— Вон он, Кери, — показывает она. В этом классе учеников семеро, примерно одного возраста, на вид — от четырнадцати до шестнадцати. Кери — довольно приличный на вид паренёк, с лицом неглупым, но каким-то зашуганным. Виктимненьким. Мой внутренний хулиган немедленно записал его в категорию «жертвы». Типичный «ботан с первой парты», хотя парт тут нет. Вместо них свободно расставлены по помещению стулья с подставками для письма. Преподаватель, к моему удивлению, обычный человек. Отчего-то я ждал арендного кибера. Средних лет, потасканный, одетый чисто, но дёшево — уж настолько-то я в местных шмотках разбираться научился. Яркая одноразовая синтетика без швов, напечатанная на принтере — вариант для полных нищебродов. Подросткам на соцавансе её вообще выдают бесплатно, по детским айди. Почти все ребята в такой. А вот моя хэбэшная майка и джинсовые шорты — это как пиджак от Армани или кроссовки от… Не знаю, от кого там за бешеные деньги бывают, не разбираюсь. Колбочка, когда я собрался было мою драную и окровавленную футболку выбросить, чуть меня по башке не треснула. Бережно замочила её в тазике, сказала: — Не трогай, испортишь! Я вечером отстираю, высушу и зашью! Сейчас я тоже в дешёвой синтетике, и как по мне — разница невелика. Что преподают, не слышно, а дверь, похоже, прозрачная в одну сторону — ученики нас не видят. На электронной доске пусто, учитель что-то рассказывает, оживлённо жестикулируя, дети его на удивление внимательно слушают. Полная добровольность образования имеет и свои плюсы. Кому не интересно, просто сюда не ходят. — Зря ты не учишься, Дженадин, — говорю я. — Кери прав, из тебя бы отличный врач вышел. Поверь, я в этом разбираюсь. — Зови просто «Колбочкой», я привыкла, — вздыхает она. — Ни хрена-то ты, вершок, в жизни не понимаешь! — И чего именно я сейчас не понял? — Вот представь, пошла бы я в интики. Сидела бы тут, по пять часов в день всякую нудоту слушала. Потом-то что? Допустим, закончила я школу. Даже, допустим, сдала выпускные тесты. Что дальше? — Учиться на врача. У тебя отличная эмпатия и рука лёгкая. — Учиться — значит не брать киберконтракт, а брать, наоборот, кредит. Учёба кучу токов стоит. Дают кредит не всем, но даже представим, что мне дали. Затем я ещё шесть или семь лет зубрю всякую нудоту, пока мозги не закипят, жру только бесплатную бурду, ношу только бесплатные шмотки, никакой дышки, никакого веселья, никакого траха, кроме как мозгов, и никаких, заметь, красивых сисек. Потому что денег нет. И вот я доучилась, мне под тридцатник, я старая, страшная заучка с красными глазами, всего капитала — невыплаченный кредит с накапавшими процентами. При этом на работу меня возьмут только на самую отстойную, потому что везде киберы. Кибера учить не надо, ему весь курс медицины в башку закачивают. А ещё у него импланты — острое зрение, точные руки, он сто операций проведёт, не устанет и не ошибётся. А меня задвинут в какую-нибудь жопу, на самые простые имплантации, куда киберов жалко поставить. Там я опять буду жрать бесплатную бурду и носить бесплатные тряпки, потому что кредит с такой заплаты выплачивать до конца жизни. А когда я его, наконец, выплатила, я уже стрёмная старуха под полтос, и деньги мне не нужны. А с контрактом я отпашу десять лет и даже не вспомню, перезагружусь — а у меня на счету денежки, в тушке импланты, вся жизнь впереди. Сиськи себе сделаю — и заживу весело! С деньгами и сиськами можно и замуж сходить, родить кого-то. Я бы хотела однажды родить. Небось не была бы такой же жопой, как мои родители, получше бы справилась… — А где твои? — В аренде, — ответила Колобочка коротко. — А что же они не зажили весело, отработав аренду и тебя родив, а снова арендовались? — Просрали все денежки, вот что, — сплюнула на чистый пол девушка. — А ты не просрёшь? — Нет! Я ж не дура. — Знаешь, Дженадин, что-то у меня не сходится, — сказал я задумчиво. — Все ждут семнадцати, чтобы пораньше уйти в кибераренду, так? — Раньше арендуешься — раньше перезагрузишься, — подтвердила она. — Сначала на десятку идут, это стандартный контракт. Отработал, тебе двадцать семь, ещё не старый, и, если контракт был не сильно говённый, то и здоровье в порядке. Киберов хорошо обслуживают. А ещё импланты — выносливость или сила, зрение, точность, ну или с чем там тебе повезёт. Даже мусорщики миоусилители получают, усиленный плечевой, ноги и таз. За свои токи их охренеешь купить, а так всё арендатор оплатит. — То есть отпахал десятку, перезагрузился, а дальше живи да радуйся? — Натурально так, — удивилась тому, что я не знаю элементарных вещей, Колбочка. — Тогда где они? — Кто? — Ну, все эти тридцатилетние рантье? — Тридцатилетние кто? —Люди, которым не надо работать, и они живут в своё удовольствие? В нормальном