— Классное! — прокомментировала она, приложив к себе выуженное из пакета верхнее платье. — И тебе точно пойдет. Правда, тут какая-то дыра на рукаве… Но все лучше этой жуткой пижамы в розовый цветочек, да еще на два размера больше… Ань, ну в самом деле, разве можно носить такое?! Это что, фланелька? Фу… Ну… Фланелька, и что? Главное, уютная и теплая. — Я замерзла, Ева. Я слишком сильно замерзла, — пробормотала я, невольно прижимая руку к груди. Под сердцем словно кусочек льда притаился. Вечного, не тающего льда, из-за которого я не могла согреться. Качнулся пропущенный меж пальцев шнурок, блеснула подвеска, привлекая внимание сестры. — О, какая прелесть! — воскликнула Ева и, выронив платье, ловко выхватила кулон. Ну чисто сорока! — Отдай! — ожила я. — Что это? — проигнорировала мое возмущение сестра. — Амулет на удачу, — не придумав ничего лучше, брякнула я. О чем тотчас же пожалела. — Класс! Мне очень нужна удача, ты даже не представляешь насколько! — прощебетала Ева и, накинув на плечи шубку, шагнула к выходу. — Верни немедленно! — потребовала я, впрочем прекрасно понимая, что ничего уже не добьюсь. — Верну, — пообещала она, ловко обувшись. — Вот только сделаю кое-что важное и обязательно верну! И наглая девчонка, махнув рукой с зажатым в ней переводчиком, упорхнула. Вот же зараза малолетняя! Ну и что теперь делать? Не гоняться же за ней! Все равно не догоню, слишком уж шустрая. — Эйторра бы ее не пережила, — вздохнула я, осматривая учиненный сестрой беспорядок. Ничего, кулон я верну. Ведь это — память о Йонто. Единственная… Я сглотнула горький комок, мотнула головой, привычно уже отгоняя тяжелые мысли, и подняла платье. Провела ладонью по нежной ткани и, вновь ощутив подступающие слезы, резко встряхнула злополучный наряд. Что-то звякнуло, покатилось по полу и замерло, столкнувшись с зеркалом… Забыв о платье, я метнулась вперед, упала на колени, во все глаза разглядывая тонкий серебристый ободок. Колечко, что подарил мне Таныл. Руки дрожали, и поднять кольцо удалось не с первой попытки. Оно сияло. Чистым, мягким светом, от которого сердце забилось чаще, а дыхание перехватило. На моей ладони лежала частичка настоящего волшебства. И оно, теплое, живое, рождало в душе надежду. Аман гит. Кровь высшего чентоля. Суть Эйторры… — Пожалуйста… Пожалуйста! — прошептала я, сама не зная, к кому обращаюсь, и, зажмурившись, надела кольцо. Я сидела, закрыв глаза, и чего-то ждала, но… ничего не происходило. Не было знакомого ощущения падения, и безвременье не спешило размыкать свои границы. Я до боли закусила губу и зажмурилась сильнее. Нет. Нет, это просто не могло не сработать! Мой последний шанс. Моя последняя надежда. Моя вера, казалось бы, иссякнувшая, но вдруг захлестнувшая и разум и душу… Не могло все это оказаться обманом! В отчаянии я ткнулась пылающим лбом в холодную зеркальную гладь. По щекам, просочившись сквозь плотно сомкнутые ресницы, заскользили первые горячие капли. Ногти до боли впивались в ладони. В груди жгло… И я поняла, что не дышу. Вдохнула-всхлипнула, распахнула глаза… Да так и застыла, вновь забыв о дыхании. Моя крохотная квартирка пропала. Все тонуло во мраке, откуда-то тянуло послегрозовой свежестью и доносился шелест ветвей. А к спине прижималось что-то твердое и прохладное… Я обернулась. Зеркало. Большое, в тяжелой овальной раме. Его поверхность мягко сияла, и мое отражение казалось нереальным… Кроме меня, зеркало ничего не отражало. Даже тьму. В его глубинах было светло. Я с трудом поднялась, не отводя от него взгляда. Выставила вперед ладонь и замерла, почти коснувшись манящего света… В то же мгновение раздался хлопок, и мрак отступил, явив просторную комнату, в которой только и было что странное зеркало, незаправленная низкая кровать да разбросанные по полу подушки. — Ана? От хрипловатого голоса, растерянного и такого знакомого, меня обдало сначала холодом, а потом жаром. Сколько раз я слышала его во сне! Сколько раз бежала на него! Лишь для того, чтобы очнуться. Отдернув ладонь от зеркала, я медленно обернулась. Он стоял всего лишь в нескольких шагах от меня. Босой, в светлых штанах и незашнурованной рубашке, с влажными растрепанными волосами… Такой родной. Такой… далекий. Стоял и смотрел на меня, а в глазах плескалось недоверие. Правильно. Нельзя верить снам, даже если очень хочется. А это определенно сон. Сколько подобных снилось мне последнее время… Сон. Мой любимый сон. Я завороженно шагнула вперед. Протянула дрожащую руку, и Йонто повторил мой жест. Я отчаянно жаждала прикосновения — и столь же отчаянно боялась его. В предыдущих снах этим все и заканчивалось. Стоило дотронуться до него — и сон неумолимо таял. Сейчас… будет так же. И я отступила было в стремлении продлить ненастоящее счастье, но Йонто подался ко мне, и наши руки все-таки встретились, пальцы сплелись, крепко, надежно… реально. Всего лишь одно движение — и я оказалась в его объятиях, окутанная родным теплом и запахом лунного леса, ощущая, как сильно и быстро бьется под моей щекой сердце того, с кем я уже отчаялась свидеться. — Ты не сон? — выдохнул он. — Ты не сон, — эхом отозвалась я, сама себе не веря, скользя ладонями по его рукам, плечам, шее, зарываясь пальцами в волосы. С каждым мигом внутри нарастал восторг. Настоящий! Он настоящий! Я и в самом деле не сплю, я… вернулась? С трудом нашла силы отстраниться — чтобы убедиться, что это действительно он. Конечно же он. Такой же, каким я его запомнила… и в то же время не совсем. Здесь прошло два года. Неудивительно, что он изменился. Повзрослел. И волосы еще больше отросли. А по левой щеке протянулась тонкая ниточка шрама… Я очертила ее кончиками пальцев. Йонто поймал мою ладонь, прижал к губам, улыбнулся. — Это всего лишь шрам. Я жив. — Не иначе как чудом, — не удержалась я. — Нет. — Он покачал головой. И крепче сжал мою ладонь. — Я был осторожен. Я хотел жить. Я знал, что однажды вновь увижу тебя. Такое заявление вмиг меня обезоружило, а Йонто, коварно этим воспользовавшись, обхватил мое лицо, бережно, едва касаясь, провел большими пальцами по щекам. — Ана… какая же ты… — прошептал едва слышно. — Какая? — улыбнулась я, но вместо ответа он накрыл мои губы своими. Поначалу осторожный и нежный, с каждым мигом поцелуй становился все более и более жадным, нетерпеливым… Вопрошающим. Ты здесь? Ты не уйдешь? Робкое пока что счастье и не до конца растворившийся в нем страх. Потребность касаться, чтобы вновь наполнить опустошенную потерей душу. Останься. Не уходи. Никогда. Мне плохо без тебя. Чьи это слова? Или все же мысли? Не важно. Сбившееся дыхание. Стук сердца. Его. Моего. Не исчезай. И не позволяй исчезнуть мне.