— Ты никогда не любил делиться, — вздыхало безумие. — И никогда никому не верил сам… — Я верил тебе, — с трудом прохрипел Канро. — Верил… тебе… Она говорила, что любовь — бессмертна и безгранична. И чем больше отдаешь любви миру, тем больше ее становится… Лгала. От первого до последнего слова. Вечной любви не досталось тому, кто имел глупость поверить ей. Нужно было закрыть ее во дворце. Нужно было… Тогда бы все сложилось иначе. Безумие слушало его сиплый злой шепот, и по прозрачным щекам катились слезы. Еще одна ложь. Призраки прошлого не умеют плакать… зато в совершенстве отравляют настоящее. Наполненную безумием ночь Канро все же пережил. А ближе к рассвету туман рассеялся, оставив часть себя в его голове — колыхался при каждом движении, обволакивал мысли… Правда, стал еще плотнее, но Агрийо сказал, что к вечеру будет легче, и вновь принес чашу с отваром. От непроходящей горечи мутило, и Канро замешкался, поднеся чашу к губам… Именно в этот момент двери распахнулись и порог его спальни переступил Йонто. На руках он держал Анну, которая, казалось, не дышала. Чаша выпала из ослабших пальцев, покатилась по полу, расплескивая лекарство. — Что… Что ты наделал?! — прохрипел Канро, вскакивая с постели. Перед глазами полыхнуло алым, сила крыльями развернулась за спиной… и тут же опала, когда с белых губ аштары сорвался едва слышный стон. — Это я хотел вас спросить, — прямо взглянул на владетеля Йонто, и в его глазах было столько злости и отчаяния, что Канро невольно отступил. — Что вы сделали с ней? Шэт-шан нахмурился, не понимая, о чем речь. Посмотрел на Агрийо, и тот взял дело в свои руки. — Отнеси госпожу в ее покои, ей нужен отдых, — велел он, заступая Йонто дорогу. — И возвращайся сюда, — добавил Канро, твердо решивший во всем разобраться. Пока Йонто отсутствовал, Агрийо поведал о том, что случилось, когда владетель изволил плавать в тумане. — И ты не искал их?! — возмутился Канро. — Не было необходимости, мой господин. — Старый звездочет оставался невозмутим. — Ваша привязка получилась прочной, как видите, она сработала безупречно… — Привязка? — растерялся шэт-шан, невольно потирая лоб — туман ворочался, сбивая с мыслей. — Какая еще привязка?.. — На крови, — подсказал Агрийо. — Вы наконец-то осознали, что иначе от аштары силы не добиться, и прибегли к крайнему, но эффективному средству… Перед глазами тут же встал залитый предзакатными лучами солнца кабинет, бледное лицо Анны, алые капли на светлом ковре… Нет. Канро никогда не поступил бы так с ней. Он этого не делал. Не делал! Или… Неужели сила настолько свела его с ума, что он не помнит собственных действий? Туман всколыхнулся, обвил грудь ледяным щупальцем, выбил дыхание… — Выпейте, мой господин, — заботливо подал закашлявшемуся владетелю кубок Агрийо. Канро выпил. Щупальце разжалось, позволяя дышать, но вместе с кратким облегчением пришло желание уснуть… и не просыпаться. — Вы не обязаны ничего объяснять, — шелестел старый звездочет, подводя шэт-шана к кровати, помогая сесть и пытаясь укрыть его одеялом. — Отдохните, а я позабочусь о том, кто посмел вас предать… Соблазн поддаться усталости был велик, но Канро преодолел его. Сбросил одеяло, поднялся… Как раз вовремя — Йонто вернулся. И, судя по мрачному взгляду мальчишки, предателем он себя вовсе не считал. — Оставь нас, — приказал владетель Агрийо, и тот тенью выскользнул из спальни, хотя в каждом его движении сквозило неодобрение. — Теперь ты… — Канро плотнее запахнул домашнее облачение в тщетной попытке избавиться от холода и пристально посмотрел на Йонто. — Ты осознаешь, что наделал? За похищение невесты наследника, за оскорбление рода полагается казнь! — И чем же я оскорбил род? — и бровью не повел тот. — Да и похищение — слишком громкое слово. Пафосное. Как-то… фу. Шэт-шан подавился воздухом, даже туман на миг отступил. Фу?! Да он издевается?! Мальчишка был серьезен. Ни тени улыбки ни на губах, ни в глазах. — Вы бы для начала проверили, чья она невеста, — посоветовал он. О том, что помолвка ненастоящая, Канро конечно же знал, но такая постановка вопроса насторожила. Что значит «чья»? Что этот безумец еще успел натворить? Неужели… — Вы все еще полагаете, что я виновен? — спросил Йонто, дернув вверх рукав. Линии ийталя на его запястье, подтверждая худшие подозрения Канро, точь-в-точь повторяли узор родового брачного браслета. Этот узор владетель помнил до сих пор, хотя с его собственного запястья он давным-давно