распределении населения в возрасте от тридцати и выше должно быть процентов семьдесят навскидку. То есть заметное большинство. Огромная толпа счастливых бездельников. Где они все? Почему я их не вижу? — Да я понятия не имею! — отмахнулась Колбочка. — Слишком большой процент кадрового балласта для экономики любого типа, — продолжил я задумчиво. — А город и так не особо процветает. Вот ты лично знаешь людей, которые бы отработали аренду и теперь в потолок плюют? — Нет, вроде не помню таких, — рассеянно ответила девушка, глядя мне через плечо. — У ребят, которые с нами, родители в аренде, так? — Конечно. — То есть тоже не болтаются без дела, отработав десятку. Почему? — Вот ты нудный, — сказала Колбочка, — прямо как интик. Вон, у Кери спроси, он такой же зануда. Эй, Кери, вали сюда, разговор есть! *** По тому, как Кери посмотрел на Колбочку и на меня, я-взрослый сразу понял несколько вещей. Первое — он влюблён в Дженадин. Второе — у них было, но воспринимают они это по-разному. Колбочке просто по приколу потрахаться с интиком, а у Кери всё очень серьёзно. Третье — он сразу понял, что у нас с ней было тоже, люто ревнует, но будет терпеть, как терпел всегда, потому что у Колбочки много с кем было, а он неуверенный в себе слабак. Я-подросток с удовлетворением отметил, что Кери меня очень боится. С разбитой рожей вид у меня самый что ни на есть криминальный, это факт. Похож на того, кто может вломить ботану просто за то, что тот слишком много о себе думает. — Это наш новый прем, — радостно сообщила Колбочка. — Не смотри на его рожу, это фигня! Видел бы ты, как он размазал Пупера! На лице паренька отразились сложные чувства — с одной стороны, он явно испытывает злорадство, что кто-то вломил Пуперу, от которого ему, возможно, не раз доставалось. С другой, это усилило его опасения по моему поводу — если я Пуперу вломил, то ему тем более не постесняюсь. С третьей, его шансы как парня Колбочки, против према выглядят совсем кисло. Но есть, кроме этого, что-то ещё, чего я пока уловить не могу. Какой-то скрытый фактор, заставляющий его бояться меня сильнее, чем просто главаря шайки уличных хулиганов. Когда мы вышли из школы и свернули в подворотню, он огляделся с безнадёжным видом, вздохнул и спросил: — Ты меня сейчас убьёшь, да? Глава 3. Sex, drugs, rock-n-roll — Эй, Кери, ты чо! — всплеснула руками Колбочка. — Совсем от учёбы башкой поехал? Это ж наш прем, нафига ему тебя мочить? — Никакой он не прем, Дженадин, — упрямо ответил пацан. — Он чужак из того дома. — Ну и что? — удивилась девушка. — Да, он из вершков, но его родня попала под раздачу, и теперь он как мы. — Нифига он не как мы! — запальчиво сказал Кери. — И родня его не вершки, а внешники! Я за ними год следил! Камеру поставил! — Откуда у тебя токи на камеру? — спросила подозрительно Колбочка. — Брешешь поди. — Скрутил в переулке, она нерабочая была, а я починил. Её до сих пор не хватились. — Воу, да ты настоящий крайм! — засмеялась Дженадин. — Крутой тырщик! Я тебя умоляю, Кери, что за фигню ты несёшь? — А как ты её подключил? — спросил я. — В сетке тебя бы спалили махом. — Кинул прямой шнурок к ноту. — У тебя и нот есть? — удивилась Колбочка. — Ты что, тайный пром? — Это совсем старый нот, — признался парень. — Я его у старьёвщика на дышку сменял. Он думал, что нот дохлый, отдал дёшево, но там только батарею надо было поменять и питалку починить. — А откуда у тебя дышка на обмен? — продолжила его допрашивать девушка. — Накопил. Я её не нюхаю, мозги киснут. — И ничего не киснут, глупости всё это, — буркнула Колбочка. — Зато жить не так говённо. — Дженадин права, — сказал я. — Никто тебя убивать не собирается. С чего ты взял, что я чужак? — А кто ещё мог появиться в доме внешников? — А почему ты решил, что они внешники? И что это вообще, по-твоему, значит? — Это значит, что они из другого мира, — Кери почувствовал, что ни бить, ни тем более убивать его не станут, и теперь говорит зло и раздражённо, а не заискивающе. — Что к ним таскается проводник. Что у них в доме появляются и исчезают странные люди. Что они занимаются странными делами. Что у них полно всяких странных штук. Что они живут в низах, а сами одеты, как промы. Парень ткнул пальцем в мои джинсовые шорты, торчащие из-под дешёвой майки. — Кери! — Колбочка страдальчески закатила глаза. — Опять ты понёс этот тухлый скам про другие миры! Стыдно слушать! — Погоди, Дженадин, — остановил я её. — Пусть говорит. — Ещё ты, прем, скажи, что они существуют! Что не везде на свете такое говно, как тут! — сказала девушка с досадой и презрением. — Кажется, вы нашли друг друга! Я пойду к автомату, возьму дышки, у меня ещё две дозы в лимите, и всажу обе! Пусть у меня мозги лучше скиснут, чем завернутся от ваших фантазий! Мальчишки!