– Это похоронная песнь или посвящение мертвым, похороненным здесь, – сказал Арица. – Нас просят отдать дань уважения. Спустившись по лестнице, они дошли до ряда простых узких камер. Иногда карсажийцы просили идти цепочкой или двигаться вдоль стен. С ними не спорил даже Тал. – Кошмарное место, – пробормотал он, догнав Ксорве, когда карсажийцы остановились, чтобы рассмотреть резьбу на стенах. – Когда уже мы сможем их бросить? – Мы останемся с ними, – сказала Ксорве. – Безопаснее держаться вместе. – Если священник еще раз попросит меня смотреть под ноги, я столкну его с лестницы, – пробормотал Тал, и Ксорве сочла это согласием. Они вошли в большой зал, стены которого покрывали неразборчивые надписи. В свете фонарей резьба, казалось, пульсировала и двигалась. Отсюда начинали разветвление с полдюжины огромных коридоров, в каждом из которых виднелись сотни проемов без единой двери. – Главный атриум, – радостно сообщил Арица. Казалось, он забыл, что они ищут врага. – Мы считаем, что это строение служило своего рода королевским мавзолеем. Представителей младших ветвей хоронили на верхних уровнях. Чем ниже мы спускаемся, тем более благородные мертвецы ждут нас. Каждый пустой дверной проем вел в комнату, где стоял простой каменный саркофаг. – Число этих захоронений, как правило, кратно двенадцати, – заметил Арица. – Похоже, оно было для них священным. Не удивлюсь, если здесь мы насчитаем по меньшей мере двенадцать тысяч! В саду Дома Молчания послушницы держали улей. Однажды Ангвеннад показала Ксорве маленькие шестиугольники, тщательно закупоренные для того, чтобы защитить личинок внутри. Это место напомнило ей об ульях. Ксорве представила, как Предтечи запирают толстых извивающихся мертвецов в гробах, а из них вот-вот вылупится нечто огромное и чужеродное. Миновав ряд маленьких гробниц, они оказались в бесконечных сотах из комнат и проходов, в устройстве которых некогда был свой замысел. Все пути выглядели одинаково. Коридоры переходили один в другой и пересекали друг друга, и вскоре стало ясно, что они ходят кругами. Стоило Ксорве задуматься об этом, как ее начало подташнивать. – Здесь слишком много пространства, – сказал Тал. Он стиснул челюсти и уперся кулаками в бедра. Ему всегда было трудно с таким справляться. При другом раскладе Ксорве воспользовалась бы этим шансом, чтобы поддеть его, но сейчас она и сама была на грани. – О, да, обычное веселье, – безрадостно сказал Малкхая. – Такое часто случается в древних местах, когда заходишь слишком далеко. В прошлый раз мы повернули обратно где-то здесь, – добавил он с надеждой. – Так действует смерть в этом мире, – сказал Арица. – С богословской точки зрения, это что-то вроде истончения. Мир теряет устойчивость. – Время и пространство освобождаются от оков, – вставила Шутмили. Должно быть, это была какая-то цитата, потому что ее слова ничуть не встревожили карсажийцев. – Само по себе это не опасно, – заверил Малкхая. – Ну и ну, – сказал Тал. – Рад это слышать! – Здесь наши знания заканчиваются, – сказал Арица. – Мы не представляем, что нас ждет впереди. Они спустились по другой лестнице. Внизу было еще больше гробниц, расположенных вокруг центрального зала. Одну из стен покрывал гладкий как зеркало слой обсидиана. Перед ним располагались каменный постамент и резервуар, до краев наполненный черной водой. – Впечатляюще, – сказал Арица, замерев перед обсидиановым зеркалом. На поверхности играл свет от фонаря. – Как любопытно! Это явно предтеча карсажийского храма! Подношение – блюдо – жертвенная яма – великолепно. Здесь они устроили небольшой привал: Арица делал заметки, а остальные