Как только женщина заприметила меня, стоявшую с открытым ртом у двери в ванную, то моментально взяла в оборот. Несколько рук извлекли из халата мою вялую тушку и принялись обмерять со всех сторон. Одновременно, не позволяя даже задуматься о собственной наготе, не говорю уж про естественное смущение, мне подсовывали рулоны всевозможных тканей, пытаясь выяснить, какой цвет больше подходит к глазам и волосам, а также соответствует личному вкусу. Непрерывный щебет летел сразу отовсюду, оглушая и дезориентируя. Наконец обрядив в готовую одежду, которую сразу же на мне и подшили, усадили за стол завтракать. Я к этому времени уже чувствовала себя выжатой как лимон, лишенный не только сока, но даже цедры. – Зачем все это? – спросила я маму Лену, когда остальные девушки, забрав ткани, мерки и полуготовые выкройки, шумной стайкой выпорхнули из гостиной. – Так бал же новогодний через две недели, – удивилась она моему вопросу. – Бал? Новогодний? А почему так поздно? – Почему поздно? Аккурат в канун Нового года. – А на Земле он в эту ночь как раз наступил. – Ах, точно! Как я могла забыть! Давно здесь живу, уж привыкла. Нет, деточка, на Гзоне другой календарь, через две недели и Новый год, и бал. Поэтому платье сейчас начинаем шить. Времени в обрез! Да и сменное белье с повседневной одеждой тебе не помешают. – Это Грэхх распорядился? – обрадовалась я невероятной заботливости своего мужчины. – Как же, Грэхх, – фыркнула мама Лена, – дождешься от него! Ректор академии каждый год делает подобные подарки хани выпускников. И не вздумай отказываться! – Да я не… – А то нашлись сегодня две фифы, которых нужно поуговаривать, прежде чем они на свою голую задницу подаренные панталоны натянут. – Что вы! Не нужно меня уговаривать. Огромное спасибо за вещи! Все очень красивое и удобное. – То-то же! И довольная мама Лена отчалила, важно покачивая телесами. А я, раз уж меня накормили и одели, решила устроить себе экскурсию по академии. В запасе всего четырнадцать, нет, уже тринадцать дней, нужно успеть заглянуть в каждый уголок. Вряд ли еще когда доведется побывать в таком интересном месте. Распахнула дверь и чуть не столкнулась нос к носу с нерешительно переминающейся с ноги на ногу Альвой. – Привет! Ты чего здесь? – Я не подслушивала! Все двери зачарованные, и подслушивать в академии просто невозможно! – испуганно доложила она. – Да мне ничего подобного и в голову не приходило, – опешила я от подобного заявления. – Просто хотела помочь, если что. – А… я за посудой от завтрака, – стушевалась девочка. – А ты отчего на взводе? Были прецеденты? – А? – не поняла она. – Кто-то обвинял в подобном? – пояснила я. – Да. Две хани, двери их комнат друг против друга, обе кричали, что я их подслушиваю, даже поссорились, кого именно. – Весело у вас тут, – рассмеялась я. – Ага, не соскучишься, – подтвердила служанка так грустно, что у меня сердце зашлось от жалости, а смех застрял в горле. – Альва, а в твои обязанности что входит? – Прислуживать хани, выполнять их желания. – А сопровождение считается прислуживанием? Я прогуляться решила. Может, пойдем вместе, показала бы мне, где что? Глаза девочки заблестели. – Я… да я с большим удовольствием! – Никто не станет ругать? Других хани найдется кому обслуживать? – Конечно, найдется! В обслуге много девушек, – заверила Альва, – просто я новенькая, и мне неприятная работа достается в первую очередь. Ну надо же! И здесь дедовщина! – Замечательно! Вот те, кто постарше да поопытнее, пусть и разбираются с неуживчивыми хани. А мы с тобой – гулять! Вопреки моим опасениям, что девочка работает в академии недавно и потому наверняка сама плохо знает замок, проводником Альва оказалась отличным. Она не просто прекрасно ориентировалась в бесчисленных коридорах и переходах, но и оказалась кладезем легенд и баек касательно чуть ли не каждой местной достопримечательности, будь то картина или статуя. – Можно подумать, что ты всю жизнь проработала местным гидом, – пошутила я, поднимаясь по винтовой лестнице башни, незабываемый вид с которой Альва обещала показать. – А я общительная, – без всякого бахвальства сообщила девочка. – И любопытная. Вот смотри, как