— Они не могли это сделать по собственной воле! — Не по собственной. Им приказал Олд Шеттерхэнд. — Почему? — Этого… я не знаю, — ответил он, стесняясь назвать истинную причину. — Шеттерхэнд ничего не делает без повода. — Пожалуй, и здесь у него был повод, но я его не знаю. Не спрашивайте меня, а лучше скорее развяжите! — Это произойдет не так скоро, как вы думаете. — Почему? — Я должен знать причину, чтобы не наделать глупостей. Шеттерхэнд приказал привязать вас здесь, чтобы помешать вам совершить очередную глупость. Хотя лично я считаю это жестоким: привязывать в такой глуши человека к дереву и оставлять одного, безо всякой защиты… — Одного? Но я ведь не один. — Кто здесь еще? — Герр Роллинс, банкир. — Кто? — переспросил Поллер, и на лице его появилось удивление, тотчас сменившееся удовлетворением. — Только он или еще кто-нибудь? — Только он. Он должен был охранять меня, причем сам напросился. Я умолял его развязать меня, но он оставался глух ко всем моим мольбам. Бесчувственный и жестокий человек! Такая характеристика пришлась Поллеру по вкусу, поэтому он подбавил масла в огонь: — Да, очень жестоко с его стороны и достойно примерного наказания. Надо вас освободить, а его привязать! — Точно, это было бы правильно! Я тоже не стал бы его развязывать, как бы сильно он меня об этом не просил. Я оставил бы его на привязи, а сам поскорее сбежал бы, чтобы не слышать его жалоб и упреков. — И куда бы вы пошли? — За другими, прямо к Зимней Воде. — А что вы хотите там делать? — Броситься на нихора и взять их в плен. Знаете, они хотят подстеречь нас! — И вам это удастся? — Конечно! Шеттерхэнд убежден в этом, и Виннету тоже. Виннету, кстати, оставался здесь всю ночь и подслушивал нихора. Я не мог пойти с ними, потому что они думали, что если… что я… хм… В общем, они привязали меня, а банкир вызвался охранять, ибо других желающих не нашлось. Ему, похоже, лучше находиться здесь, чем среди опасностей, где во время сражения можно оказаться раненным или даже убитым дикарями. — Весьма разумно с его стороны. А не скажете ли вы нам, разговаривал ли он с Вольфом? — С тем немцем, что пришел вместе с навахо? Конечно. — О чем? — О-о, о разном. Я не прислушивался — ведь мои мысли постоянно заняты героической оперой. — Тогда, может быть, вы видели, как он банкиру что-нибудь передавал? — Передавал? Конечно! Чек, который он взял у вас. — Вот как! Вы это точно знаете? — Нет, но я слышал про это. — Хм, это мне нравится. Теперь чек находится в надежных руках. — Да, банкир его больше никому не отдаст. — Он что, уничтожил его? — Нет, он хочет сохранить его на память. — Что же, хорошее воспоминание о пережитых приключениях… Наверняка он положил чек вместе с другими документами в бумажник и… — Нет, нет! Он считает, что чек слишком опасен для него, — и кантор залился писклявым смехом. — Если этот документ попадет в чужие руки и будет предъявлен в Сан-Франциско, то Роллинс потеряет много денег, поэтому он хорошенько спрятал бумагу. — Что значит «спрятал»? — Роллинс засунул его под подкладку воротника своего сюртука. Там-то уж никто искать не будет. — Хитро придумано! И все же я не вижу банкира. Где он? — Ушел. Он сидел у края кустарника и глядел вперед, а как только увидел вас, испугался и спрятался. — Значит, он нас узнал? — Нет. Вы были слишком далеко. Но вы ехали не со стороны наших друзей, поэтому он посчитал вас врагами. — Ушел, значит. И вы не знаете, куда? — Нет. — Не темните! Давайте-ка признавайтесь, герр кантор, и мы докажем, как любезно обойдемся мы с ним и с вами! — Любезно обойдетесь? — задумался кантор, стараясь придать лицу лукавое выражение всезнайки. — Пожалуй, вы думаете, что я поверю вашим словам, уважаемый герр Поллер? — Конечно. — И не подумаю. Нас, слуг науки, так легко не обманешь. — Да я и не пытаюсь. Все, что я говорю, чистая правда: я хорошо отношусь к вам и к нему. — Ко мне — возможно, но не к нему. — Почему? — Потому что вы плохо обошлись с ним. Я знаю об этом! — Чепуха! Это его фантазия. — Нефтяное месторождение оказалось липовым, так? А вы хотели похитить у него много денег… — Глупости! Если бы он как следует изучил озеро, он давно бы уже нашел источник нефти. Он ничего в этом не понимает и настраивает против нас остальных. Мы — честные люди, и это видно хотя бы потому, что мы сами отдали чек Вольфу, когда еще находились у навахо. — Разве он не отобрал его у вас? — Что? Снова чьи-то бредни? У нас никто ничего не отбирал. Он же не знал, что у нас есть чек, а мы ему сами об этом сказали. Теперь мы бы очень хотели поговорить с мистером Роллинсом и наставить его, что он должен делать, если хочет заполучить месторождение и стать очень богатым человеком. Ну, так где же он скрывается? — Хм, прямо не знаю, надо ли вам об этом говорить. — Надо — не надо, вопрос другой! Я-то думал, что вас позабавит, если мы привяжем его к тому же самому месту. — Это меня действительно ужасно позабавит! Он ведь заслужил такое обхождение… — Тогда мы вас освободим. — Вы забыли, как я помог вам освободиться, дав перочинный нож? Черная неблагодарность с вашей стороны, если вы оставите меня связанным. — Хм, это разные вещи. Нам грозила смертельная опасность. Нас связали враги, а вас привязали только в целях предосторожности. Скоро придут ваши друзья и развяжут вас. Если бы речь шла о том, чтобы вырвать вас из рук врагов и спасти вашу жизнь, я бы сейчас же развязал ваши путы, но я боюсь делать что-либо противное воле Олд Шеттерхэнда. Самое большее, на что я способен, так это на то, чтобы посадить на ваше место банкира и таким образом наказать его за жестокость, проявленную к вам. — Да, он поступил жестоко, крайне жестоко! — А подумайте-ка, какая сцена появится в вашей опере! Тот, которого вы тщетно умоляли, станет просить пощады у вас! Это же торжество правосудия — величайшая находка для театра! — Да, тут вы, пожалуй, правы, — воскликнул кантор, словно наэлектризованный. — Какая сцена для моей оперы, какая великолепная, величественная сцена! Сначала я его умоляю — это ария для баритона. Он отказывается выполнить мою просьбу вторым басом. Потом баритон освобождается, а второго баса связывают. И снова жалостная ария, за которой следует пространный дуэт между басом и баритоном. Какой необычный эффект! Я чрезвычайно благодарен вам за то, что вы указали мне такую возможность. — Остается только притащить банкира и привязать его на ваше место. — Так тащите его! — А где он?