— Попробуй, — не прониклась Вэйнара. — Посмотрим, что у тебя получится. На этот раз. Канро молча вылетел из комнаты. Застонала, впечатавшись в косяк, дверь. Шарахнулась в сторону пара служанок. Вжался в перила лестницы Агрийо. Последний, кажется, пытался что-то сказать, но Канро не поручился бы. Да и все равно ему было. Нежность. Тепло. Какая глупость! Да если бы он позволил себе эти чувства, то давно был бы мертв. Как и Вэйнара. Сестра и раньше легко выводила его из себя, но тогда он, по крайней мере, не сомневался в ее истинных чувствах и проистекающем из них послушании. Сейчас же… Девчонка совершенно отбилась от рук. И стоило бы выполнить угрозу и подыскать ей подходящего мужа. Желательно из самого дальнего шэтхо. Или вообще с западного материка. С этими мыслями Канро добрался до озера, кутающегося в затканный лунным светом сумрак. Не сбавляя шага, сбросил надоевшие верхние одежды, стянул нижнюю рубашку… И замер, потрясенно глядя на выступающую над водой макушку. Она погрузилась в озеро, а через пару мгновений вынырнула, обзавелась шеей, плечами, спиной… — Чтоб тебя чентоли сожрали, чокнутый мальчишка, — обреченно выдохнул уже настроившийся на уединение Канро, когда обернувшийся Таныл, сияя нахальной улыбкой, замахал руками и звонко воскликнул: — Канро-шан, поплаваешь со мной? Или купание со знакомыми шэт-шанами не доставляет тебе радости? Куда большую радость владетель испытал бы, стань в этом мире на одного знакомого шэт-шана меньше. И, уже окунувшись в напитавшиеся за день теплом воды, Канро пожалел, что нельзя себя порадовать прямо здесь и сейчас, воспользовавшись случаем и притопив окончательно обнаглевшего Таныла. ГЛАВА 3 Небо хмурилось, и все вокруг казалось серым, безрадостным. Яблоневые сады шелестели листьями, изредка бросали под ноги переспелые плоды. Один такой, крупный, полупрозрачный, Йонто поднял с земли и отер о рукав. Яблоки он не любил, но это почему-то съел, стремясь заглушить сжимающее сердце беспокойство. Глупо, конечно. С чего он вообще взял, что яблоко поможет? Домик Шанаи был пуст и неприветлив. Его хозяйку опять где-то носило, и жаждущий ответов Йонто тихо выругался и опустился на крылечко. Ноги гудели. Теневая тропа не открылась, сколько он ни пытался, пришлось идти пешком. И ради чего? А все из-за шуток памяти. Он по-прежнему ничего не помнил. А еще обнаружил свежий шрам, о происхождении которого даже не догадывался, а в сундучке с лекарствами — флакончик глазных капель. Зачем ему это? Для головы больше пригодились бы. За ними-то Йонто и пошел к Шанае. Кто же знал, что лекарки нет дома? И кто бы подсказал, когда будет… Промаявшись около часа, он разозлился — и на Шанаю, и на себя, на себя конечно же больше, — и отправился обратно. И вновь послышалось, что кто-то позвал его. Тихо, но отчетливо. Он вздрогнул, оглянулся. На узкой тропке больше никого не было. Но не послышалось же ему! Или же ветер нашептал? Или он просто сошел с ума. Интересно, сможет ли Шаная это исправить? Сильный хлопок по плечу выбил из больной головы мысли, заставил развернуться, приготовившись к обороне. Рыжий бородатый великан широко улыбнулся и хлопнул его по другому плечу. — Эй, Йонто! — пробасил Ахт. — Рад тебя встретить! Не нашел больше нигу? — Какого еще нигу? — нахмурился он, потирая отозвавшееся острой болью плечо. — Какого в прошлый раз притащил, — недоуменно напомнил бородач. — И где я его взял? — Ну ты шутник! Сказал, что возле дома поймал, но кто ж тебя знает, может, специально по шэхто за ним мотался! — хохотнул Ахт и, не дав вставить ни слова, спросил: — А чего сегодня один? Где твоя красавица? — Какая… — Йонто осекся и подозрительно посмотрел на Ахта, который в свою очередь взирал на него с очень странным выражением. — Девушка, — медленно сказал бородач. — Невысокая. Сероглазая. Ты был с ней на ярмарке. — На ярмарке, — заторможенно повторил Йонто. На ярмарке. На той самой ярмарке, до которой оставалось больше недели? — А когда была ярмарка? — Четыре дня назад. — Лицо Ахта становилось все озабоченнее. — Приятель, ты здоров? Позавчера заявился, показал