— Поскольку вы настоящая корпа, а не это ссыкливое мясо для аренды, — одобрительно сказал я, оглядев подростков, — то вам и выглядеть надо соответствующе. Отныне — никаких убогих бесплатных шмоток! Ну, кто со мной на Средку? Пора вас приодеть, покормить и вообще выгулять! — Ура нашему прему! — верноподанно выкрикнул Пегля. Глава 8. Off the pig! Обидно, что Колбочка опять в пролёте. Она так мечтала о Средке! Но когда я тихо поскрёбся в дверь её комнаты, то ответа не получил. Спит. Ну ничего, авось не последний раз. Пусть отсыпается и выздоравливает. Лирания так и не явилась, хотя время к вечеру. Кондоминиум опустел: большая часть бывшей «корпы Пупера» просто разбрелась, меньшая возбуждённо толчётся в вестибюле, полная смутных ожиданий и таких же опасений. Что затеял новый прем? Чем это для нас обернётся? Я не питаю иллюзий — городской банды из них не выйдет. Но они не хотят того, что им предлагает общество. Следующий шаг — захотеть чего-то другого. Это не просто, но у меня есть идеи. Как говорилось в одном старом фильме: «Детей надо баловать. Вот тогда из них вырастают настоящие разбойники». Бросить Нагму вдвоём с Онькой в пустом здании страшновато, да и как-то нечестно. Пришлось тащить с собой. На меня косятся — с двумя виснущими на мне девчонками я не выгляжу крутым атаманом. Надеюсь, выгляжу хотя бы атаманом, которому плевать на условности. Хочется верить, что на Средке кроме борделей, баров, игровых салонов и прочего разврата найдётся хотя бы одно кафе-мороженое. Нагма их обожает, Онька — не знаю. Понятия не имею, есть ли в их родном мире кафе. — Итак, народ, — инструктирую я нашу небольшую и совсем не грозную шайку в пустом вагоне воздушки. — Поскольку мы корпа, то должны выглядеть, как корпа. То есть круто. Предлагаю всем поискать себе что-то в этом роде. Чтобы каждый сразу видел — это крутые ребята из крутой корпы, а не свалившие от нас ссыкуны. И чтобы они, увидев вас, заплакали и запросились назад. — Но мы же их не возьмём? — спросила рыжая. — Ни в коем случае! Они сами отказались от своего счастья! Кстати, — добавил я как бы между прочим, — у нас уже есть название. «Шустрилы». — Говно, а не название, — тут же ответила девушка. — Да, вообще не круто, — поддержали её остальные. Я и сам не в восторге от этого спонтанного нейминга, но я его уже заявил где не надо, а на ребрендинг нет времени. — Ну, извините, пришлось выдумывать на ходу. Что в башку пришло, то и ляпнул. Долго объяснять почему, но просто так переиграть не получится. — Слушай… — сказала задумчиво рыжая. — А можем мы немного поменять окончание? — Ну… В принципе… — Давайте будем «Шуздры»! — Точно, шуздры мелкие, но кусаются, как крозы! — порадовал меня знаниями местной биологии один из ребят. — И умные! — Хитрые! Прикидываются дохлыми, а потом — цап! — И бегают быстро, то есть те ещё шустрилы! — Можно майки с ними всем сделать! — Почему бы и нет? — согласился я. Будут майки — хоть увижу, как эти шуздры выглядят. — Так мы теперь «Шуздры»? — уточнила рыжая. — Не вижу препятствий, — ответил я. — Кстати, как тебя зовут-то? — Шоня. — «Поганка» её зовут, прем, — тут же наябедничал Пегля. — Потому что она та ещё поганка. — А вот не надо меня обижать, — бойко ответила рыжая, — и не будете потом обижаться. — Приехали! — торжественно объявил я. — Средка, встречай корпу Шуздров! *** Шоню я назначил ответственной за финансы, активировав её пальцем новую карту. Карта мелкая, я уже научился различать их по цветовому коду на обороте. С такой картой в кармане можно неплохо погулять, но не станешь объектом охоты серьёзного крайма, что умудрился вчера проделать я. Подростки восторженной стайкой умелись вдаль по Средке, озираясь выпученными глазами и ловя мух разинутыми ртами. Надеюсь, не в бордель. Хотя даже если и туда — чёрт с ними. — Ну что, мелочь, — сказал я с облечением, — пойдём искать детскую программу? Развлечений уровня «0+» на Средке практически нет. Но девчонкам