парень сместился, оставив на прилавке свою покупку. Н-да. Ну, по сути, не уступить дорогу этому надменному типу он не мог. Дворянин, и ничего-то с этим не поделать. Мало того, теперь пока он не отойдет, не получится даже забрать свой модификатор, ибо неуважение к высшему сословию. Словом, одни сплошные проблемы. – Ага. Еще не забрали. Отлично. Я беру эту «Аптечку», – произнес напыщенный португалец. – Прошу прощения, сеньор, но модификатор уже продан. – Ты не слышал меня, дубина? – грозно сдвинул брови дворянин. Самое смешное заключалось в том, что он и впрямь мог забрать эту покупку буквально из рук, будь перед ним даже купец или промышленник первой гильдии. – Прошу прощения, сеньор, но модификатор уже привязан к этому молодому человеку. Я ничего не могу поделать. Только предложить вам другой образец. Дворянин смерил недовольным взглядом скромно стоящего в сторонке Бориса. Вот только никак повлиять на ситуацию уже не мог. Привязка – это дело такое. Заставить человека сменить привязку артефакта, ну или, как выяснилось, модификатора, конечно, можно. Разумеется, при наличии артефактора с четвертой ступенью. Вот только оказаться под судом за посягательство на устои могут и благородные. Мужчина чуть сместился в сторону и указал тростью на модификатор, словно говоря: забирай и проваливай. Борис не стал заставлять себя уговаривать и поспешил ретироваться. Только если он решил, что на этом его приключения закончились, то сильно ошибался. – Борис?! – едва оказавшись на улице, услышал он за спиной удивленное восклицание. Этот голос он узнал бы из тысячи, правда, меньше всего ожидал услышать его здесь. У них под ногами целый мир, но отчего-то судьба сталкивает их с завидным постоянством. Причем самым невероятным образом. Н-да. Как там было в замечательном фильме? Свидание, как в романе? Вот уж не в бровь, а в глаз. – Здравствуйте, Екатерина Георгиевна. Елизавета Петровна. – Второй легкий поклон – в сторону Москаленко. Девушки стояли на тротуаре, прикрывшись солнечными зонтиками. Воздушные шляпки и легкие платья. Ну как легкие. Здесь по-настоящему легких одеяний нет даже у крестьянок. Тот же сарафан надевается на верхнюю рубашку, а под ней сорочка. Словом, хватает одежек. Современницы Бориса однозначно попадали бы в обморок. А если их обрядить еще и в корсеты, кои непременно носят представительницы чистой публики, и вовсе туши свет. Но как же это красиво смотрится! Взгляд не оторвать. За их спинами мельтешат два бычка-трехлетки. В смысле бугаи, косая сажень в плечах, в которых с первого взгляда угадывались серьезные бойцы. Интересно, это очередные мальчики Москаленко или теперь уж боярин Яковенков озаботился? Борис склонялся все же ко второму. А вообще, он бы на месте Катиного папаши после случившегося уже запер бы дитятко на родовом острове. А тут… С их последней встречи прошло семь месяцев, а она все еще в тысячах миль от дома. Поди пойми, как работают мозги у этих дворян. – Катя. Помните? – нарочито ткнув пальчиком в его сторону, произнесла боярышня. – Катя, – не стал противиться Борис, явно довольный тем, что немилость девицы миновала и теперь он опять в фаворе. – Боренька, ты какими судьбами на Нампуле? – поинтересовалась Москаленко, обмахиваясь веером. Вообще-то июнь в этих широтах является зимним. Правда, с холодами тут как-то не заладилось. Средняя температура держится в пределах двадцати шести градусов. Хотя вот именно сейчас она явно подбирается к тридцатиградусной отметке. И, судя по всему, к полудню превысит эту черту. Оп-па. А вот и тень набежала на личико Яковенковой. Не иначе как из-за обращения Елизаветы Петровны к Борису на «ты». Если уж даже он приметил, что причина этого вовсе не в сословной разнице, то уж Катя-то этого не заметить попросту не могла. С одной стороны, это польстило Измайлову и породило под ложечкой волнующий холодок, с другой – он малость разозлился на великовозрастную девицу. – На Вольвике мне стали не рады. Объявился французский капитан, у которого был зуб на небезызвестного вам капитана Бэнтли, ну и на меня грешного. Так что консул предпочел спровадить меня побыстрее куда глаза глядят. – Отсюда до Вольвика даже по прямой более полутора тысяч миль, а уж учитывая необходимость обходить кое-какие места, так и того больше, – заметила Москаленко. – Ну так и скитаюсь я уже четыре месяца. Потребности у меня скромные, денег хватает. Так отчего бы и нет? – Логично. – А вы все это время путешествовали на катере? В одиночестве? – справившись с собой, поинтересовалась Катя. При этом она решительно не сводила с Бориса взгляда, изредка косясь на спутницу. Нашлись на его голову две соперницы. Вот интересно, он действительно так вскружил голову Москаленко, что ее развезло на глупости? Или тут имеет место нечто другое? Как бы то ни было, но, обдумывая эти вопросы, он вынужден был отвести взгляд в сторону. Ну вот не получалось у него спокойно смотреть на Катю, и все тут. – Нет, что вы. В смысле поначалу-то да. Отправился в одиночное плавание. Но когда попал в бурю, предпочел все же оставить глупость и продать катер, пополнив свою казну. – Вы считаете, что бросить вызов стихии – это глупость? Полагаете, что капитаны, презревшие опасность неизвестности и отправившиеся открывать новые земли, глупцы? Вот интересно, чего в ее голосе больше – осуждения или разочарования? Признаться, выглядеть в ее глазах недостойным Борису не хотелось. Понятно, что в ней сейчас бурлит юношеский максимализм. Но вот не хочется ронять ее мнение о себе, и все тут. Тем более на фоне явного потепления в отношениях. Хм. Показалось или в тот момент, когда в голосе Кати промелькнуло неодобрение и некий намек на презрение, в облике Москаленко и впрямь едва обозначилось удовлетворение? Уж не стремится ли она вбить между ними клин? И это даже при том, что их и без того разделяет непреодолимая пропасть. Едва заподозрив это, Борис почувствовал в груди приятное тепло. Значит, есть причина для волнения. Есть!