— Возможно, оставил, — кивнула Калидия. — Но информационное хранилище Дома закрыто паролем, которого я не знаю. — Так вот зачем тебе Дмитрий! — Я тогда не обращала на него особого внимания, но запомнила, что он специалист по этим штукам. — Он да. Я нет. И я не знаю, как до него добраться. Кто-то, весьма похожий на твою гвардию, загнал его в ловушку и уничтожил дверь. Не знаешь, кто бы это мог быть? — Знаю, — вздохнула Калидия. — Это моя мать. Глава 9. Закон могуч, но власть нужды сильнее Калидия удалилась уже под утро. Впитала себя в оболочку, выскочила в окно и упаркурила куда-то по крышам и трубам. Ловка, не отнять. Небось гуляет по ночам, как женщина-кошка. — В последнее время это безопаснее, чем ночевать в своей спальне, — горько улыбнулась она. — Я слишком многим мешаю. От Верховной Владетельницы я надеялся узнать больше, но Калидия всегда была взбалмошной, психованной и, скажу честно, не очень умной девочкой. За два года изрядно повзрослела, но не перестала воспринимать мир глазами своих тараканов. На большую часть моих вопросов отвечала: «Не знаю», «Понятия не имею», «Так и не смогла разобраться», «Никто мне ничего не докладывает», «Меня к такому не готовили». В лучшем случае я получал: «Я думаю, это так, но не уверена», «Возможно, случилось это», «Ходят слухи, что…» ― и самый частый ответ: «Надеюсь, это есть в отцовских файлах». Из важного — больше года назад Берана внезапно вернулась из своей ссылки и потребовала передать власть ей. Формально она не имеет на неё прав, потому что Креон женился снова, так что требование было странное. Но власть не у того, кто право имеет, а у того, кто может её удержать. Впрочем, как везде. — И куда делись твоя мачеха со сводным братом? — поинтересовался я. — Отец спрятал их в одном из миров, — ответила Калидия. — Я не знаю, где. Они не объявлялись, я их не искала. Она, в принципе, была готова обсуждать сотрудничество, но мать, во-первых, сразу дала понять, что дочь для неё всегда была лишь инструментом, а во-вторых… — Она заявила, что город должен быть уничтожен, — сказала девушка. — Внезапно, — признал я. — На мелочи не разменивается. А чем он ей помешал? Она ведь даже не местная. — Я так толком и не поняла, — вздохнула Калидия. — Но это связано с Ушедшими. Мать ими просто одержима. — А что с ними? Про них, слава Основателям, давно ничего не слышно. — Мать уверена, что, если не уничтожить город, то Ушедшие вернутся. И это будет катастрофа для всего Мультиверсума. — Звучит полным безумием. При чём город к Ушедшим? — Я не поняла. Что-то связанное с энергией. Берана наклонировала неизвестное количество оболочек и учинила нечто вроде партизанского подполья, куда вступили недовольные члены бывших Домов. Недовольных, надо полагать, было много, потому что Калидия отодвинула от власти всю аристократию, а перебила не всю. Это она зря — если уж взялся за геноцид, то вырезай всех, «кто дорос до чеки тележной». Не оставляй тех, кто тебе потом это припомнит. В общем, Верховной Владетельнице не позавидуешь — сфера её власти неуклонно сжимается, в стычках с «движением аристократического сопротивления» она потеряла почти всю гвардию, восполнить её не может, потому что новых оболочек нет, а замок, где их клонировали и активировали, больше недоступен — Берана перекрыла проход. Фактически Калидия уже ничем не управляет, располагая только киберами охраны и городской полицией. Совет промов грызётся за убывающие ресурсы по принципу «Умри ты сегодня, а я завтра», а мать методично выбивает из-под неё последние опоры. — Сама не понимаю, почему меня до сих пор не убили, — жалуется девушка. — Кажется, просто потому, что я ни на что уже не влияю, зато на меня можно будет потом всё свалить. В свете новой информации мне представляется логичным, что именно Берана и её Сопротивление лишили Калидию инструментов, убрав с поля иномировых специалистов, которых нанимал Креон для спасения