Хмурая банда отходит подальше, не прекращая обещать Уарам в целом и мне в частности самыми страшными карами. Я же добавляю пистолет бандита себе за пояс. Даже переделанная в пугач сигнальная ракетница может стать последним доводом в драке. Главное — не отстрелить себе яйца до схватки. — Чтоб тебя бесы сожрали, ты сдурел? — на лице Уара вновь окаменела маска, но в этот раз — изумления. — Ты понимаешь, что только что нарисовал нам на спине зелёнкой? — Зелёнкой лоб мажут, дурында, — заливисто смеюсь я, давая ещё пару лазерных спиц поверх голов. Вылезшие было обитатели клоповника лезут обратно с похвальной поспешностью, пока мы набираем ход. Из наручного кармана Филлиона выдвигается какая-то лапа с линзой, внимательно ощупывающая окружающие нас руины. Камера заднего обзора? Непрактично, но неплохо. Лишь когда трущобы остаются позади, Уар, наконец, выдыхает. — Теперь понимаю, почему ты не сомневался ни секунды перед дуэлью. Ты напрочь отбитый. — Это восхищение? — саркастично отвечаю я, но ответа на дожидаюсь. Мы вступаем, наконец, в подулье. Стопы улья Скоморохов, расположенные прямо под ним. Плёсны действительно куда более весёлые, чем у Каллиников. Пожалуй, даже слишком. Шум оказывается не просто гомоном толпы. Она оказывается звуком улья. Ватаги скоморохов, молодых и старых, стремятся перекричать, переорать, перещеголять друг друга, а главное — вызвать улыбку на лице хотя бы одного из сонма мрачных рабочих, возвращающихся со смены. И то тут, то там раздаются взрывы хохота: над удачной шуткой, над летящим из трактира карликом, над очередной дракой ватаг, не поделивших место. — Начинаю понимать, почему сюда нужно бежать. — Выдачи нет только со степей, — возражает мне Филлион. — А вот Балагуровы активно выдают татей другим Домам. Они не настолько сильны, чтобы отстаивать право на суд. — Да уж замечаю, — ворчу я, когда мимо проходит патруль с медными кирасами Каллиников. — Достали, — сплёвывает Уар и внезапно для меня наносит удар куда-то назад. — Мифостфиво профу профения, — шепелявит чипинник, отвевшивая самый настоящий поясной поклон и пятясь под дружное ржание ближайших людей. — Вежливо они. — Да как им вежливым-то не быть. Будь уверен, хоть у одного из ржащих да что-то спёрли. Держи ухо. Я смеюсь, но всё хорошее настроение как-то улетучивается, когда мой взгляд встречается с человеческим, умным взглядом очередной легавой собачки. Интересно, у них в голове очередной искусственный интеллект — или всё же душа живого человека? Впрочем, для меня пока важно, что острые клыки не впиваются мне в икры Несмотря на мои опасения, нас не преследуют. Я, конечно, о методах уклонения знаю только из книг да документалок разной степени дебильности — но вот Адриан, кажется, понимает получше. Курьер данных, если я правильно разгадываю всплывающие сценки и чувства, постоянно сталкивается с попытками отслеживания и в реальном, и в виртуальном мире. Вот и сейчас, когда мои действия особенно показательны и глупы — всплывающее раздражение отсекает лишнее. Я делюсь своими опасениями с Филом, пока мы входим в жилую застройку, и улочки становятся привычно узкими и кривоватыми. — Может, Ильгорд и шишка на той стороне реки, но тут, в секторе Балагуровых, он — никто. Да и как сказать, шишка… седьмая вода на киселе. — Боковая ветка рода? — Нет, милсдарь. Боковая ветка — младшие сыновья младших сыновей, взявшие свои фамилии, рискнувшие всем ради создания истории «с нуля». Ильгорд же просто племянник среднего сына, включённый в знатный род. Он не будет рисковать — а то ещё, не дай бог, испортят запись в разрядной книге и всё — никаких тебе должностей, никаких кормлений в спокойных промышленных уровня улья, никаких праздных дней в «Иве». Я помню, что кормление — право на сбор дани. Видимо, тут это значитскорее какие-то налоги. Ну, может быть ещё церковную десятину. Солевой, медный бунты… эти знания, похоже, можно спускать в трубу. Итак, есть великие рода, точнее — Великие Дома. Видимо, они владеют монструозными шпилями. Значит, есть Уары, Каллиники, Балагуровы, неведомые Комнины, Хитрово и Лаодикии. Осталось только понять, кто за что отвечает. И держаться подальше от Каллиников. Многовато я что-то наследил на их землях. — Филлион, ты ведь Уар — зачем пошёл охранником? Кстати, можешь называть меня Адрианом. Понятия не имею, с чего