исчез. Йонто стоял прямо, чуть склонив голову. Слишком похож на отца. Та же порода. И закончит наверняка так же. Упрямый мальчишка, не понимающий, когда нужно остановиться. Не желающий останавливаться. — Я никого не похищал, — твердо сказал он. — Моя невеста, которую я клялся защищать ценой собственной жизни, сама ушла со мной. Мы имели на это полное право. А вот вы… Спросили вы хоть раз о ее желаниях? Видите в ней человека, а не просто полезный живой артефакт? Дядя… Умоляю, одумайся. Отпусти нас. Жадность тебя погубит… Слова-эхо. Слова-стрела. То же самое сказала она… Настоящая или та, что пришла с туманом? — Да что ты об этом знаешь? — разозлился владетель, видя перед собой не глупого мальчишку, а ту, чье имя он поклялся забыть. — Это не жадность. Это жажда. Жажда жизни. Ты и понятия не имеешь, что это такое! — Я знаю. Дед был совершенно таким же, — отчаянно выдохнул мальчишка. — Не смей сравнивать меня с ним! — вскипел Канро. — Он, а не я, сделал это с тобой! Я пытался тебя защитить… Я отпустил Паллира, чтобы он позаботился о тебе! — Ты действительно думаешь, что вы чем-то отличаетесь? — горько усмехнулся Йонто. — Ваша жадность губит все, к чему вы прикасаетесь. Аштары исчезли не потому, что пытались сместить шэтов, а потому, что шэтам мало было добровольно отданной силы. Вам всегда хотелось больше. И чем больше вы получали, тем ненасытнее становились. Скажешь, я не прав? — Ты… — Владетель задохнулся, вновь ощутив обвивающееся вокруг груди щупальце силы. Прав. Конечно же прав. Канро жаден. Необычайно, бескрайне… Но разве это плохо? Хотеть от жизни большего — и получать желаемое, доказывая себе и окружающим, что невозможное возможно? Другое дело, что порой в этом стремлении совершаются не самые благовидные поступки. И так легко утратить себя, превратившись в чудовище. …алые капли на светлом ковре… Канро зажмурился, потер виски, наливающиеся тяжестью. Когда-то все было иначе. До того, как сердце превратилось в бездонную дыру. Он стремился заполнить эту пустоту. Но время шло, пустота росла. Она разъедала душу, лишала разума. То, что изначально было жаждой жизни, обернулось простой жадностью. Жадностью, губящей жизни. Неужто Канро и в самом деле стал похож на своего отца?.. — Отпусти ее, — тихо сказал Йонто. — Прошу. Ана не даст тебе того, чего ты так желаешь. Не сможет. А я смогу. Я принесу нечто в тысячу раз лучше силы аштары. Нечто драгоценное, нечто, способное наделить небывалым могуществом. Слова вязли в тумане, вновь выползшем из головы и медленно наполняющем комнату. Дворец. Весь мир. И из белесого марева проступало лицо прежнего владетеля, искривленное в глумливой усмешке. Похож. Еще как похож. Кровь от крови. Дух от духа. — Ты предоставишь мне все необходимое? Канро не понимал ни слова — все сливалось в низкий гул. То заходился смехом Майро-шан… Нет. Отца здесь нет и быть не может. Есть только этот упрямец, и ему что-то нужно… Что? Туман медленно пеленал владетеля, и, чувствуя приближающуюся тьму, он махнул рукой, останавливая мальчишку. Пусть делает что хочет, только уйдет отсюда. Ему нельзя видеть, сколь жалок законный хозяин венца. Никому нельзя это видеть… Когда Йонто наконец оставил его, Канро нашарил на столике кубок с лекарством, непослушными пальцами сжал его, поднес к губам… И рухнул на ковер, так и не успев сделать ни глотка. В личную оружейную Канро-шана удалось попасть без проблем — во дворце до сих пор не знали о подвигах старшего эранира наследника. Это было странно, но сейчас мысли поглощали иные заботы, и ничто не могло от них отвлечь. Йонто пересек наполненное разномастным оружием помещение и остановился напротив обитого защитной тканью длинного сундучка. Помедлив, откинул крышку, поморщился от прикосновения охранных чар к лицу, на миг прикрыл глаза… Он пообещал, что достанет для владетеля нечто драгоценное. То, ради чего отец пожертвовал жизнью. Кровь высшего чентоля. Отданная добровольно, эта кровь была самой желанной, но ценилась и добытая в честном поединке. Да, она содержала меньше силы, но все равно творила чудеса, пусть и не столь невероятные. Высших Йонто видел только раз. Издалека. И вовсе не горел желанием вновь их встретить. Они обладали внушительными размерами и скверным характером, а еще очень не любили шэтов, и, надо признать, причин для этого хватало. И сейчас он вызовет высшего на бой, вооружившись лишь мечом, пусть даже и выкованным специально для усекновения чентолей.