Пусто. Как же здесь пусто. Раньше его никогда не заботила эта пустота, он даже не замечал ее, но сейчас она давила, изматывала, пугала неестественной тишиной. Настолько он привык к шелесту юбок, едва слышному дыханию, звонкому смеху. Вот чего ему не хватало эти дни. Вот что он собирался вернуть. Дело шэт-шана. Наверное, слишком наивно было полагать, что их дела никогда не пересекутся. «Будь благоразумен!» — вспомнились слова старика. — Да идите вы все… чентолю под хвост, — с мрачным удовольствием выдохнул Йонто, прикрыл глаза, сделал шаг… И остался в комнате. От злости совсем позабыл, что этот… благодетель его не только усыпил и памяти лишил, но и, обладая тем же даром, от трон отрезал! Не навсегда, конечно, но когда он вновь сможет ими пользоваться? Через день? Неделю? Месяц? У него нет этого времени! Ну и ладно. Кроме трои есть еще и собственные ноги. Их старик отрезать почему-то не додумался. А думать, оно вообще полезно. Ана не раз об этом говорила, но по-настоящему смысл ее слов дошел до него, похоже, только сейчас. Йонто разжал пальцы, стиснутые на ручке входной двери. Плотно закрыл створку, отсекая ароматы и звуки сгустившейся ночи. Нельзя просто заявиться во дворец и потребовать у Канро отдать ее. В лучшем случае его высмеют. В худшем — все же уберут, как «посмевшего перейти дорогу». И что тогда будет с ней? Нельзя подставляться под удар. Нужно убрать из-под удара Ану. Утро было свежим и нежным. Звенящим, прозрачным и хрупким, как хрусталь. Оно сияло вокруг меня. Оно сияло во мне. Я шла по омытому росой саду и улыбалась неведомо чему. Выспавшаяся, наконец-то спокойная, уверенная, что еще не все потеряно. Мне ли принадлежали те чувства? Или же чентоль, всю ночь хранивший мой сон, щедро поделился своими? Не важно. В любом случае я искренне радовалась этой передышке. По пути я не встретила ни единой живой души, если не считать стражей, которые меня не замечали. Или же делали вид, что не замечают. Главное, задержать не пытались, что уже было хорошо. А может, и не очень. Все-таки дорогу я знала плохо, и провожатый пригодился бы. Осознала я это, поднявшись по одной из лесенок и попав в утопающий в цветах коридор. Застыла в растерянности, не зная, вернуться ли назад или пойти дальше, услышала за поворотом приглушенный смех и решила-таки попросить о помощи… Подобрав юбки, я поспешно завернула за угол — и замерла. Раздвижные двери, светлые и ажурные, увитые ярко-голубым плющом с мелкими резными листиками, были наполовину открыты. И этого хватило, чтобы разглядеть просторную, залитую рассветными лучами комнату с пушистым бежевым ковром, оплавленными свечами в фантазийных подсвечниках, низким овальным столиком, уставленным блюдами со сладостями, и подушками, на которых расположились прехорошенькие девицы в разноцветных платьях и сияющих украшениях. Судя по некоторой потрепанности, девицы еще не ложились. Неужели это и есть тот самый гарем? Так или иначе, но здесь мне точно не место. И лучше уж я поплутаю, чем привлеку внимание этих красавиц… Я осторожно попятилась, неловко оступилась и, пытаясь удержать равновесие, схватилась за стену. Вернее, за круглый светильник на ней. Хлипкий такой светильник, да… По полу он покатился с неожиданным грохотом. Остаться незамеченной после эдаких звуковых эффектов нечего было и надеяться. Девушки легко подхватились с подушек и стайкой ярких бабочек подлетели к дверям. Столпились у порога, не решаясь его переступить, и во все глаза, блестящие от любопытства, уставились на меня. Сердце кольнуло неприятным предчувствием, что добром это не кончится. Вот где оно было пять минут назад?! — Ты еще кто такая? — выступила вперед эффектная блондинка с толстенной, замысловато заплетенной косой, спускающейся почти до пола. Светло-карие, смело подведенные черным глаза недобро щурились, полные ярко-алые губы презрительно кривились, а розовые ноготки на сложенных на груди руках вполне могли заменить кинжалы. Божечки-кошечки… Да она одна страшнее банды гопников в темном переулке! А таких, как она, здесь добрый — вернее, очень даже злой — десяток. — Не та, за кого вы меня приняли, — отступила я, прикидывая, сумею ли в случае чего сбежать. Моя одежда явно удобнее. Туфли — тоже. О мотивации и говорить не стоит… — Дар Сверкающей, — процедила стоявшая ближе всех к порогу девица с забранными в высокую прическу темными волосами. Смотрела она столь же презрительно, как и ее блондинистая подружка, и коготками обладала отнюдь не меньшими. — Тот самый подарочек, из-за которого господин и думать о нас забыл! «Цветник» возмущенно загудел. Сдается, что в этой ситуации глас разума будет гласом вопиющего в пустыне. С таким настроем, подогретым чем-то покрепче сладостей и сока, не аргументы слушают, а бьют оппонента. Ногами. Я сглотнула, попятилась… И, резко выдохнув, остановилась. Да какого черта, в конце-то концов?! Побегу один раз — буду бегать всегда. И от кого? От девиц, которые дальше собственного носа не видят либо же видеть не желают! Уже явно предвкушавшая веселую погоню блондинка смешалась и едва не запнулась о собственные