– Не сейчас, дорогой. Обязательно покажем, но не сейчас. А пока идите с матушкой погуляйте до ужина. – Ну, пап, я хочу с вами. Этот же господин тоже рыцарь? – Этот господин – добрый воин, и я воевал вместе с ним. – О, вы тоже убивали еретиков? – обрадовался мальчишка. Волков улыбнулся и кивнул. – Расскажите, сколько вы убили еретиков? – Я потом все тебе расскажу. А сейчас идите погуляйте. И покорми своего коня, – вместо солдата ответил барон. Женщина взяла мальчишку за руку и повела, хотя тот упирался. – До свидания, – произнесла она. – Баронесса, – снова поклонился солдат. – Моя последняя радость, – произнес хозяин замка, не глядя им вслед. Тут появился старый слуга и поставил перед своим господином тяжелый ларец. Барон снял с шеи веревку с ключом, открыл ларец и запустил туда руку. Хозяин замка долго собирал что-то со дна, судя по всему, внутри было почти пусто. Закончив, он хлопнул ладонью о стол. Звякнуло. Барон убрал руку. На столе лежало семь монет. Желтые, толстые, даже на вид тяжелые. Волков сразу узнал их. Цехины. Три цехина были равны годовой зарплате гвардейца. – Сколько здесь талеров? – спросил барон. – Знаете? – Ну, – начал солдат, прикидывая, – один цехин равен почти двум гульденам еретиков. То есть шести имперским маркам. Значит, около двадцати шести талеров. – Ха-ха, – засмеялся барон. – С такими знаниями вы могли бы стать менялой. Не зря вас, солдат, называют любителями сольдо. Солдат не обиделся, он всегда хорошо считал и отлично все запоминал. – У лейтенанта Брюнхвальда я считал зарплату всей роте. Пока не зажило плечо, я помимо прочего был заместителем казначея роты. – Да как вы все успевали? Солдат пожал плечами. – Впрочем, я не о том. Вы знаете, что это за деньги? – Нет. – Сколько вам платили в гвардии? – Здесь денег, – солдат указал на кучку золота, – на два с лишним года службы в гвардии какого-нибудь герцога. – Я не герцог, но готов отдать вам эти деньги за то, чтобы вы поработали на меня. – Он смотрел на Волкова, ожидая его реакции. – И что же вы хотите? – Солдат удивленно поднял брови. – Мой коннетабль убит. Найдите тех, кто заказал убийство сына моего друга. Выясните, куда деваются мои люди на моей земле. Узнайте, кто бродит по болотам. Поймайте его или убейте. Разберитесь с моими старостами, если считаете, что они воруют. Наведите порядок в моем феоде, и эти деньги будут вашими. Солдат был немного ошарашен. Он не ожидал такого, а еще понимал, что барон пьян и, возможно, завтра не вспомнит о своем предложении, поэтому не знал, что ответить. – Ну, что вы молчите? – Я думаю, господин барон. – А что тут думать? Перед вами деньги лежат. Или думаете, что я вру? Нет, я не вру. Хотите, я напишу вам бумагу и дам вам два цехина вперед? Прямо сейчас. Но вы мне должны обещать… Ведь я хочу, чтобы вы выяснили, кто виноват вот в этом. – Его палец без ногтя снова стучал по бумаге, лежащей на столе. – Я хочу знать, кто убил моего коннетабля. – Наверное, вы были хорошим воином, но торговец вы никудышный. – Что? Это почему еще? – удивился фон Рютте. – Вы предлагаете огромные деньги первому встречному. Предлагаете важную должность человеку, которого не знаете. – Как это не знаю? Мы же были с вами в одном строю, в одном сражении. Вы служили в гвардии, а туда кого попало не берут. Да и взялись же вы помочь моему коннетаблю. – Во-первых, барон, в гвардии хватало и мерзавцев, и проходимцев, и трусов. Да и в одном строю вместе с вами мог стоять вор. – Так вы вор или лжец? – Ни то и ни другое. Но я мог бы быть и тем и другим. – К черту болтовню. – Барон одним глотком допил вино из кубка. – Вы согласны или нет? – Нет, господин барон, извините, но нет, – твердо сказал солдат. – Нет? – искренне удивился барон. – Нет. Простите уж великодушно, но я еду домой. У меня была мать и две сестры, я почти двадцать лет их