— Ну да! Я вроде как извинялся, заглаживал свою вину, а она вон что. И что мне теперь делать? — Винтовкин, я боюсь отдавать тебе приказы. Ты слишком инициативный. А инициатива да плюс усердие — это просто фугасная бомба. Если ты не хочешь целоваться с Антиповой, нужно сообщить ей об этом прямо сейчас. — Думаете? — Винтовкин казался искренне озадаченным. — И не смей говорить, что ты действовал по моему приказу, это неправда. Ни в какое кино я тебя не отправляла и денег на билеты из бюджета не выделяла. — Я подумал, что после кино ей будет нечем крыть. — Мог бы подарить ей коробку конфет, — донесся из-за перегородки голос Тани Ясеневой. — Конфеты она до дома донесла бы сама, не пришлось бы ее провожать. Не возникло бы интимных моментов. — Какие интимные моменты? — испугался Винтовкин. — Мы смотрели боевик со стрельбой, я два часа сидел в напряжении. Танина голова возникла из ниоткуда. Как всегда, у головы был нравоучительный вид. — Зуб даю, Антипова тоже два часа сидела в напряжении. Ждала, что ты возьмешь ее за руку. — Она сама сто раз брала меня за руку, — чистосердечно признался Винтовкин. — В кино было много страшных сцен. Когда Николас ван Кит прыгнул с крыши на врага, чудовище прямо в воздухе принялось рвать его на куски, кровь и мясо так и летели в стороны. — Какая гадость, — в сердцах сказала Саша. — Винтовкин, уйди с моих глаз. — А что мне делать с докладной запиской? — Не знаю. Хочешь, поцелуй Антипову, чтобы она тебе ее вернула. Хочешь, женись на ней. Только бы инцидент был исчерпан. Не желаю больше слышать о ваших разногласиях. — Слушаюсь, — покорно ответил Винтовкин и попятился. Потом приостановился и спросил: — Александра Олеговна, а правду говорят, что вы по-прежнему будете возглавлять творческие группы? — Буду, — тусклым голосом ответила Саша. — Вице-президентом сделали Тарханову. — Ой, — пискнула Таня Ясенева и мгновенно скрылась из виду. Вероятно, торопилась пронести весть по всем отделам. Хотя для многих это уже не станет неожиданностью. Наверняка сама Гламурная вобла широко поделилась счастьем с коллегами еще до Сашиного прихода. — Я так рад, — признался Винтовкин, застеснявшись. — Вы — лучший директор на свете. — Иди, Макс, — посоветовала Саша, вздохнув. — А то в конце концов тебе придется жениться и на мне. Винтовкина как ветром сдуло. — Так, — сказала Саша негромко и хлопнула ладонями по столу. — Нужно взять себя в руки. Взять себя в руки не получалось. На улице бушевал май, все цвело, пахло, зеленело, гудело и сияло. Солнце так и лезло в окна, от острых запахов кружилась голова, по городу ездили чистые машины, а во дворах коты распевали свои любовные песни. Саша находилась в страшном смятении. Ей нужно проглотить горькую пилюлю и снова твердо стать на рельсы. Как не вовремя она потерпела фиаско! Весь день у Саши пошел наперекосяк. Она путалась в документах, чуть не расплакалась на совещании и едва не нагрубила Локоткову. Когда он представлял Маргариту Тарханову как нового вице-президента и члена совета директоров, Саша до крови прикусила нижнюю губу. Потому что все сразу посмотрели на нее. Пришлось сделать хорошую мину при плохой игре и улыбнуться. Улыбка, конечно, получилась кривоватой. Короче говоря, в семь часов вечера она выкатилась из офиса, отдуваясь, как прачка, вручную перестиравшая десять мешков белья. И сразу наткнулась взглядом на отца. Поразительно, но он выглядел как обычно — растрепанный, в клетчатой рубашке, привычном пиджаке и даже в тех же самых очках, которые носил, не снимая, лет уже, наверное, десять. «Что же это Лина его не облагородила?» — невольно подумала Саша. Ей представлялось, что отец поменял стиль и станет похож на европейца. Но он был похож на себя прежнего, и от этого узнавания у Саши екнуло сердце. Заметив дочь, Олег Петрович Зимин широко улыбнулся и помахал рукой. — Сашка, я тут! — крикнул он и двинулся ей навстречу широким шагом. — Господи, какая же ты стала взрослая! И такая красавица… Можно я тебя обниму? Саша, раздавленная тем, что случилось сегодня на работе, не только позволила себя обнять, но еще и расплакалась у отца на груди. Сразу, как дура. — Милая моя, да ты что? — растерялся Олег Петрович. — А ну-ка, перестань сырость разводить. Я думал, ты мне обрадуешься. — Я обрадовалась. — Саша отстранилась, достала бумажный платок и с чувством высморкалась. — Просто я готовилась поразить тебя тем, что меня сделали вице-президентом… А меня не сделали. Прямо сегодня и не сделали. Не получилось у меня блестящей карьеры. Она посмотрела на отца исподлобья. — Ужасная история, — пробормотал тот. — Ты мне потом все подробно расскажешь, хорошо? А пока что бери меня под руку и пойдем отсюда. Поплачешь по дороге. А лучше вообще не плачь. Подумаешь, не получила должность! Ты еще всем покажешь, Сашка. Я точно знаю, что ты — как это говорят? — крутая девчонка. Саша в последний раз хлюпнула носом, ловко метнула скомканный бумажный платок в урну и взяла отца под руку. Они быстро пошли по тротуару прочь от офиса. Саша