Сначала связки отказывались повиноваться ей. Но ко второму куплету она распелась. Так мило начиналось все сначала. Не знаю почему, но лжи мне мало. Я не хочу терять той правды миг. Как жаль: все говорят не напрямик. Как жаль мне, что нельзя не запретить Всем лицемерам правду говорить… Почему она выбрала именно эту песню? Ей никогда не нравилась эта ода о правде и лжи. Но петь любимую песню, которая навек стала для нее гимном любви к Элджу, она не хотела. Так мило начиналось все сначала. И жаль тебе, что время не настало, Когда все будут знать, где ложь, где фальшь. За правду и гроша ты не подашь. Ведь в этой жизни правда не в цене. Мы говорим: «Не знаю!», значит: «Нет». Возможно, эта песня пришла ей в голову, потому что она утонула во лжи? Что осталось в ней настоящего? Она больше не дочь графа, не милая девушка, которая мечтала петь и сочинять песни, не невеста одного из самых отъявленных негодяев Омирши. Нет. Она просто немая служанка, которой вздумалось немного развлечься в отсутствие хозяев. Так мило начиналось все сначала. Горел огонь, и музыка звучала. Как жаль, что ты не знал, что значит боль. Ведь ложь для этой жизни будто соль. Ведь правду говорим мы лишь тогда, Когда за нами гонится… Беда… Последний звук замер. Растворился в тишине гостиной. Жаль, что звуки живут так мало. Наверное, поэтому отец и считал талант Сиэллы совершенно бесполезным. Глубоко вздохнув, Силь закрыла крышку. Ласково провела по полированной поверхности, благодаря свой родной инструмент за ту каплю жизни, что появилась в ней сейчас. – Сиэлла Ремур… – раздалось за спиной. И Силь почувствовала, как летит в пропасть. Даже если бы она очень сильно захотела, она бы сейчас не смогла подняться на ноги. Опершись о рояль одной рукой, Силь повернулась. – Ну что ты молчишь? – Крис смотрел на нее с торжеством. – Теперь я точно знаю, что ты можешь говорить. Когда же она увидит дно бездны, в которую падает? Голова кружилась, а глаза застилали темные пятна. Упасть в обморок, пожалуй, было бы лучшим выходом. А потом она проснется – и рядом уже будет Нейтан Тинклер. Что же она натворила… Беспечность… как она посмела быть такой беспечной? Идиотка. Крис нахмурился. Кажется, он понял, что с Сиэллой что-то не так. И только когда он сделал первый шаг по направлению к ней, она будто очнулась. Взвизгнув, она вскочила со стула и, обогнув рояль, бросилась к камину. Взяв в руки шуровку, она замахнулась и крикнула: – Не подходи! Крис замер. На его лице расплывалась улыбка. Не выдержав, он расхохотался. – Цветочек, ты помнишь, кто я? Мне не надо к тебе подходить. У меня есть духи. Часто дыша, Силь попятилась, продолжая сжимать шуровку в руках. Она не представляла, что ей делать. Можно было сколько угодно корить себя. И она так и сделает. Потом. Потом, когда выберется из этой передряги, в которую сама себя загнала. Правда, она еще не знает, как это сделать. Крис немного успокоился. Перестав посмеиваться, он сделал еще один шаг. – Я советую тебе опустить эту штуку, – доверительно сказал он. – Пока что тебя разоблачил только я. Тина и мама еще гуляют. На самом деле я вернулся, зная, что раскрою тебя. – З-зная? – заикаясь, переспросила Силь. – Да. – Крис пожал плечами. – Не буду врать: тебя выдало игристое вино, хотя красивый почерк сразу меня насторожил. Понимая, что выглядит глупо, Сиэлла опустила шуровку. – Почему игристое вино? – устало спросила она. Силы покинули ее. Ей не совладать с заклинателем духов. Она в ловушке. – Хорошая девочка. – Крис одобрительно кивнул. Потом медленно подошел к бару и плеснул себе в бокал коньяка. – То, что ты скрываешься, было понятно. Служанка из тебя вышла старательная, но, прости уж, неумелая. То, что ты делала за целый день, простая служанка сделает за утро. Но, как сама видишь, нашей семье выбирать не приходится. Многие боятся заклинателей, да и за то жалованье, что я тебе предложил, не каждый согласится работать. Когда объявление о твоей пропаже появилось в первый раз, у меня мелькнула мысль, что это ты, но портрет был не похож, да и предположение, будто в моем доме трудится графская дочь, показалось мне абсурдным. Пока я не увидел записку. – Ты говорил про игристое вино, – безучастно напомнила Сиэлла. В голове царила полная пустота. Крис пригубил из своего бокала. – Ты так мило краснела, цветочек… я был очарован. Но все больше понимал, что ты совсем не проста. Потому что любая на твоем месте воспользовалась бы этим. Пусть я и не знатен, но я работаю в магполиции, более того – в первом участке. А это значит, у меня есть деньги. Бедная, несчастная сиротка, которую ты из себя строила, уж точно не стала бы воротить нос. Но да – окончательно убедился я в своей правоте, когда предложил тебе игристого вина. – Что не так? – Сиэлла почувствовала, что ноги отказываются ее держать. Накатила полная апатия. Ей вдруг стало все равно, что он скажет. Все равно, что будет дальше. Потому что ничего хорошего ее уже не ждет. Даже покой и тот больше не существует. Покой она обретет только в могиле. – Все не так, дорогая. Служанки, да будет тебе известно, не знают вкуса игристого вина. А это значит, что пузырьки на языке для них в новинку. Ты же пила из бокала так чинно, что я уже и не сомневался, кто передо мной. – Почему ты вчера меня не разоблачил? – тихо спросила Силь. И в этот момент послышались звуки в коридоре. Вернулись Тина и Аннет. Крис стремительно преодолел разделяющее их расстояние и зашептал ей на ухо. – Обсудим вечером. Когда все лягут спать. Придешь ко мне, поговорим. Договорились? Сиэлла подняла на него глаза, пытаясь понять, чего он добивается. Неужели хочет, чтобы она заплатила за молчание своим телом? Он же говорил, что якобы очарован. – Не боишься, что я сбегу? Крис хмыкнул. – Тебе некуда бежать, цветочек. Да и кто сказал, что я собираюсь выпустить тебя из своего поля зрения? Ответить Силь не успела. В гостиную зашли Тина и Аннет. – Крис! – Тина нахмурилась, укоризненно глядя на брата. – Не приставай к служанке, пожалуйста. Где ты еще такую дуру найдешь, которая полночи за тебя отчеты писать будет?