красиво. Мы как раз вышли на площадку, и Альва закружилась, запрокинув голову и расставив руки в стороны. – Осторожнее, – испугалась я, – здесь ни перил, ни парапета. – Они здесь не нужны, разве ты не видишь, сюда даже ветер не попадает? Я увидела. И застыла от восторга. Дух захватывало от снежной красоты и бескрайнего простора. Низкие серые облака убегали вдаль вместе с белым покрывалом пустыни. Куда ни глянь – везде снег и небо. А вот холодно на открытом пространстве башни не было. Совсем. Ни малейшего движения воздуха. Да и сама каменная площадка не завьюженная. – Магический купол, – пояснила Альва. – Его сделали после того, как давным-давно девушка, влюбленная в студента-подлеца, бросилась с этой башни. Я подошла к самому краю площадки и заглянула в темную бездну. Жуть. Башня и без того высокая, а под ней еще и пропасть. Протянув руку, ощутила препятствие. Действительно купол, почти невидимый, и время от времени радужно переливается, будто мыльный пузырь. – Странно. Тут же девушки не учатся… – задумалась я о страшном финале незнакомки, проводя пальцами по магической прозрачной стенке. – Верно. Она и не училась, – поддакнула Альва. – А! Она была из обслуги, – осенило меня, – а студент из богатой семьи… Верно? – Верно. Здесь другие и не водятся. Горькие слова заставили меня обернуться, хотя лучше бы я этого не делала. Глаза девочки отражали столько боли, разочарования и жизненной неприглядной правды, что хотелось зажмуриться и забыть подобный диссонанс – у юного и нежного создания не может быть таких глаз! – Ты тоже успела хлебнуть горькой любви? Что Альва ответила, я не поняла, видать, опять местный «переводчик» барахлил. Спускались с башни молча, каждая думая о своем. Что-то не давало мне покоя, намекая на связь между рассказом Альвы и собственным положением в этом мире. Но стоило чуть ближе подобраться к разгадке, как мысль сбивалась на посторонние темы. Ну и ладно, не больно-то хотелось. Тишину башни нарушали лишь наши гулкие шаги по лестнице да свистящие порывы ветра, задувающего в узкие бойницы – их магией не прикрыли, а потому время от времени под туфельками хрустел наметенный снег. – И что, позвольте узнать, прекрасные мэдью делали на такой высоте? Насмешливо-презрительный голос за спиной заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Я оступилась и наверняка полетела бы вниз головой, считая ступеньки, не подхвати меня вовремя сильная рука. – Примеривались, где удобнее спрыгнуть, – буркнула я, высвобождаясь из чужих крепких пальцев. – Ох, в таком случае прошу прощения, что так некстати помешал развлечению и не позволил упасть, – ядовито усмехнулся молодой человек. Я обернулась и наконец смогла рассмотреть своего «спасителя». Высокий, даже выше Грэхха, мускулистый и гибкий, с тонкими чертами лица и густыми светлыми локонами, в магическом освещении имеющими золотисто-зеленоватый оттенок. Но самым заметным в облике незнакомца были прозрачные, изумрудного цвета глаза хищника, осматривающие меня с нездоровым интересом. Мужчина мне напомнил змею – коварную, сильную, беспощадную. Я вздрогнула и отшатнулась. По его тонким губам скользнула неприятная насмешка. – Благодарю за помощь, – раздраженно произнесла я, удивляясь негативным эмоциям, которые вызвал мужчина, не успев появиться. А кстати, откуда он тут взялся? За спиной незнакомца в каменной кладке зиял темный проход. Тайный старинный лаз? Или местные маги умеют прокладывать ходы в любой стене? – Сожалею, что напугал, мэдью, – последнее слово он произнес с издевкой, – но моей хани срочно требуется Альва. – А вас хани, значит, использует в качестве посыльного? – с непонятной злостью отозвалась я. Но мужчина в ответ на мою грубость лишь приподнял бровь и посмотрел как на букашку. Нетерпеливо взмахнул рукой в сторону прохода, и Альва, низко опустив голову, прошептала: – Ну… я пойду? – Конечно, – так же тихо и потерянно проговорила я. Незнакомец кашлянул, и девочка поспешила удалиться в указанном направлении. – Не смею больше отнимать ваше время, мэдью, можете продолжать примериваться к прыжкам с башни, – ввернул блондин напоследок. – Но должен предупредить, магический барьер довольно твердый.