— П-поняла, — тихо ответила я, даже задохнувшись от радости, сообразив, что меня сейчас могут отпустить. Стыдно признаваться, но в этот миг я боялась только, как бы эти бандюги не передумали. В последний раз ткнув мне в висок стволом пистолета, меня вытолкнули на улицу, и я позорно приземлилась на задницу, ничего не видя вокруг и совершенно не понимая, где я нахожусь. «Девятка», резко газанув, умчалась, обдав меня еще и мокрым снегом из-под колес. Это и привело меня в чувство. Я встала на ноги, стряхнула с лица эту мокрую гадость и тут увидела, что ко мне бежит Виктор в накинутой куртке. Оглядевшись, я заметила, что нахожусь совсем недалеко от здания редакции, приблизительно за два квартала от него. Подбежав ко мне, Виктор крепко взял меня под руку и внимательно взглянул в лицо. — Нормально все, — тихо сказала я. — Пошли отсюда. Мы с ним побрели, взявшись за руки, и я очень старалась не смотреть по сторонам на прохожих, явившихся свидетелями моего позора. С помощью Виктора я благополучно поднялась в редакцию. Мой вид, наверное, оставлял желать лучшего, потому что все тут же уставились на меня. — Вот это да! Что это с тобой? — изумилась Маринка. — Ты под машину, что ли, попала? — Да нет, как раз в машину, — хмуро ответила я и скрылась в кабинете. Точнее, мне показалось, что я скрылась, потому что дверь-то я прикрыла, но она тут же распахнулась, и влетевшая вслед за мной Маринка всем своим видом показывала, что она хочет узнать все и прямо сейчас. — Ты видела Фиму? — спросила она, стоя у меня за спиной, пока я снимала плащ и вешала его. — Нет еще, — коротко ответила я, неодобрительно поглядывая на себя в настенное зеркало. И вовсе не длинный у меня нос, что за херь там бормотал этот гоблин? — А волосы кто тебе растрепал? — совершенно серьезно поинтересовалась она. Я решила сдаться и кратко рассказала о случившемся, поправляя прическу перед зеркалом. Маринка присвистнула и молча вышла ставить кофе. Благодарная ей за напоминание про свидание с Фимой, я позвонила ему сперва на работу, потом на сотовый. Мне ответили молчанием по обоим номерам телефонов. Ну понятно: сотовый может быть отключенным, но секретарша-то почему трубку не берет? Никто в этом мире не хочет работать, кроме меня! Кошмар какой-то! Я закурила, села в свое кресло и попыталась успокоиться. Дверь кабинета снова отворилась, и во главе с Маринкой, несущей в руках поднос с кофейником и чашками, появилась вся наша редакция. Судя по насупленным лицам Сергея Ивановича и Ромки, Маринка уже успела рассказать им все. Ну и тем лучше, терпеть не могу повторяться. — Не нравится мне все это, — пробормотал Сергей Иванович, когда мы все в молчании уселись вокруг кофейного столика. — А как мне это не нравится, — усмехнулась я. — Еще бы узнать, кто они такие. Что они от меня хотят, уже ясно. Виктор молча протянул мне листок бумажки. — Номер, — кратко проинформировал он. — Угу, — буркнула я, — спасибо, — и передала эту бумажку Сергею Ивановичу. Тот, кряхтя, встал — мне даже стало неудобно — и, подойдя к моему столу, позвонил своему знакомому в ГИБДД. Коротко переговорив с ним, Сергей Иванович вернулся к нам. — Пичугин Лев Юрьевич. Старший научный сотрудник НИИ «Натрон», — прочитал он по новой шпаргалке. — В общем, дохлый номер этот номер, полагаю… Простите за невольный каламбур. Я понимающе кивнула: — Машина скорее всего угнана, и хозяин, возможно, о факте угона еще ничего не знает. Маринка разлила кофе и бросила на стол пачку сигарет. Говорить никому не хотелось. И так уже было ясно, что наша редакция переходит, так сказать, на военное положение и плакала моя спокойная, которой я, впрочем, не видала уже давненько, жизнь… Мы попили замечательного Маринкиного кофейку, настроение у меня ни фига не улучшилось, а тут еще вдобавок я услышала, как кто-то ходит в приемной за дверью. — Посетитель, по-моему, — сухо сказала я, напоминая, что кое-кто из присутствующих должен все-таки приподнять свою… мгм… гордыню, отнести ее за дверь и узнать, кого там черти приволокли. Ромка, стрельнув глазами по сторонам и убедившись, что никому срочно не нужно выходить, встал, но тут дверь отворилась, и