Нитсас-Ини внимательно разглядел чужака и спросил: — Что ты тут делаешь ночью? Кто ты и с кем ты приехал? Вождь говорил на смеси английского и индейского языков. Тот, к кому обращался Нистас-Ини, не понял его, однако догадался, что от него хотели узнать, и ответил по-немецки: — Добрый вечер, господа! Я кантор эмеритус Маттеус Аурелий Хампель из Клотцше, что под Дрезденом. Там прекрасный летний курорт, расположенный на Дрезден-Циттауской и Дрезден-Кёнигсбрюккерской железной дороге. В местном ресторане в летний сезон каждую неделю устраивают музыкальные вечера. А почему вы помешали мне заниматься? Я промок до нитки. Краснокожие не поняли ни слова, но можно себе вообразить удивление белой скво, услышавшей звучание родного языка. Она поспешно подошла к отставнику и обрадованно воскликнула: — Вы говорите по-немецки? Вы кантор из окрестностей Дрездена? Как вы попали на реку Челли? Теперь черед удивляться пришел кантору. Он отступил на несколько шагов и, всплеснув руками, воскликнул: — Звуки родной речи! Индианка, настоящая индианка, говорящая по-немецки! — Вы заблуждаетесь — я хотя и жена индейца, вождя навахо, но родилась в Германии. — И вы взяли в мужья индейца? Как же зовут вашего супруга? — Нитсас-Ини, Сильный Гром. — Нитсас-Ини? Но мы же хотели попасть как раз к нему! — Вы сказали «мы», значит, вы не один? — Разумеется, нет! Нас целое общество вестменов и героев: Виннету, Олд Шеттерхэнд, Сэм… — А могу я узнать, где сейчас находятся ваши спутники? — Идут по следам нихора. — Которые хотят напасть на нас? — Да, если не ошибаюсь, то я слышал об этом. — Вы сказали мне нечто очень важное. Мы как раз выступили навстречу нихора, чтобы предупредить их нападение. — Навстречу? Тогда вы, пожалуй, идете по ложной тропе, достопочтенная фрау. — Почему? — Потому что они идут по левому берегу. — Вы это точно знаете? Вы не ошибаетесь? — Исключено! Если мы, слуги искусства, что-нибудь узнаем, то знание это сохраняется в нас неизменным и навсегда. На нас самих напали нихора. — Это я знаю, и трое ваших убежали. — Трое? Вы вероятнее всего имеете в виду Батлера, Поллера и Нефтяного принца. К сожалению, эти трое удрали именно от нас. — Расскажите-ка мне поподробнее об этом. Они сказали нам, что Шеттерхэнд и все его друзья еще находятся в плену, и только им троим удалось спастись. — Либо ложь, либо ошибка в расчетах. Когда эти трое убежали, мы уже давно были на свободе. Вы видели этих людей? — И даже говорила с ними так же, как сейчас с вами. — Надеюсь, что вы были с ними осмотрительны? Этим людям нельзя верить. Они плуты, настоящие плуты, да-да! Им даже удалось обмануть меня, сына муз! Ну, об этом я нам еще расскажу. — Да, позже. А сейчас я хотела бы знать, где находятся Олд Шеттерхэнд и Виннету? — Этого я не знаю. — А по вашим словам можно было заключить, что вы знаете. — Во-первых, я о таких вещах не беспокоюсь. Все мои мысли заняты сочинением героической оперы. Ну, а во-вторых, мои спутники не так разговорчивы со мной, как вы думаете. С их стороны в этом есть даже что-то деликатное, и я должен благодарить их. Они не хотят загружать меня разными прозаическими вещами, потому что мне суждено создавать высшие. Потому я не знаю, где в данный момент находятся Шеттерхэнд и Виннету. Могу сказать одно: они пошли по следу нихора. — Давно вы расстались? — Еще до полудня. Они с собой никого не взяли, кроме Ши-Со. — Ши-Со? Моего сына? — Он ваш сын? Я знал, что он сын Нитсас-Ини, но того, что он ваш сын, я не знал. — Я же сказала вам, что я жена вождя… — Конечно, только знаете, служителю искусства не так легко разобраться в семейных отношениях, когда мама белая, а папа медного окраса. Мне надо все хорошенько обдумать, и тогда, может быть, вы получите роль в моей героической опере. Я думаю, роль краснокожей героини, потому что белая героиня у меня уже есть: фрау Розали Эберсбах! Кантор показался ей немного странным. Она покачала головой, а потом спросила: — А что вы, собственно говоря, делали на той стороне? — Сочинял. — Это и есть работа над оперой? — Да. Я сочинял выходной марш. — Так громко? — А по-другому нельзя. Я должен слышать, как звучат отдельные инструменты. — Но это могло стоить вам жизни! А если бы поблизости оказались враги? — Их не могло быть. — Откуда вам это известно? — Так сказал Сэм Хокенс. Потому он не стал за мной строго присматривать, и мне удалось незаметно улизнуть. Я ушел так далеко, что они не могли меня услышать, и стал пробовать различные голоса оркестра. И вдруг мне помешали. Меня схватили сзади, зажали горло и перенесли сюда. Надеюсь, что теперь меня вернут на прежнее место. — Так и будет. А далеко до вашего лагеря? — Четверть часа хода, забираться дальше не имело смысла. — А кто там командует? — Сейчас — Сэм Хокенс. Олд Шеттерхэнд дал указание, чтобы мы как можно скорее шли по его следу. А вечером мы, естественно, должны останавливаться, ибо в темноте следов не видно. — Хорошо, я должна поговорить с мужем. Она хотела отойти, но кантор схватил ее за локоть и попросил: — Не забудьте сказать ему, что я служитель искусства и сын муз! Меня нельзя таскать по воде, как это сделали в прошлый раз! Вольф, стоявший в сторонке и прислушивавшийся, подошел к кантору и с большим упреком в голосе сказал: — Тогда вы должны были оставаться дома. Сыновьям муз нечего делать на Диком Западе! — Но почему? — искренне удивился кантор. — Потому что они, если хотя бы чем-то напоминают вас, совершенно бестолковые и безумные люди. — Ого! Я попросил бы все-таки говорить со мной в другом тоне… — Тихо! Вы поступили крайне неосторожно. Если Сэм Хокенс считал, что здесь нет врагов, то он заблуждался. Вы ушли из лагеря без разрешения, и это легко могло стоить жизни всем вам. А что было бы, если бы на вас наткнулись не мы, а нихора? — Но они же находятся на левом берегу! — Они могут перейти реку. И тогда вы бы погибли. И вообще мы не слишком верим вам. Мы вынуждены послать разведчиков, чтобы проверить, что в вашем рассказе правда, а что нет. — Все правда! Даю вам свое слово. — Ваше слово ничего не стоит. Вы кажетесь мне таким путаником, что я не завидую людям, которым приходится иметь с вами дело. Кто знает, сколько бед вы уже натворили. — Ни одной! Искусство несет с собой только здоровье и благодать. — Но не его служители, если они похожи на вас.