Принц тряхнул головой. – С вашего позволения, Ваше Высочество, – вмешался Несокрушим, – есть только один способ удостовериться, имеет ли диван отношение к заговору. Вызовите его и велите захватить с собой отчет Голдинга. Он не скрывал, что документ в его руках. Если он принесет настоящий, тот, что соответствует черновикам Голдинга, тогда он чист. Если же принесет другой… Пунит обдумал предложение, повернулся к Ароре: – Где он сейчас? – В Розовом павильоне, Ваше Высочество. По причине ночных событий весь Кабинет министров там. Откуда-то сверху донесся тихий, словно хлопанье птичьих крыльев, стук и сразу стих. Пунит вскинул голову. Лицо его еще больше потемнело. – Вызови его, – приказал он. – Немедленно. Арора взял телефонную трубку и через пару секунд уже говорил с Даве. – Диван-сахиб, Его Высочество юврадж требует, чтобы вы немедленно явились в кабинет махараджи. Он назвал Пунита ювраджем, хотя официальное утверждение того в статусе наследного принца должно было состояться только назавтра. Арора отлично понимал, кто его новый господин. – Он желает ознакомиться с тем, как продвигаются переговоры с Англо-Индийской алмазной компанией, – продолжал полковник. – И требует, чтобы вы захватили с собой доклад мистера Голдинга. Я слышал голос Даве в трубке, но слов разобрать не смог. – Немедленно, – повторил Арора и повесил трубку. Обернулся к Пуниту: – Готово, Ваше Высочество. Принц поднял глаза. Кажется, ему в голову внезапно пришла новая мысль. – Возьмите двух своих людей, – обратился он к Ароре, – отправляйтесь туда и приведите Даве. Не хочу, чтобы он заблудился или случайно утонул по пути от Розового павильона до дворца. По крайней мере, не сейчас. Арора щелкнул каблуками, развернулся и вышел из кабинета. Гроза становилась все яростнее, ветер свирепо набрасывался на ставни, мотал их из стороны в сторону. – Капитан Уиндем, – заговорил Пунит, – теперь это внутреннее дело Самбалпура. Тем не менее я желаю, чтобы вы остались. Предлагаю вам и сержанту держаться в сторонке, как можно более незаметно. Мы с Несокрушимом сделали, как велено; через несколько минут дверь отворилась и вошел промокший Даве, сопровождаемый двумя насквозь мокрыми гвардейцами, Арора шел сзади. Даве сжимал в руках документ, по обложке которого растекались дождевые потеки. – Вы желали видеть меня, Ваше Высочество, – елейно проблеял он, ровно таким тоном, каким обращался к Адиру, когда мы встретились впервые. Пунит глянул на него так, словно Даве источал дурной запах. – Верно, диван-сахиб. Я хочу знать, как идут ваши переговоры с Англо-Индийской компанией. Даве смахнул струйки воды, стекавшие со лба. – Они продвигаются благополучно, Ваше Высочество. Имеются пока небольшие разногласия в некоторых областях, но я уверен, что они будут разрешены, а благоприятное для Самбалпура соглашение достигнуто. – Рад слышать. Детали я оставляю на ваше усмотрение, но желал бы знать, сколько стоят шахты и сколько эти ублюдки за них заплатят? Даве оживился: – По этой части у меня для вас хорошие новости, Ваше Высочество. Цена должна быть крайне выгодной. – Он продемонстрировал папку: – Счастлив сообщить, что отчет о стоимости шахт это подтверждает. Пунит протянул руку: – Могу я взглянуть? – Разумеется, Ваше Высочество. – Даве поклонился, приблизился к столу и вручил принцу документы. Пунит принялся листать страницы. Пару раз кивнул, передал бумаги Ароре. – Покажите сержанту, – махнул он в сторону Несокрушима. Даве стремительно обернулся. На лицо легла тень замешательства. – Ваше Высочество, – запинаясь, пролепетал он, – этот документ – основа нашей позиции на переговорах. Это секретный… Пунит мановением ладони прервал его. – Ну? – нетерпеливо спросил он. – Это подлинный отчет? Несокрушим просмотрел документ, поднял глаза от бумаг и отрицательно покачал головой. Дальше все произошло очень быстро. Пунит