интересно всё, включая рекламу. Они восторженно крутят головами, толкая друг друга локтями и тыкая пальцами в особо выдающиеся объекты. Некоторые из них, к сожалению, рекламируют весьма специфические услуги, причём предельно откровенно, но тут уже ничего не поделаешь. Нагма смущается и хихикает, Онька, мне кажется, не очень понимает, что видит. Для счастья им оказалось достаточно сахарной ваты, совершенно такой же, как в нашем мире, хотя машина, её делающая, выглядит абсолютно иначе. Прогулялись, сели за столик в уличном кафе. Здесь подают мороженое — оказывается, я его снова люблю. Вот что значит шестнадцать лет, я-взрослый его не жалую, но я-подросток наворачиваю с удовольствием, хотя оно тут даже вполовину не такое вкусное, как у нас. — Какое-то оно не такое, — жалуется Нагма. — Вкусно, конечно, но не то… — Вряд ли здесь есть натуральные сливки, — отвечаю я. — Здесь вообще мало что натуральное. Онька, впрочем, наворачивает с энтузиазмом, не балованная. Пока дети заняты, я потягиваю слишком сладкий синтетический лимонад и наблюдаю за Средкой. Требуется время, чтобы мелькание ярких пятен перестало отвлекать, но время у нас есть. Мои новые питомцы, то есть члены корпы «Шуздры», вряд ли нагуляются быстро. Я ищу крайм. Небольшую, но важную прослойку, которая просто обязана быть в таком месте. Смотрящие, крышующие, мелкое жульё, карманники, дилеры незаконного товара, каким бы он ни был. Для опытного взгляда они всегда отличаются от своей кормовой базы — обывателей. Но мой взгляд на местные реалии не намётан, и мне сложно. Слишком много людей, они слишком разные, одеты непривычно, ведут себя странно. На подземном рынке было проще, барахолки все одинаковы, а здесь — чёртов бесконечный карнавал. Остаётся надеяться, что мы выглядим достаточно виктимно, чтобы зверь бежал на ловца. — Эй, парнишка! — без спроса подсаживается к нам парень лет двадцати пяти на вид. — Не молод ты для Средки? У него странного серого цвета волосы, зачёсанные назад острыми, похожими на перья локонами, куртка с металлическими вставками и высоким воротником, большие оптические импланты… Нет, не импланты. Очки, их имитирующие. Парень просто на стиле. Лицо худое и какое-то острое, с тонкими губами и узким носом, производит несколько неприятное впечатление. — Никто не молод для Средки, если у него есть токи, — отвечаю я небрежно. — А у тебя, типа, есть? — А это похоже на бесплатную жратву для авансников? — салютую я бокалом с опалесцирующим содержимым. — Это почти ничем от неё не отличается! — презрительно бросает визитёр. — Вижу, на настоящий отрыв у тебя денег нет… Пацан, которым я выгляжу, должен сейчас повестись, и я, разумеется, ведусь: — Ты хочешь что-то предложить, дро? Или просто поболтать подошёл? — Вижу, ты паренёк шустрый… — Даже не представляешь, насколько, — хмыкнул я, припомнив наше самоназвание. — Отойдём на пару слов? Не люблю на виду трепаться. — Не видишь, я не один, — я показал на лениво доедающих вторую порцию мороженого девочек. — Они даже доесть не успеют, дро! Тут два шага! Или подссываешь? — Сам ты подссываешь, — заявляю я. — Пошли! Мы отходим действительно буквально на два шага — в переулок. Дальше я не захожу, чтобы видеть столик, за которым сидят девочки. — Ну, что тебе надо? — Дети эти тебе кто? — Не твоё дело. Говори, какое твоё. — Видишь ли, дро, кое у кого есть до таких интерес. — Пусть этот кто-то спустится в низы и наловит себе. Там такого добра навалом. — Нет, дро, ты не понял. На низах полно мелких, но они недостаточно мелкие, если ты понимаешь, о чём я. — Поясни. — Арендники, когда рожают своих выпердышей, сдают их в ясли-интернаты. До четырнадцати их оттуда не выпускают. Дальше как хочешь — можешь сидеть на авансе там или сидеть на авансе, где хочешь. Подрощенных, и правда, на улицах, как говна, это товар дешёвый, а вот такие малые — редкость. За них неплохую цену можно взять. У тебя товар, а я знаю, куда пристроить. Токи пополам.