Я резко поворачиваю голову и вижу его. Дастина Лестерса. Доставку пиццы. Единственного в мире человека, который называл меня Рыжим Франкенштейном. Он выходит из-за деревьев, и, если честно, я не сразу узнаю его: темные, собранные в короткий небрежный хвост волосы, расстегнутая кожаная куртка, визуально увеличивающая ширину плеч, худи с капюшоном, узкие джинсы, ботинки на тяжелой подошве. Образ рок-музыканта очень ему идет, и Дастину не хватает только гитары. Он все-таки смог освоить ее? Засунув руки в карманы куртки, Дастин быстрым шагом направляется к съемочной площадке. К нему тут же кидаются поклонницы и журналисты, но им наперерез бросается охрана. Она же ведет актера к резиденции, всячески закрывая собой. Вспышки мигают одна за другой, освещая его сосредоточенное лицо, поклонницы кричат и пытаются дотронуться до кумира, кто-то просит автограф, кто-то – совместное селфи, кто-то даже признается в любви, но Дастин не останавливается. Я смотрю на него с замершим сердцем и не могу оторвать взгляд. Кажется, он похудел и стал более поджарым, черты его лица заострились, в глазах появилось незнакомое хищное выражение. Может быть, находится в роли? Даже походка стала другой. Дастин все-таки пробирается сквозь всю эту толпу на съемочную площадку. Режиссер, увидев его, кажется, говорит что-то резкое, но Дастин лишь отмахивается и с размаху садится в кресло. К нему тут же подлетают гримеры и плотный молодой мужчина, в котором я узнаю Хью – он протягивает Дастину сценарий. Я не могу покинуть парк просто так. Знаю, что не должна оставаться и смотреть на Дастина, но малодушно не могу заставить себя уйти. Я стою в тени под деревом и смотрю на него, зная, что он не видит меня. Он помнит мое имя? Съемки начинаются не сразу. К ним долгое время готовятся, снова о чем-то спорят, что-то настраивают, режиссер объясняет какие-то нюансы Дастину и актрисе – белокурой девушке с нежным лицом, а перед началом съемок помощник режиссера убедительно просит присутствующих не мешать процессу. Я впервые вижу, как снимают настоящий фильм. Но лучше бы я ушла, потому что снимаемая сцена оказалась романтической. Дастину нужно поцеловать актрису, которая по фильму, видимо, является его любимой девушкой. Они переснимают эту сцену несколько раз – команде требуется несколько дублей. А я стою и смотрю, как Дастин целует другую девушку, нежно беря ее лицо в ладони и что-то тихо говоря. Я знаю, что это его работа, и я не ревную, потому что у меня нет на это права. Но сердце становится тяжелым, и на душе пасмурно. Я сама отказалась от этого человека. И все, что я могу позволить себе – смотреть на него издали. Когда он целует девушку, мне кажется, что его губы мягко касаются моих. И я с трудом оправляюсь от этого нежного наваждения. Когда они заканчивают съемку – фанаты Лестерса тут же начинают орать и размахивать плакатами, – я ухожу. Но направляюсь не в сторону огромного парка, а к ярко освещенной улице. Мне нужно около часа, чтобы добраться до дома. Около выхода меня вдруг кто-то догоняет и касается моего плеча. Я цепенею – в первые секунды мне кажется почему-то, что это Дастин. А когда резко оборачиваюсь, вижу Хью. За год он ничуть не изменился. Но теперь в его светлых глазах нет былого добродушия. – Санни Ховард, – улыбается он мне. – А вот и ты. Меня заметили. Я была слишком беспечной. Но хорошо, что меня заметил Хью, а не Дастин. Я с трудом беру себя в руки. – Добрый вечер, – улыбаюсь я Хью. – Добрый ли? – приподнимает он светлую бровь. – Что ты хочешь, Санни? Я изумленно смотрю на него. – Что ты имеешь в виду? – Не притворяйся, – еще шире улыбается он. – Я давно наблюдаю за тобой. Ты пришла сюда, потому