в нее осторожно просунулась взлохмаченная Фимина голова. — А-а-а, — протянул он, увидев все наше общество в полном составе и меня во главе него. — Мой бог! — воскликнул Фима, заходя весь и вздевая вверх руки с тремя розочками, которые он держал за длинные стебли головками вниз. — Мой бог! Светило адвокатуры гребаного города Тарасова, лучший и единственный друг половины жителей вышеназванного городишки, приятный молодой человек с бездной, просто безднющей бездной достоинств вдруг обнаруживает себя брутально кинутым Ольгой Юрьевной! О, печаль моего сердца! Этого не могло случиться, но это случилось, и почему-то я дожил до этого кошмарного дня?! Фима всегда был склонен к подчеркнутой театральности, и однажды по секрету он мне признался, что, если бы артисты нашего театра драмы имели зарплаты равные хотя бы семидесяти процентам его гонораров, он давно бы уже забросил юриспруденцию и играл бы шекспировских персонажей. — У нас было назначено свидание, — с трагическим упреком сказал Фима, укоризненно поглядывая на меня. — Извини, присаживайся, — я показала рукой на свободный Ромкин стул, и Фима, с первого же взгляда определивший, что что-то произошло, скинул свое пальто и, подарив нам с Маринкой по розочке, а третью зачем-то сунув подбежавшему Ромке, спросил, весело глядя на меня: — Что, прикрывают вашу газетку? Я так и знал! Я покачала головой: — Типун тебе на язык, до такого кошмара еще не дошло! Меня просто хотят убить. Через пять минут полностью введенный в курс дела Фима уже успел выпить две чашки кофе и выкурить одну сигарету, а прикурив вторую, он первым делом ткнул пальцем в сторону Маринки: — Врать нехорошо, а представителям власти врать просто опасно! Если найдут хоть одного свидетеля, видевшего тебя после четырех часов в этом доме, Оле придется писать статейки о провокациях властей против журналистов, — сядешь, и хорошо еще, если только на трое суток для выяснений. — А если плохо? — робко спросила Маринка. Фима фыркнул: — Есть один масенький пунктик в УПК, по нему ты можешь провести в СИЗО годы и годы — или пока не признаешься в убийстве дедушки, или пока не найдут настоящего убийцу. Маринка покраснела так, что мне показалось, будто она сейчас лопнет, и я постаралась развеять жуткую атмосферу, возникшую после Фиминых слов. — Ты вытащишь Маринку из любой неприятности, я просто уверена, — твердо сказала я, хотя мне самой слова Фимы очень даже не понравились. Фима пожал плечами: — Я буду стараться, если ты меня кидать не станешь… Ну ладно, по поводу твоего Виталия Глуцко с его гешефтом. Фима вынул из кармана пиджака зеленую кожаную записную книжку, раскрыл ее и начал тезисно излагать: — Если честно, то почти ничего. Интересующая тебя фирма занимается вполне легальным бизнесом, оптово-розничная торговля продуктами питания, там же маленький бар плюс три автостоянки с разными формами собственности и разными долями участия. В наших правоохранительных органах ничего на них нет, но подозревают, что там не совсем все так просто, торговля и стоянки дают ба-альшущий черный нал, но этим сейчас никого не удивишь. Налоги платят исправно, а по поводу всего остального… похоже, у них есть хорошие покровители. В общем, это все. — На самом деле все или это просто тебе так сказали? Фимочка обиженно фыркнул: — Оля, я похож на человека, не внушающего доверия? — Конечно, нет, — тут же исправила я свою ошибку. — Кто эти покровители? — БМП, — ответил Фима, — что означает «без малейшего понятия», но скорее всего какой-нибудь чиновник городского или областного масштаба. Без этого, как сама понимаешь, бизнес получаться не хочет. В нашем любимом отечестве, я имею в виду… Я тебе помог? — Да, спасибо, немного. А тебя можно еще попросить об одном одолжении? Фима хитро посмотрел на меня. — Подробности про дедулю, что ли? Я уже понял. — Спасибо, — сказала я, — не знаю, что бы я без тебя делала… Фима с готовностью кивнул, встал со стула и, пронзительно взглянув на меня, произнес: — И таких кидают, Ольга Юрьевна. — Неужели вы совсем не разбираетесь в женщинах, юноша? — в тон Фиме спросила я, чувствуя, что мое настроение начинает немного исправляться.