города, а чтобы нельзя было нанять новых – загнала проводников под плинтус. Когда Верховная Правительница удалилась, я понял, что её визит был столь же неожиданным, сколь и бесполезным. Нам оказалось нечего предложить друг другу. Лучше бы выспался, честное слово. *** Ложиться спать уже глупо, за окном светает. Я убедился, что Нагма спит, и поднялся на крышу встречать рассвет. Наверное, можно было попросить покровительства Калидии. Переехать в резиденцию над Цитаделью, забыть про крайм, забрать с собой корпу. Прокормила бы Верховная несколько нахлебников. Но подумал — и не стал. Калидия живёт с мишенью на спине, но она хотя бы знает, за что. Заслуженно пожинает плоды своих трудов — не надо было папаше голову срубать. Мне её, пожалуй, даже не жалко. Ту вредную взбалмошную девчонку, которую я когда-то лечил, жалко. Она дорого мне обошлась однажды. А нынешнюю Владетельницу — нет, не особо. Мало в ней от той девчонки осталось. Почти ничего. А моих ребят, уж какие бы они бестолковые ни были, — жалко. Ни к чему им мишени на спины подвешивать, не стоит Башня Креона этого. — Не спишь, прем? — Привет, Лирания. Не спится. Смотрю на рассвет, думу думаю. А ты чего в такую рань подскочила? — Онька, зараза мелкая, всё одеяло на себя намотала, я замёрзла и проснулась. — Тоже к тебе спать лезет? — Постоянно. — Это потому, что им неспокойно. Дети как коты — любят, чтобы ничего не менялось. Чтобы сегодня как вчера, только чуть-чуть лучше. Предсказуемое будущее. А когда его нет, цепляются за кого могут, ищут тепла и защиты. — Да мы и сами, в сущности… — вздыхает девушка. — За тебя, вон, цепляемся. Хотя ты меня, наверное, даже младше. Сколько тебе? — Слишком сложный вопрос, Лирания. — Ой, подумаешь, какие мы загадочные! — усмехается она. — А вот и не поведусь, не начну выспрашивать! Не сработал твой подкат. — Значит, не судьба, — соглашаюсь я. — И сразу сдался? — снова смеётся она. — А как же дерзость и напор? Ты прем или кто? — Лирка, хватит меня дразнить. Ты знаешь, что мне нравишься, я не скрываю. К чему эти игры? — Фу, какой ты скучный! — фыркает она. В её раскосых глазах прыгают смешинки или блики от восходящего солнца, отражающегося от пыльных стёкол опустевших высоток. — Какой есть. — И странный. — И это тоже. — Иногда ты кажешься таким, знаешь, старым и мудрым, смотришь на нас, как на детей. Мне аж не по себе становится. А иногда — дурак-дураком и ничего не понимаешь. — Как все люди, Лир. — Да плевать мне на всех людей. Иди сюда, бестолочь непонятливая! — она схватила меня за куртку, притянула к себе и впилась в губы решительным поцелуем. Мы торопливо срываем с себя одежду, не обращая внимания на утренний холод, а потом валимся на неё вместе. Окна высоток блестят равнодушно — там некому смотреть, как два человека помогают друг другу бороться с одиночеством и избывать страх будущего. *** — От тебя снова пахнет Лиранией, — сообщает, сморщив носик, Нагма. — А от куртки Калидией! Как так? — Прости, колбаса, душ я принял, но переодеться не во что. — Это не такой запах, который носом, это… Ну, другое, не знаю. Я просто чувствую. Лирания — понимаю, но худая-вредная? Откуда она взялась? Кстати, у неё запах изменился. Но я всё равно узнала. — Представь себе, стрекоза, к нам ночью заходила в гости сама Верховная Владетельница! Разве не круто? — Скорее, страшно, пожалуй. Мне кажется, ничего хорошего от неё не дождёшься. — Ты, как всегда, права, глазастик. Ей и самой плохо, и нам от неё лучше не станет. Я бы ей помог, да нечем. Она бы нам помогла, но тоже не знает как. А вот неприятностей через это можно огрести запросто. — Остальным не скажешь? — Смеёшься, сестрёнка? «Ой, вы знаете, ко мне ночью приходила Верховная Владетельница, сидела голой на кровати, просила совета…» Все решат, что прем с ума сошёл. — А она прям голой сидела? — захихикала Нагма. — Ну, в оболочке как-то не очень задушевно общаться. — Ага… И что ты ей сказал?