вообще должен именоваться милсдарем. — Сбой нейроимпланта? — впервые мрачная решимость на лице стража сменяется чем-то вроде любопытства. — Ага. Авария летуна над Доном слегка повредила память. Но не рассудок, — добавляю спешно я. — Дело твоё, Адриан. В Плёснах и не такое увидишь… а Уара-охранника увидишь часто. Мы же воины и воины честные. Прежде чем осесть в средних уровнях, каждый должен либо покрыть себя славой в походах на степную нелюдь, либо — защищать знатные рода. Родственники обычно записывались в мирские Ордена — нашего Великого дома или других. Поддерживать порядок на улице привычно и неблагородно, так что вот решил… — Филлион играет желваками, — повыкобениваться. Странное понимание слов Филлиона накатывает на меня. Словно Адриан когда-то тоже решил… повыёживаться. Глава 10 Κρυπτός в которой Адриан познаёт мир, мнемотехник — Адриана, а демон — заточение. Стопы улья Балагурово. Жилой блок «Харита-35» Коротко кивая, признаю его право на каприз. Короткий момент всплывшего непонимания мне непонятен — но это приходится списать на всё те же осколки разбитой памяти Адриана, всплывающие в момент подходящий и не очень. Откуда же, ты скотина, сбежал, прежде чем оказаться курьером в трущобах? — Что планируешь делать дальше? — после короткой паузы осведомляюсь я. — Взять ведро пива и здорово напиться. Потом буду искать новую службу. Бердыши везде нужны, а моя фамилия — неплохой знак качества. — И что, будешь искать прямо в этом шпиле? — поднимаю бровь я. Неужели тут водятся хорошие деньги? Что ж, возможно, начать свой путь наверх стоит с Вакхов. Чем тише болото — тем меньше в нём медведей, которые смогут мне повышать. — А почему нет? — жмёт плечом Филлион. — Не смотри, что он выглядит как после атомной бомбардировки — тут куда веселее, чем у чопорных Каллиников. — Верю-верю. У меня тут есть знакомые. Может, что-то наклюнется для нас обоих. — Намечается деловое предложение? — прищуривается Уар. — Возможно, — киваю я. Вдаваться в подробности по дворцовому перевороту мне не хочется. Особенно с учётом того, что идея пока толком не оформилась. — Где я тебя смогу найти? — Трактир «У пляшущего медведя». Тут недалеко. — Я свяжусь с тобой. Не теряйся. Филлион, явно ожидая подлянки (не то мести Каллиников, не то налёта гопников, а то и чего похуже), не отпускает бердыш. Дожидается кивка и уходит под редкий перезвон колоколов откуда-то сверху. Кошусь на часы в импланте. Семь часов, как я в новом мире — и всего три часа дня. Не знаю, как не валюсь с ног — но точно нужно добраться до лёжки и хорошенько выспаться. Вокруг, конечно, куда веселее, чем в предыдущих районах. Может, нависающие своды улья Вакх немного беспокоят своей незавершенностью и раскрашенными жилыми контрфорсами, зато — не угнетают, как мрачноватое золото Птичьего шпиля. Правда, людей вокруг хоть и больше, чем в окрестностях, но не толпы. Видимо, трудолюбие почитается даже в Башне Шутов. Ориентируясь по навигатору, получается выйти к назначенной точке за какие-то полчаса. Непримечательный жилой блок — плитовая «хрущёвка» вроде той, из которой совершил прыжок веры сегодня рано утром. Навигатор прекращает моё ведение бессмертным «Вы прибыли на конечную точку путешествия», но дальше мне помогает память. Дожидаюсь лифт и жму кнопку с витиеватой «4» — только чтоб понять, механизмы в этот раз решили по какой-то причине меня ослушаться. Проделки Ады? Весьма возможно. Что ж, мы не ленивые. Поднимаюсь по узкой и крутой лестницы, не прекращая наблюдений за возможным «хвостом». Но внизу никто не шелестел ботинками в попытке скрыть утомительный подъём, а глухие стены не отражали короткие сбои дыхания. Никаких жужжаний биомеханических сервоприводов. Только мои звуки: слегка сиплое дыхание да шарканье едва просохших туфель. Знакомая дверь. Ключ? Обыскиваю карманы и не нахожу. Прикладываю ладонь и вижу сигнал отказа. Что ж, время попрактиковаться в местной техноволшбе. Черчу гальдрастав на открытие двери — и после гулкого звука алый цвет с коротким щелчком меняется на зелёный. Добро пожаловать. Квартирка изрядно захламлена какими-то рабочими станциями и переусложнёнными приборами. Шага нельзя сделать, чтоб не ткнуться в коробку с какими-то проводами, микросхемами и странными механизмами. Сажусь рядом с одной из них и понимаю, что даже Адриан никогда толком