рисунок древнего алтаря и сбежал, не попрощавшись. Что с тобой творится? — Если бы я знал, — растерянно пробормотал Йонто, с силой потирая лоб. Что же получается? Из его памяти не один вечер исчез, а почти две недели? Безумие какое-то. Отмахнувшись от обеспокоенного Ахта, Йонто пошел дальше, не разбирая дороги. Голова разрывалась от мыслей. И собственные поступки, о которых он не помнил, ставили в тупик. Даже если бы возле дома завелся нигу, с чего бы Йонто его ловить? Не настолько нуждается в деньгах, чтобы связываться с сильной, хитрой и опасной тварью. А счеты с жизнью можно свести менее болезненным способом. «Эй, да что с тобой не так?!» — словно из ниоткуда прозвенел полный негодования голос. Он сбился с шага, огляделся. Никого… Потер виски. И правда обезумел. Все-таки из памяти исчезло почти две недели. Что он делал все это время? Что-то делал… На ярмарку вон ходил. Убил нигу… Возле дома убил. Зачем? Здесь же нет никого, добычу манок бы просто не нашел и благополучно исчез через несколько дней, а для самого Йонто опасности не было… Значит, опасность грозила кому-то еще. Кому? Где твоя красавица? Глупости. Какая еще красавица? В его доме? С ним? Но была же она? И нигу был. Зачем Ахту врать? И свежий шрам на плече это подтверждал. Аккуратный, ровный, словно кто-то обрабатывал рану со всем прилежанием, а не как обычно, по принципу «само заживет». В следующий раз, прежде чем дать себя ранить, подумай, каково мне будет снова тебя зашивать. Йонто остановился. Сжал голову руками и резко выдохнул. А потом сорвался на бег. Утро третьего дня во дворце выдалось пасмурным. Краски словно выцвели и потускнели, и даже золотистые фонари не могли вернуть им прежнюю яркость. А может, дело было вовсе не в погоде. Может, дело было во мне самой. Владетель обещал дать все, что пожелаю. Я ничего не желала, но и без того имела все, о чем только могли мечтать местные женщины. Шикарные покои, будто иллюстрации к сказочным историям. Платья из нежнейших тканей. Туфельки, невесомые, словно сшитые из лепестков роз. Ленты, узкие и широкие, украшенные вышивкой и жемчугом. У меня никогда не было столько одежды, да еще и такой красивой. Даже по меркам моего мира. Шкатулка с драгоценностями. Ее я обнаружила вчера, вернувшись с прогулки. Большая, округлая, она сама по себе являлась настоящим произведением искусства, а уж то, что скрывалось в обитых алым бархатом недрах, привело бы в безумный восторг любого ювелира. Но все это великолепие совершенно не радовало. Мне твердили, что здесь — мой дом, но я по-прежнему чувствовала себя пленницей. И тревога продолжала съедать изнутри. Шэти сказала, что он в порядке. Но что я знаю об этой женщине? Могу ли ей верить? Могу ли верить себе, тому голоску, что упрямо шептал: все хорошо? Я с ума сходила от невозможности лично в этом убедиться. Третий день. Всего лишь третий день. А по ощущениям я провела здесь целую вечность. Я видела, что владетель старается быть терпеливым и добрым. Настолько, насколько может. Я знала — знание это жило глубоко в душе, ничем не подтвержденное, но отчего-то непоколебимое, — что шэт-шан не причинит мне вреда. Осознанно. Пока что. Но точно так же я знала и то, что мое место не здесь. Не с ним. Нужно было выбираться отсюда. Любым способом. По дороге на завтрак я смотрела по сторонам, а не копалась в собственных мыслях, и чем больше замечала, тем больше мрачнела. Стражи во дворце было много. На мой взгляд, слишком. Но даже если бы и вовсе не было… Иногда мне казалось, что стены мерцают. Я списала это на последствия экстремального возвращения зрения, но на всякий случай поинтересовалась у владетеля, который вновь решил разделить со мной трапезу. — Это защита, — улыбнулся он, пригубив алое вино из высокого бокала. К своему я притронуться так и не решилась. — Конкретно то, что заметила ты, — внутренняя. Есть еще и внешняя, она проходит по периметру ограды. Высокие стены и ворота с хитрыми замками не всегда надежны… Да и сторожевых псов могут обмануть, пусть это и непросто. Я поперхнулась и все-таки схватилась за бокал с вином.