— Он сказал, что где-то сзади в прибрежных скалах есть расщелина, заросшая кустами. В ней он и пересидит. — Хорошо, мы найдем ее, но сначала я должен передать моим спутникам содержание нашего разговора и спросить, согласны ли они. Поллер кратко передал своим сообщникам содержание беседы. Конечно, они с большой охотой просто высмеяли бы недалекого кантора, но не хотели терять время. Чек сам шел к ним в руки. Они ничего не имели против того, чтобы привязать банкира вместо кантора, которого якобы должны отблагодарить. Бандиты ненадолго удалились. Расщелину они нашли легко — та действительно находилась в небольшом удалении от дерева, к которому был привязан кантор. Откинув ветки, прикрывавшие щель, трое увидели Роллинса. В руках у них сверкнули ножи, и Нефтяной принц издевательским тоном спросил: — Как дела, мистер Роллинс? А что вы тут делаете в этой трещине? Может, ищете нефть? Узнав троих пришельцев, банкир лишился дара речи. Конечно, от этой троицы ничего хорошего ждать не приходилось. Героем он не был, но одному из них просто так не сдался бы. Перед ним же стояли трое, да еще с ножами в руках. Он понял, что сопротивление только усугубит его положение. — Давайте, выбирайтесь к нам! — потребовал Нефтяной принц. — Вы совершенно забыли о своем долге. — О долге? — переспросил банкир, боязливо вылезая из трещины. — Конечно, сэр. Вы должны охранять своего доброго друга кантора. Почему же вы убежали? — Я увидел трех всадников, но не знал, что это были вы. — Так! Значит, если бы вы нас узнали, то не убежали бы? — Нет. — Меня радует ваше дружеское расположение и доверие к нам. Раз вы знаете, что всадниками были мы, тогда будьте добры вернуться с нами к кантору. Ну, пошли! Они потащили кантора к дереву. Там Нефтяной принц отобрал у него оба револьвера и боеприпасы, сказав: — Отныне вы находитесь под могучей защитой и вам не нужно оружие, тогда как мы чертовски плохо вооружены. Разумеется, вы нам охотно поможете. А теперь я скажу вам кое-что веселенькое. Несмотря на просьбы кантора, вы отказывались развязывать его, так? — Но мне это было запрещено. — Да? Однако кантор очень рассердился и теперь хочет дать вам прочувствовать, каково сидеть привязанным к дереву. Мы добрее, чем вы думаете, и выполним это скромное желание. — Что вы имеете в виду? — не без испуга забормотал Роллинс. — Что это значит? Не хотите ли вы… — Привязать вас? Вы угадали! — Послушайте, я этого не потерплю! Он весь вытянулся и попытался придать себе воинственный вид. Тогда Нефтяной принц хлопнул банкира по плечу и сказал, смеясь: — Не пыжьтесь напрасно, сэр! Мы-то вас знаем. Если будете сопротивляться, нам придется применить силу. А вы нас знаете! Потом мы уедем и забудем обо всем, что здесь было. Мы всего лишь хотим выполнить пожелание кантора. Когда мы удалимся, он может снова отвязать вас. Ну, что на это скажете? Нефтяной принц застыл в угрожающей позе, поигрывая своим ножом. Батлер и Поллер прилагали не меньшие усилия, чтобы запугать банкира. От страха Роллинс буквально остолбенел. Он знал, что эти мерзавцы его не пощадят. Гордость его была задета: он, банкир, джентльмен, должен унижаться перед этими обманщиками и убийцами. Все это его дико возмущало, но даже мысли о сопротивлении у него не появилось. Они же хотят всего лишь связать его, а потом уехать. Подавив в душе свой гнев, Роллинс, как бы тяжело ему не было, ответил: — Что я скажу на это? Ничего. Мне все равно, где сидеть: у этого дерева или еще где. Если это вас позабавит, выполните безумное желание этого сумасшедшего человека. Драться с вами я не стану. — Очень разумно с вашей стороны, в высшей степени разумно, — кивнул Нефтяной принц. — Наш сочинитель полностью помешался. Он так разозлился на вас, что мы пообещали выполнить его желание, всего лишь на короткое время. Итак, пошутим немного! Нефтяной принц развязал кантора. На его место стал Роллинс со словами: — Что ж, получайте свое дешевое удовольствие! Если он считал, что свяжут его столь же слабо, как и кантора, то весьма заблуждался. Поллер быстро схватил его за правую руку, Батлер — за левую. Они придавили беднягу к стволу так, что он вскрикнул, и завели руки за ствол. Пока они крепко держали его за предплечья, Нефтяной принц крепко вязал банкиру кисти, приговаривая: — Да, мистер Роллинс, дешевое удовольствие начинается, но для вас оно легко может стать очень дорогим. — Черт возьми! — выругался банкир. — Да как вы смеете? Так мы не договаривались! — Вы — нет, мы — да! — Вы вывернете мне все руки! — Ничего с вами не случится. Это не надолго. Постойте-ка спокойно и не вертите головой, иначе