не понимал, что есть что. Разве что вот эта узкая планка из чего-то вроде полупрозрачного текстолита как-то связана с памятью… или была связана, судя по царапинам и потёртостям. Щелчок затвора звучит прямо у меня над правым ухом. Женский голос с подчёркнутой грубостью просвещает: — Ты только что своими грязными пальцами запорол мне блок памяти за сто пятьдесят денариев. — Судя по состоянию — не больше десяти, — решаюсь возразить я. — А ты наглец. Пропал на неделю и вломился в мою квартиру, даже не позвонив. Да чёрт с ним, звонком — даже не постучал! Взял и проломил защиту невмой! Ты хоть знаешь, сколько бесов пришлось в замке заключить? — Я могу встать? — И даже повернуться лицом, — вздох. — Ты и так задница, но с пятой точкой разговаривать ещё хуже. Поворачиваюсь. Девушка. Чуть ниже Адриана, то есть меня. Короткие светлые волосы, потёртый алый комбинезон. Техник? Видимо, весь кибернетический хлам — её. Осматриваю квартиру новым взглядом, и новые осколки приходят ко мне, рассказывая назначение той или иной детали. Плашка памяти, сервопривод импланта, защитный блок (от перепадов электричества и вторжения бесов). Защищённый невмами корпус системного блока с выгравированными глифами. Несколько жёстких дисков, расположенных в центре гексаграмм — хранилища бесов. Девушка… Ирина, не инженер. Ирина. Вот как тебя звать. — Ну привет, — неловко протягиваю я, узнавая девушку. С ней у нас было… много чего. Осколки вспыхивают одна за другой — и вспоминаю весьма интимные подробности. Кажется, даже краснею. — Правильно делаешь, что краснеешь. Эй, ну ты чего, — она бросает пистолет куда-то назад, не беспокоясь о возможном выстреле, и хватает меня за голову. Ты смотришь на меня, как будто демоница какая-то. У тебя проблемы? — Торба проблем и ещё на солонку сверху хватит, — ворчу я, взяв знакомую незнакомку за руку. Хотел отвести руку, но едва взявшись, вспоминаю, с каким придыханием Адриан называл её имя. — Ира… дай сначала… Меня прерывают крепким объятием. Удивление от силы этой малышки прерывается страхом за рёбра. Ненароком вспоминаю, что она мнемотехник — специалист по невмам и взаимодействию разума с имплантами и диковатыми обитателями Пургатории. Может, она на месте меня прибьёт? Кто знает, может её руки сильнее моей «проклятой» левой? — И…игхра! — Ой, извини, — наконец, девушка отпускает меня и отшатывается назад. — Адри, чем от тебя так смердит? Мне остаётся только вздохнуть. Следующие полчаса я вымываю из себя донскую тину (не забывая оставлять браслет на запястье). Слушаю осуждающие и сокрушённые причитания, прежде чем выйти и решительно сесть в «стоматологическое» кресло. И по порядку, обстоятельно рассказываю всё, произошедшее с утра. Немного опуская тот факт, что бедняга Адриан совершил сделку с демоном и растворился где-то в железе тела, а на его место встал циничный археолог. Ирина слушает сначала недоверчиво, затем — со всё большим пониманием. — Очень похоже, что ты не просто осложнённо вышел из Эгрегора, но ещё и попал под нейрошторм. Сегодня с утра пара невм на системниках аж загорелись алым от перегруза. В Пургатории, видимо, был ещё больший шум — мои клиенты жаловались, что их выбило из серверов, причём часть тошнило, как после белены… неважно. У тебя были головные боли? Приступы гнева? — Только раздражительность. Ну и память как будто разбита на мелкие осколки, и соединяется медленнее десятка улиток. — Раздражительность — побочка от большого количества активированных невм. Это можно вылечить, просто сняв их. А вот память… — мнемотехник мнётся. — Если честно, я не удивлена, что ты вляпался в такое. — Спасибо за честность. — Ой, ещё скажи, что не было похищения полных цифровых копий запрещённых книг и взлома Чёрного хранилища Каллиников! — Я этого не помню — значит не было. Так что там насчёт памяти? Мне, конечно, нравится, что воспоминания всплывают — но хотелось бы пораньше. — Только слышала о таком, — неохотно отвечает Ира. — Когда зерцало души пробивает могущественная сущность из Порайска или Инфоада, то рассыпается на крупные осколки. Но наш мозг — не зеркало, так что раны затягивает. Если остаётся, что затянуть. — Разве в Порайске есть что-то настолько могущественное? Я думал, что демоны и бесы — это удел нижних слоёв сети. — Давай по порядку соберём твои знания о мире. Итак, Порайск?