проревел страшные ругательства, одновременно Арора заорал на гвардейцев, приказывая арестовать дивана. Даве взмолился, взывая к принцу, когда солдаты с двух сторон грубо схватили его за руки. Он выглядел как человек, на голову которого внезапно начала обрушиваться гора, и, принимая во внимание способ, которым Арора разделался с предателями накануне ночью, возможно, это был более гуманный исход. Министр умолял, призывая Божественного Джаганната, махараджу и даже махарани Девику, которые могли бы подтвердить его невиновность. Но махараджа был недееспособен, его юная супруга под арестом, а бог, кажется, просто не слушал. Буря ревела за окном. Вспышка молнии разорвала небо, все в комнате на миг будто замерло. Лицо Даве застыло в гримасе страха. Но в эту секунду что-то вдруг изменилось. Даве посмотрел на гобелен и резную панель над головой Пунита, и лицо его разгладилось. Прогремел раскат грома. Даве прекратил свои мольбы и как-то даже выпрямился, расправил плечи. – Я готов ответить на любые обвинения Вашего Высочества, – заявил он. – В присутствии адвоката. Пунит и полковник Арора переглянулись. – Уберите его отсюда, – приказал принц. Сорок семь Самбалпур в дождь представлял собой печальное зрелище. Мокрые фонари, пустынные улицы. Флаги, которые украшали здания в день похорон Адира, висели лохмотьями, а местами вовсе были сорваны и смыты в бурлящие придорожные канавы. Вокзал выглядел не менее сиротливо, когда наш автомобиль остановился под провисшим навесом. Мы с Несокрушимом вошли в здание вокзала, а шофер побежал искать носильщика для нашего багажа. Полупустой вокзал обслуживала горстка служащих, из последних сил старавшихся сдержать подступающую воду, получалось это у них примерно так же успешно, как у Кнуда Могучего с приливом[85]. Не было ни толпы, ни солдат, ни помпезного великолепия и торжественной обстановки, отмечавших наше прибытие сюда. Пропал куда-то и сам королевский поезд, его сменил локомотив, напоминавший детскую игрушку, и вагончики, которые сгодились бы для одного из бутафорских поездов, курсирующих по променаду Брайтона. Пассажиров было немного. Несколько местных торговцев, парочка коммивояжеров-европейцев с образцами товаров и крестьяне, возвращавшиеся домой с базара с пустыми корзинами и клетками. – Я думал, что Кармайкл должен взять нам билеты, – недоумевал я, оглядывая перрон в поисках резидента. – Быть может, забыл? – предположил Несокрушим. – И что нам теперь делать? Несокрушим ткнул пальцем в толстяка в мундире и форменной фуражке. – Купим у него. Я не стал задавать лишних вопросов. В Индии часто бывает именно так – самый толстый человек в зале и есть тот, кто облечен властью. И точно, я наблюдал, как Несокрушим обратился к нему, они о чем-то поболтали, потом Несокрушим протянул толстяку несколько рупий и вернулся с двумя промокшими картонными квадратиками. Один протянул мне. На картоне с трудом можно было различить несколько неудобочитаемых слов. – Билеты, – пояснил он. – В первый класс. * * * Сунув носильщику пару анна, мы подхватили чемоданы и по металлическим ступенькам вскарабкались в вагон. Внутри воняло затхлостью, деревянные лавки, пропитанные потом за долгие годы контакта с человеческими задницами, источали мускусный запах. Если не считать англоиндийца, клевавшего носом в дальнем конце, вагон был благословенно пуст. Несокрушим затолкал чемоданы на узкую полку над нашими головами, а я сел и попытался устроиться поудобнее, хотя, кажется, предстояла еще одна битва, которую я сегодня обречен был проиграть. Несокрушим уселся было напротив, но вдруг встрепенулся и подскочил. В душе у меня затрепетала искорка надежды. Неужели он заметил на платформе Энни? – Что такое, сержант? – нетерпеливо спросил я. – Чай! – воскликнул он. – Что? – Дорога до Джарсугудаха займет несколько часов. Неразумно отправляться в путь без чашечки чая.