Московская сентябрьская погода «обрадовала» Марину мелким промозглым дождиком. Вся теплая одежда осталась во дворце у Джакомо. Когда полицейский в Венеции предложил ей проехать в участок, она взяла с собой только небольшую сумочку для косметики, в которой кроме пудреницы и прочих мелочей хранились документы и деньги. Теперь эта сумочка лежала на дне пакета, рядом с изумрудного цвета купальником, выбранным Мариной в магазине на теплоходе. А купить что-нибудь теплое в этом магазине Марина не догадалась. Она забыла, что такое сентябрь в Москве. Да и вообще деньги, полученные по премиальному чеку «Золотого пера», наконец кончились. Марина растерянно стояла под козырьком табачного киоска рядом с выходом из аэровокзала. По козырьку барабанил дождь. Как это ни глупо, но у нее не было денег даже на проезд в общественном транспорте. Марина и не подозревала, что билет на автобус из аэропорта до метро стоит так дорого. Тем более такси. Одалживать у Проходимцева она бы не стала, потому что не была уверена, что сможет отдать. Она оказалась права, его встретили работники милиции и с таможенного контроля увели в наручниках. — Вася, Вася! Смотри, бандита арестовали! — услышала Марина знакомый визгливый голос толстухи. Марину удивило, что лицо Проходимцева при этом было совершенно спокойно, он даже улыбался. Как будто был уверен, что его очень быстро выпустят. Проходя мимо Марины, Проходимцев заговорщически подмигнул ей. Домашнего адреса у Проходимцева, следовательно, не предвиделось, да Марина и не стала бы навещать его. Это слишком рискованно, с учетом его намерений. Но перед тем как выйти из самолета, она решилась дать Проходимцеву номер своего телефона. Его история взволновала Марину, она хотела узнать продолжение. Марина наскребла мелочь в кошельке и купила пару телефонных жетонов. У Юльки никто не отвечал. Марина насчитала десять гудков и повесила трубку. Затем она автоматически стала набирать номер Александра, но на третьей цифре закусила губу и с досадой нажала на рычаг. Оставался только один человек, которому Марина могла доверять. Она набрала номер отделения милиции и попросила следователя Егорова. — Его нет, — ответила секретарша. — А когда он будет? — Никогда. Он больше не работает здесь. — Но почему? — Марина не могла поверить. — Его уволили. — Как? — Девушка, как людей увольняют? — Секретарша начала свирепеть от чужой непонятливости. — Я не знаю… — пробормотала Марина. — Вот вас точно уволят не сегодня завтра. — За что? — Вот потому что не знаете, за что. — Секретарша перешла на назидательный тон. — Не уволят. — Марина устала от этого бессмысленного диалога. — Я сейчас не работаю. Повисла пауза, секретарша задумалась. — Алло, — наконец послышался ее голос. — Да, — сказала Марина. — Следователя Егорова уволили. Всего хорошего? — Нет. — Марина совсем растерялась. — А где он сейчас может быть? — Я не обязана этого знать, — раздраженно произнесла секретарша, но потом вдруг смягчилась. — Дать вам его домашний телефон? — Ой, пожалуйста, — обрадовалась Марина. — Я только карандаш достану. Она вытряхнула косметичку на полочку рядом с телефоном. Пудреница упала, зеркальце треснуло, а пудра поднялась светлым розовым облачком в кабинке. Марина чихнула, но не обратила на пудреницу внимания. Контурным карандашом на стене кабинки она записала номер Егорова и поблагодарила секретаршу. — Не за что, — ответила та прежним тоном и бросила трубку не попрощавшись. Марина набрала записанный на стенке номер и затаила дыхание. На четвертом гудке в трубке отозвался сонный голос Егорова. — Привет, Егоров, — обрадовалась Марина, — я вас не очень разбудила? — Нет, не очень. Я и сам собирался вставать. А кто это говорит? — Не узнаете? Это Марина Белецкая. Егоров окончательно проснулся и закричал в трубку что есть сил: — Марина, какое счастье! Я думал, что вы умерли. Вы живы? — Егоров ликовал. — А как вы думаете? — А где вы пропадали? — Послушайте, Егоров, у вас есть машина? — в свою очередь спросила Марина. — Нет, а что? — Тогда быстро берите такси и забирайте меня из Шереметьева. Тогда я вам все расскажу. — А что случилось? — разволновался Егоров. — За вами гонятся? — А это ускорит ваше прибытие? Тогда считайте, что за мной гонятся. Я жду вас у выхода. Но больше получаса я не выдержу — умру от холода. Вы поняли? — Да, конечно! Я мигом. Егоров бросил трубку, а Марина засекла время — девятнадцать ноль-ноль. Небо было такое пасмурное, темное, что казалось, уже поздний вечер. В девятнадцать тридцать четыре Марина начала злиться. В девятнадцать тридцать семь красные «Жигули» подкатили к выходу из аэровокзала. Из-за руля выскочил Егоров. — Я машину у соседа выпросил. Мы с соседом иногда вместе на рыбалку ездим. Сказал, что срочное задание, вопрос жизни и смерти. Он еще не знает… Возбуждение Егорова сменилось тоской. — Что вас уволили? — А вы уже знаете? — Мне секретарь сказала. — Да… — грустно протянул Егоров, но сразу же отвлекся. — Я вам свитер захватил. У вас такое красивое платье. И вообще вы здорово выглядите. Загорели. Марина с благодарностью посмотрела в глаза Егорову и натянула теплый уютный свитер. Он пропах запахом костра и сырой рыбы. На мгновение Марину унесло в глухую рыбацкую деревушку, где она была почти счастлива. — Поехали? — прервал ее воспоминания Егоров. Марина села на заднее сиденье, и они тронулись. Всю дорогу они ехали молча. Знакомые очертания родного города, улицы и дома, подернутые серой пеленой дождя, вызывали в Марине странное чувство — точно она не была здесь сто с лишним лет. Завернувшись в чистую, но неглаженую фланелевую мужскую рубашку и поджав ноги, Марина сидела на узкой тахте в маленькой егоровской кухне. С ее волос, только что вымытых чужим, мужским, остро пахнущим шампунем, бежали холодные капли. Воротник рубашки намок. Мужчина, который еще месяц назад был следователем прокуратуры, стригся очень коротко, по моде органов внутренних дел. И потому фена в хозяйстве не держал. Но хозяин включил на малую мощность все конфорки электроплиты, в кухне было тепло и сухо, и Марина не обращала на мокрый воротник никакого внимания. Она уплетала бутерброды с печеночным паштетом из только что открытых консервов и запивала обжигающим чаем, заваренным чересчур крепко, с мужской беспощадностью к собственному здоровью. Чай был подан в стакане, а стакан поставлен в алюминиевый подстаканник. Настоящий холостяцкий уют. — Первым дело, — попросила Марина, — расскажи мне самое удивительное. — Что ты имеешь в виду? — удивился Егоров. — Вспомни! Когда ты заходил ко мне и кокетничал с Юлькой… — Это она со мной кокетничала, — возмутился, покраснев, Егоров. Марина звонко рассмеялась. Она поняла, что попала в точку. — Так вот, ты сказал тогда: «Но это еще не самое удивительное». Верно? А Юлька тебя выставила. Неужели ты не помнишь?