перекусили. – Как думаешь, если я помочусь в углу, – пробормотал Тал, – будут ли все двенадцать тысяч призраков вечно преследовать мой член? – Да, – отрезала Ксорве. – Держи его в штанах. Фыркнув, он отошел – вероятно, в поисках места, где можно облегчиться, не вызывая гнева призраков. Шутмили подошла к зеркалу за спиной Арицы. Увидев себя, она замерла, будто в ожидании какого-то движения. Но отражение спокойно смотрело на нее. Глаза как колодцы тьмы, белоснежные перчатки. Ксорве вспомнила, как выглядела Шутмили, когда воскрешенные напали на лагерь, и вздрогнула. Внутри Монумента было тихо: тишину нарушали лишь звуки их шагов и дыхания, слабое металлическое потрескивание горячих ламп и скрип карандаша Арицы. Ветра не было. Не скрипели петли. Дерево и металл давным-давно сгнили и заржавели. Остался лишь камень. И тут из-за дальней двери раздался крик. Ксорве схватила меч и бросилась на звук, укоряя себя за то, что выпустила Талассереса из поля зрения. Но почти тут же на него наткнулась. На Талассереса никто не нападал. Он нисколько не пострадал. Он стоял над свежим трупом в одной из погребальных камер. Это был молодой ошаарец, очень красивый и совершенно точно мертвый. Тело его аккуратно положили на саркофаг. Он был совершенно голым, с венком из белого шиповника на голове. Кожа его была серой – такой бледной, словно тело вырезали из льда: иллюзию нарушали лишь темные и недавно обмытые жертвенные раны. На лице его застыла печать спокойствия, и на теле не было никаких следов насилия, кроме двенадцати аккуратных швов, которыми от клыка до клыка был зашит рот. Символ сомкнутых уст. – Это они, – истерично прошептал Тал. – Это они, так ведь? Твой культ смерти. Твой народ. Я должен был догадаться. Ее первым побуждением было начать все отрицать. Тал слишком много знал о ее прошлом и никогда не упускал шанса посыпать соль на рану, но теперь в его голосе не слышалось насмешки. Он был прав. Хорошо хоть, что этот мальчик был слишком молод для того, чтобы Ксорве могла его знать. У нее даже не хватило духу поиздеваться над Талом за его слезы. Ксорве припомнила, чему ее учили. Неназываемый находился глубоко под Святилищем, в своей земной обители в священной горе. Чтобы использовать его силу так далеко от дома, нужно было проложить для нее путь. И самым верным способом был именно этот – ритуал жертвоприношения. Выпрямившись, Тал выдавил из себя циничный смешок. – А они всерьез к этому относятся, да? – сказал Тал. – У них крепкая вера. И чем же им может помочь бог смерти? Ксорве промолчала. Объяснять что-то Талу было все равно что бросить кошке клубок шерсти. – Нет, ты мне скажи, – настаивал Тал, улыбаясь неестественной улыбкой, которая больше напоминала судорогу. – Мне правда интересно. В чем вообще смысл? Молись Неназываемому, и в следующей жизни он отдаст тебе всех младенцев на съедение? В камеру вбежали Малкхая и Арица. – Клянусь Матерью всех городов, – выдохнул Арица и опустился на колени рядом с мертвым мальчиком. Ксорве показалось, что он плачет, но чуть позже она поняла, что он молится, оперевшись руками о бедра. – Проклятье, – механически выругался Малкхая. – Вы только посмотрите на это. Что за… – Он сглотнул и выпрямился. – Нужно его сжечь. Хотя бы это мы сможем для него сделать. – Мы не сжигаем наших мертвецов, – не раздумывая отозвалась Ксорве. Его стоило бы вернуть домой и похоронить в крипте, что под Домом Молчания, как подобает после подобного жертвоприношения. Нет никакого смысла так переживать. Она его даже не знает. – В смысле, ошаарцы не сжигают, – добавила она. Бедный мальчик, о его теле позаботятся чужаки и