юбки. Зыркнула исподлобья, нахмурилась… — Не кривись, морщины появятся, — от души посоветовала я. — Тогда ваш господин и вовсе к тебе дорогу забудет. Зачем ему глупая и некрасивая, верно? Девица вспыхнула, сжала кулаки. — Синяки и царапины тебя тоже не украсят, — спокойно предупредила я. — Или думаешь, что я покорно позволю себя побить? Кажется, и правда думала. Вон как растерялась. — Ты… — прошипела она. — Я, — кивнула я, рассматривая свои пусть и недлинные, но крепкие ногти. — Вас, конечно, больше. Но одарить каждую парой-тройкой царапин я сумею, не сомневайся. Говорят, царапины на лице обильно кровоточат… И долго заживают. Очень долго. А если нажать сильнее, — я задумчиво провела указательным пальцем по собственной щеке, от виска до подбородка, — то и шрам останется. Не особо ровный, да… Девицы отшатнулись, словно я не ноготки демонстрировала, а меч. Только блондинка не стронулась с места, зато заметно побледнела и уставилась на мои руки. Наверное, оценивала серьезность возможных боевых ранений. — Канро-шан, — с придыханием сказала я, полюбовалась, как вытянулось лицо противницы, и с удовольствием повторила: — Канро-шан ведь не выставит вас вон из-за подобной мелочи? Другое дело, если вы вдруг причините вред дару Сверкающей, который ваш господин так ждал… Но, возможно, я ошибаюсь и его доброта и всепрощение столь велики, что он милостиво простит вам даже это? Девушка, наверняка лучше меня знакомая со свойственными владетелю добротой и всепрощением, поджала губы, сверкнула глазищами и, развернувшись, бросилась прочь, едва не сбив с ног притихший «цветник», который сразу же последовал за ней. Двери со скрипом захлопнулись. Внутри что-то упало. Зазвенело. Разбилось. Поле боя осталось за мной. Я судорожно выдохнула и провела дрожащей рукой по лбу, утирая мгновенно выступивший пот. В этой части дворца ноги моей больше не будет. Не уверена, что «нежные цветочки» рискнут вызвать гнев владетеля, но проверять не намерена. Мало ли что в их прелестных головках замкнуть может… Возвращаться в покои расхотелось. Вряд ли во дворце есть что-то опаснее гаремных красоток, так почему бы не прогуляться подальше отсюда? В блаженном одиночестве, которое, подозреваю, я еще не скоро смогу себе позволить. В условном одиночестве, учитывая количество стражи, но все же… Блуждая по террасам и мостикам, я поднялась на неогороженную площадку, с которой открывался изумительный вид, благо что полет на чентоле избавил меня от страха высоты. Нежно-сиреневый рассвет набирал силу и яркость, раскрашивал мир, делал его чуточку лучше и волшебнее. Ветер трепал платье и выбившиеся из прически волосы, освежал и подбадривал. Внизу блестела сапфировая капля озера. Так далеко… Голова закружилась внезапно. Я развернулась, желая отойти от края, но… Накатила слабость, я пошатнулась, невольно шагнула назад — и медленно, словно в кошмарном сне, соскользнула с площадки. Говорят, что в последние мгновения перед глазами проносится вся жизнь. То ли врут, то ли я оказалась бракованной, не знаю, но перед моими глазами было лишь безумно красивое небо, а в голове — первозданная пустота, в которой пульсировала одна-единственная мысль. Если умереть в этом мире, попаду ли я в свой?.. К счастью или же нет, но проверить не удалось. Меня поймали до того, как я встретилась с наверняка неласковой землей. — Анна? — изумленно спросил рыжий шэт-шан Таныл, в чьи руки я столь удачно упала. — Ик, — совершенно невежливо ответила я, нервно вцепившись в ткань его темно-зеленого наряда. — П-прости… На земле я все же оказалась. Вернее, на травке, на которую меня осторожно сгрузил Таныл. Сам он пытался рассмотреть, есть ли кто на площадке, с которой я только что свалилась. Даже если и был, то дожидаться обнаружения явно не стал бы. Но там никого не было. Не было. Не так ли? Я, по-прежнему сидя на траве — ноги все еще не слушались, — обхватила руками плечи. Меня запоздало затрясло, дыхание перехватило, глаза защипало… Я резко провела по ним ладонью и решительно встала. Покачнулась и не вернулась на травку лишь благодаря вовремя подоспевшему Танылу. — Осторожнее, — сказал он, поддержав меня. — Куда так торопишься? Поторопиться стоило. Если мое исчезновение обнаружили, может начаться переполох… А если владетель узнает, что его подарочек по собственной глупости навернулся с площадки… Да меня же никогда больше из покоев не выпустят! — Не говори… Не говори Канро-шану. Пожалуйста, — прошептала я, сжав руку Таныла. — Не говорить, — хмыкнул он. — Ты что-то почувствовала? Там, наверху? Тебя толкнули? С тобой кто-то был? — Нет, — помотала я головой. — Просто… слабость накатила. Я… — Ты почти белая, — перебил рыжий шэт-шан. — Ни кровинки в лице. Когда ты в последний раз ела? Я растерянно пожала плечами. Вроде бы вчера утром. Да и не все ли равно? Есть совершенно не хотелось. Зато спать — очень даже. Странно, совсем недавно я была полна энергии. Последствия стресса, не иначе. Нужно отдохнуть. А для начала — добраться до спальни. Знать бы еще, в какую сторону идти… Ползти. Идти, откровенно говоря, я не в состоянии.