то и дело прижималась щекой к отцовскому плечу и нюхала его пиджак, как собака, нашедшая потерявшегося хозяина. Сначала они с отцом сбивчиво рассказывали друг другу все подряд, обменивались короткими вопросами, потом немного успокоились, и Олег Петрович сказал: — Я ужасно рад, что ты ответила на мой телефонный звонок. Нечестно было со мной воевать. — Я и не воевала, — пробормотала Саша. — Ну да, конечно, — скептически возразил Олег Петрович. — На письма не отвечала? Не отвечала. Телефонную трубку дома бросала? Бросала. Номер своего мобильного сменила? Сменила. Из всех социальных сетей ушла? Ушла. — Ты даже это заметил, — удивилась Саша. — Как же не заметить? Я пытался добыть информацию всеми доступными способами. Мне, знаешь ли, унизительно было просить знакомых узнать хоть что-нибудь о моей собственной дочери. — Понимаю. Они подумали бы: он натворил что-то ужасное, раз родной ребенок не хочет с ним общаться. — Ну, ты еще тот ребеночек, — вздохнул Олег Петрович. — Я ведь и правда о тебе ничего не смог выяснить, кроме того, что ты жива и здорова. Чего же ты со мной так жестоко обошлась? Даже не поговорила. — Дала маме клятву, что не буду. В противном случае она обещала меня раздочерить. Не хватало мне еще и с матерью поругаться. — Ну… Ты могла бы общаться со мной тайком. — Тайком? — Саша фыркнула. — Тайком — это не мой стиль, ты же знаешь. Фыркнула и тут же нахмурилась. До сих пор она и в самом деле ничего не делала тайком. Но вот ведь собирается же! Собирается встретиться с Гороховым и сделает все, чтобы его жена не узнала, чтобы никто на свете не узнал. — Я боялся, что, когда приеду и позвоню уже из Москвы, ты тоже бросишь трубку. Приготовился к осаде. Саша отогнала от себя мысли о Горохове и спросила: — Слушай, а куда мы с тобой так бодро топаем? — Ужинать идем, — ответил Олег Петрович. — В ресторан «Королевство», его мне очень хвалили. Раньше в этом месте была забегаловка, а теперь довольно культурное, даже, можно сказать, шикарное заведение. Ходят слухи, повар там — настоящий маг и волшебник. Они миновали Тургеневскую площадь, свернули в узкий переулок и почти сразу увидели кованую вывеску, украшенную короной. — Входи, — предложил Олег Петрович и придержал для Саши тяжелую дверь. — Хорошая еда умиротворяет, это факт. Все беды и горести после отменного ужина уже не выглядят такими страшными. В зале было просторно и прохладно. Столики стояли на большом расстоянии друг от друга, а музыка играла негромко — «самое то» для беседы. Им подали меню и сразу же принесли комплимент от шеф-повара — розетки с паштетами и крохотные ржаные тосты. Саша, недолго думая, принялась за угощение. — Знаешь, ты был таким противным перед тем, как убежал со своей Линой, — сказала она отцу, дирижируя ножом. — Ну еще бы! Я нервничал, и еще как. Я в самом деле был очень противным? — Очень. Постоянно меня шпынял и читал нотации. Называл глупой финтифлюшкой и отчитывал за каждое мелкое прегрешение. — Наверное, я пытался дать тебе какие-то наставления, — стал оправдываться Олег Петрович. — Ты готовилась вылететь из гнезда… — Знаешь, папа, для того, чтобы птенец удачно вылетел из гнезда, не обязательно давать ему пинка под зад. Олег Петрович очень расстроился. — Даже не знаю, как мне сейчас перед тобой оправдываться. Если честно, я тогда был просто не в себе. Твоя мать закрутила роман, а я ничего не мог с этим поделать. Поэтому, конечно, бесился и вымещал свое раздражение на всех подряд, даже на тебе. — Подожди, — Саша сделала страшные глаза и вытянула руку вперед. — Что ты сейчас сказал? У мамы был роман?! Сообразив, что судьба наконец сдала ему козырь, Олег Петрович немного приободрился. — Выходит, ты ничего не знаешь об Агурском. Она не призналась тебе! — Нет, — обалдело ответила Саша. — Я думала, вы ссорились просто так… Потому что устали друг от друга и все такое. Олег Петрович поднял голову к потолку и глазами призвал высшие силы в свидетели того, что не он виноват в случившемся. — И кто такой этот Агурский? — напряженным тоном спросила Саша, вспомнив обо всех концертах матери. — Коммерческий директор торгового центра, насколько я знаю. Саша чуть не подавилась тостом. И как это она сразу не догадалась, что у матери рыльце в пушку?! Взять хотя бы тот дурацкий шарф, который она так исступленно вяжет. — Мне и в голову не могло прийти, что родная мать водит меня за нос. Она ни словом, ни звуком не давала понять, что у нее кто-то есть. Она разыгрывала святую невинность. — Да, она у нас артистка. Я до сих пор сплю и вижу, как подкарауливаю этого Агурского где-нибудь в подворотне и даю ему в рыло. Он ведь прекрасно знал, что крутит роман с замужней женщиной. — А может быть, так и надо было сделать? Дал бы ему в рыло, он бы струхнул и маму бросил. — Она должна была сама его бросить, — сердито ответил Олег Петрович. — В этом весь смысл. А она не бросала и не бросала. Хотя я и предупреждал ее, что, если роман на стороне не закончится, я уйду. Сколько можно было все это терпеть? — А она что?