я отрежу вам уши! И двумя-тремя быстрыми движениями Нефтяной принц срезал воротник сюртука банкира, который не мог сопротивляться, даже если бы захотел. — Эй, что вы сделали? — взорвался Роллинс. В ответ тот молча встряхнул перед банкиром отрезанным воротником. — Мой… мой… воротник! — закричал Роллинс, и лицо его сделалось почти бескровным. — Воротник? Ну нет! Вы заблуждаетесь. Я держу в руках моднейший карман для ценных бумаг. — Карман… Ценные бумаги… — бормотал Роллинс. — Что… что вы имеете в виду? — Сейчас покажу. Нефтяной принц залез под подкладку, вытащил оттуда маленькую бумажку, развернул ее, бросил взгляд на содержание и торжествующе продолжал: — Вот содержимое этого великолепного кармана. Надеюсь, вы знаете, что это за документ. Он должен был напоминать вам о приключениях, но мне кажется, я лучше вас знаю его цену. Такие бумаги не носят в воротниках сюртуков, а везут во Фриско, чтобы обменять на звонкие монеты. — Вы негодяй, грабитель… Гнев отнял у Роллинса дар речи, и он не мог больше произнести ни слова. Губы его посинели, а глаза, казалось, выкатились из орбит. Банкир попытался оторваться от дерева, но при этом ремни так сильно врезались ему в тело, что он дико закричал от боли. — Стойте тихо, успокойтесь! — приказал Нефтяной принц. — Я лишь забираю назад то, что у меня отняли. Сегодня вас перехитрили, сэр. Не трудитесь: без посторонней помощи вам не отвязаться от этого дерева. Каждое движение будет причинять вам боль. Роллинс только бессильно заскрипел зубами. Кантор продолжал оставаться безмолвным свидетелем происходящего. Теперь он решил вмешаться и крайне вежливо спросил: — Уважаемые господа! Вынужден попросить вас объяснить мне, почему вы срезали воротник с сюртука этого человека? — Потому что он уже вышел из моды и не подходит к его сюртуку, — засмеялся в ответ Поллер. — Ого! Этот воротник — собственность герра Роллинса, и он может носить его, как угодно и где угодно, хотя бы и на сюртуке. — Да не воротник это, а карманчик для ценных вещей. — Разве? И куда же помещают подобную вещь? — В карман. — Хорошо, тогда засуньте ее в карман сюртука. — Охотно выполню это ваше пожелание. Поллер взял у Нефтяного принца выпотрошенный воротник и сунул его банкиру в карман. — А документ! — настаивал кантор. — Чек принадлежит мистеру Гринли, и он его оставит у себя. — Чек не принадлежит ему. Вы же мне раньше сами сказали, что добровольно отдали навахо этот документ. — Да, а теперь столь же добровольно забираем обратно. — В таком случае, вы — мошенники! — Какие уж есть, герр кантор. — Тогда слуге искусства, каковым являюсь я, не о чем больше говорить с вами. Убирайтесь! — Непременно! — ухмыльнулся Гринли. — Будьте здоровы! Трое бандитов спокойно пошли к своим лошадям, забрались в седла и поскакали прочь, очень довольные удачей, неожиданно свалившейся на них в последние полчаса. Кантор присел напротив банкира и с удовольствием стал его разглядывать. Роллинс никак не мог понять его поведение. Он давился от гнева, временами с губ его срывались угрозы, он требовал, чтобы кантор немедленно развязал ремни. Но говорил он по-английски, а кантор, к сожалению, совершенно не понимал его. Раньше, будучи привязанным к дереву, тот обращался с такими же просьбами, но результат их был тот же, поскольку банкир, в свою очередь, ни слова не понимал по-немецки. Роллинс тогда полагал, что кантор просто жалуется на Шеттерхэнда и на тех двух людей, что его связали. Развязывать кантора было запрещено, и поэтому банкир не понимал, чего хочет слуга искусства, который, естественно, знал о запрете. Отставник же, напротив, полагал, что банкир просто не хочет освобождать его. Оттого он и злился, оттого теперь с удовлетворением слушал крики другого и созерцал его попытки освободиться. Когда Роллинс выложил весь известный ему запас ругательств, композитор сел напротив и, глядя прямо в глаза банкиру, стал насвистывать мелодию, которая, похоже, позже должна была развиться в арию. Банкир весь кипел от гнева и, наверное, тысячу раз пожалел, что вызвался охранять кантора. Ярость его достигла апогея, как вдруг потом внезапно наступило расслабление, он успокоился и начал рассуждать. От своего бухгалтера он выучился каким-то обрывкам немецких фраз, да и кантор тоже немного поднаторел в английском. Разве нельзя было, соединив эти взаимно ограниченные познания, прийти хоть к какому-то пониманию? Роллинс попытался: — Мистер кантор, unbind, unbind! [76] — Кантор эмеритус, пожалуйста! — Unbind! — Что, надеть? [77] — удивился кантор. — Вы замерзли? Хотите что-нибудь надеть или чем-нибудь накрыться? Чем же?