не видел. Я писал им, они мне не отвечали. Я хочу знать, что с ними. Барон смотрел на него недоверчиво. – Может, вам мало денег? Мы можем это обсудить. – Нет-нет-нет, дело не в деньгах, господин барон. Будь у меня время и силы, я бы согласился помочь вам, а так… – Честно говоря, я не ожидал, – произнес барон. – Не ожидал, что солдат пренебрежет золотом. – Да с чего вы взяли, что я вообще справлюсь? – Что ж вы думаете, я дурак? Я опросил людей, что общались с вами. Сержант приводил мне посудомойку из харчевни, и она клялась, что вы один одолели ламбрийцев. Я опросил своих дуроломов о стычке с вами. Признаться, они вас побаиваются, а они у меня не очень-то и робкие. Вы хладнокровный и умелый воин, а то, что вы умнее всех, кто меня окружает, и, может быть, даже умнее меня самого, – так это видно любому. – Барон, я почти однорукий и хромой. Я ищу тихого места и спокойной жизни. – Солдат помолчал, заглянул в кубок и потер подбородок. – Вам нужен железный кулак, закон феода, экзекутор, вешатель, знающий все и всех. Я не подхожу вам на эту должность. Завтра на заре я хочу уехать лечиться. Мне даже в седло не сесть без помощи слуги. – Завтра? Вы хотите уехать завтра? Дьявол. Я думал, мы хотя бы еще выпьем. – Неужто вам не с кем выпить? – А с кем? Все соседи, с кем я ходил воевать, померли. Их отпрыски – сопляки, которые не то что на войну, даже к барьеру не выезжали. Расфуфыренные ничтожества в перьях, которые тратят все, что у них есть, на шелка, специи да дорогих лошадей. А, чуть не забыл, еще и навозные жуки. – Жуки? – не понял Волков. – Ну да, рыцари, – барон усмехнулся, – которые только и делают, что ковыряются в земле вместе со своими холопами. Разве что к сохе сами не становятся. Я тут недавно одного из таких обозвал болваном, – барон погрозил Волкову пальцем, – болваном! При слугах! Что, думаете, он за меч схватился? Перчатку мне кинул? Потянул к барьеру? Черта с два! – Барон снова погрозил пальцем и засмеялся. – Он сделал вид, что не заметил! У них все мысли о быках-производителях да поднимется ли пшеница после дождей. И никаких поединков. Им хоть в морды плюй. – Вы старый вояка, с вами опасно связываться. – Волков налил вина себе и барону. – Возможно, он просто решил быть благоразумным. – Именно! – заорал барон, хватая кубок. – Они тут все благоразумны, у них нет выбитых зубов и нет отрубленных пальцев, а лица как у женщин! – То есть? – не понял Волков. – Вот у вас шрам на правом виске откуда? Свежий еще. – Зимой болт пробил шлем. – Вот, зимой получили, а у них нет вообще никаких шрамов. И разговоры у них про цены на шелк да на шафран, про урожаи и что хмель нынче дорог, да про лошадей! – Барон почти орал все это в лицо солдату. – А еще они говорят про то, во что был одет герцог, парчовые у него портки или бархатные, да хранит Господь его августейший зад. И про золотые шпоры. Он выговорился, откинулся на спинку кресла и, поигрывая кубком, продолжил: – Мой последний боевой товарищ умер, его дочь пропала, сына убили, а я даже не могу наказать тех, кто в этом виноват. Потому что я не знаю, кто все это делает! Волков ничего не ответил, молчал. – Значит, вы не возьмете деньги? – спросил барон, чуть успокоившись. – У меня нет уверенности, что я справлюсь, господин барон, я устал. Я болен. – Судя по всему, вы честный человек, и вас нельзя отпускать. – Фон Рютте смотрел на Волкова с прищуром и снова грозил ему пальцем. – Нельзя! – Господин барон, мне пришлось завести слугу, потому что я сам не могу одеться… – Да, и кстати, о слуге. Он ведь один из моих холопов? Он крепостной? – Нет, говорит, из вольных. – Вот, еще и мужика у меня увели. – Я был вынужден, я даже не могу одеться и сесть на коня, не говоря уже о том, чтобы оседлать… Лет пять назад я бы с радостью взялся за такую работу, а сейчас… – Волков покачал головой.