предатели. Ксорве читала о ритуале жертвоприношения, но никогда не слышала, чтобы кто-нибудь проводил его на самом деле. Это беспокоило ее по многим причинам. Едва ли отдаленные леса Ошаара настолько кишели благочестивыми юными девственниками, что кто-либо мог позволить себе пускать им кровь, когда вздумается. Их враг – некромант – должно быть, полностью полагался на силу Неназываемого. В этом был смысл. А как иначе, если вы собирались воскресить армию мертвых и напасть на карсажийский лагерь? Неужели это действительно Оранна? Ксорве вынуждена была признать, что это более чем вероятно. Ей с трудом верилось, что настоятельница Санграй могла одобрить такую экспедицию или позволить Оранне принести в жертву послушника, но, быть может, все давно изменилось. Ксорве была тогда слишком юной, чтобы обращать внимание на расстановку сил в Доме Молчания. Трудно было представить, как хранительница архивов зашивает мертвецу губы – но не невозможно. Лагри Арица выпрямился и вздохнул. – Бессмысленно, – пробормотал он. – Напрасное надругательство. – Он перевел взгляд на тело и снова вздохнул. – Что ж, ты была права, – заметил он. – Наш враг здесь. В его голосе слышалось явное разочарование. – Ксорве, – сказал Тал. Она не отозвалась. – Нет, послушай, – продолжал он. Он протянул руку, словно собираясь схватить ее за локоть, но затем передумал. – Отстань, Тал. Прибереги свои остроумные шутки для Сетеная, когда мы вернемся. Она отодвинулась от него, не отрывая взгляда от мертвеца. Ее не покидало ощущение, что они что-то упустили. Не заметили какую-то явную ловушку. Ксорве снова посмотрела на жертвенные раны, пытаясь понять, не зашифровано ли в них некое послание. – Да послушай же, ты, идиотка, – зашипел он. – Заткнись, Тал, – сказала она. Нервы звенели, словно колокол сторожевой башни. Что-то было не так. Во всем этом было что-то ужасно неправильное. – Я думаю, это отвлекающий маневр. Они хотят сбить нас с толку. – Именно это я и пытаюсь сказать! – воскликнул он. – Где, черт возьми, девушка? Атриум был пуст. В коридорах стояла тишина. Шутмили исчезла. 10 Подземное божество Дарью Малкхая готов был обыскать все двенадцать тысяч погребальных камер в поисках Шутмили. Казалось, он собирался заглянуть внутрь каждого саркофага, и если бы не Тал, Ксорве отважилась бы предложить ему помощь. В конце концов, Лагри Арица крепко схватил его за руку. – Малкхая, – сказал он. – Остановись. – О чем ты? Мы должны найти ее! – воскликнул Малкхая. Он хотел вырваться, но боялся сделать старику больно. Вместо этого он поспешил дальше, таща за собой Арицу. – Наверняка ее схватил некромант, – сказал он. – Она не ушла бы сама. – Криками и выламыванием дверей ее не вернешь, – заметил Арица. – А вдруг она… – Даже если так, мы ничем не можем ей помочь, – сказал Арица, увлекая Малкхаю в сторону атриума. – Если она мертва, то она покоится с миром. Если она поддалась скверне, спешка нам не поможет. Если она жива, мы должны действовать с умом. Тал и Ксорве держались позади. Тал потянул ее в угол атриума. Его трясло, уши у него дергались как у испуганного кролика. – Она могла заблудиться, – сказал он, оглядываясь через плечо. – Если бы я жил с этими придурками, я заблудился бы при первой же возможности. Всего несколько часов назад Шутмили сидела рядом с Ксорве в катере, горя желанием проявить себя. Что, если там, где она сейчас, ей страшно или больно?.. Ксорве отогнала от себя эти мысли. Тревога еще никому не помогала. Тал беспокойно переминался с ноги на ногу. – Давай бросим их, – сказал он. – Они нам больше не нужны. Мы здесь ради Реликвария, а не для того, чтобы искать какую-то…