что узнала о съемках. Значит, ты что-то хочешь от Дастина. Верно? Его логика – железная, и я не думаю, что Хью поверит в совпадения. Я сама не слишком в них верю. – В тот раз не повезло с паролями, – неискренне сочувствует Хью, – думаешь, повезет в этот с чем-нибудь другим? Санни, ты слишком сильно меня разочаровала. – Жаль, что так вышло, – медленно отзываюсь я. – Я верил тебе не меньше, чем Дастин. Ты была по-настоящему ему дорога. Но если ты думаешь, что такой человек, как он, до сих пор влюблен в тебя, то ты ошибаешься, – говорит Хью уже серьезным голосом. – Конечно, он расстроился из-за того, что ты оказалась обычной воришкой. Я сжимаю зубы. – Злишься из-за того, что ничего не получилось? Дастин не такой болван, каким мог тебе показаться. Оставь его в покое, Санни Ховард, иначе ты пожалеешь. Я не скажу ему о нашем разговоре, а ты перестань искать с ним встреч. Поняла? – Я и не ищу этих встреч. – Так я тебе и поверил. И если тебе интересно, у Дастина есть подруга, и я надеюсь, что они поженятся. Он настроен серьезно. От его слов в груди холодеет, а сердце становится янтарем. – Какая мне разница? – холодно спрашиваю я. – Мне плевать на Лестерса и его подруг. Я оказалась здесь случайно. Я спешу, до свидания, Хью. – Я предупредил тебя, – доносится мне вслед. Я ухожу. Шагаю по ночным улицам, думая о встрече с Дастином, и по губам бежит ночная прохлада. Она замораживает меня изнутри еще больше, и янтарь, в который превратилось мое сердце, покрывается инеем. Хорошо, что он не слишком горевал после моего ухода и нашел себе девушку. Наверное, ее скрывают так же тщательно, как и меня. До дома я добираюсь порядком уставшей и сразу же набираю себе полную ванную, а потом погружаюсь в лавандовую пену с головой. Горячая вода расслабляет мышцы, но вот сердце согреть не может. И одеяло, которым я укрываюсь, когда выхожу из ванной комнаты, – тоже. Мой сон – хрупкий и зыбкий, и всю ночь я вижу Дастина Лестерса. Следующий день – точная копия предыдущего. Утром – занятия с Эвис. Днем – гитара, которая не хочет меня слушать. Вечером – тоска. Я не выхожу гулять, а сижу на крыше с ноутбуком на коленях. Сначала смотрю сериал, потом захожу на страницы друзей в соцсетях. Благодаря им я знаю, что происходит в жизнях когда-то близких мне людей. Кирстен встречается с Оливером – у них есть общие фото, на паре из которых они обнимаются или целуются. И я рада за них – Оливер добрый и верный, а в отношениях Кирстен отдает партнеру всю себя без остатка. А вот Лилит почему-то удалила все свои фотографии и не постит новые, и я не понимаю, что с ней случилось. Время от времени она светится «онлайн», и я с трудом подавляю в себе желание написать ей. У Чета все отлично – он, как и прежде, тусуется, ходит на вечеринки и развлекается с девушками, не забывая делать фото. Его Инстаграм становится все популярнее и популярнее – количество подписчиков растет. Красивый парень с набитыми «рукавами» привлекает внимание. Плохих мальчиков любят все девушки. А парней он привлекает видео, в которых играет что-либо на гитаре или занимается в спортзале. Что случилось с той девушкой, в которую Чет был так сильно влюблен, я не знаю. Наверное, они расстались. У Нейтана, кажется, тоже все хорошо. Именно на его странице я узнала о том, что группа «Связь с солнцем» обрела новую солистку – высокую девушку с белыми короткими волосами. У нее дерзкая улыбка и неплохой голос – парни выкладывали несколько видео с их совместными выступлениями. Ее зовут Конни, и она закончила школу музыки Фэрланд. Конни – профессионал. Однако ужасно странно слышать, что твои песни поет кто-то другой. И не просто поет, а чувствует их иначе, и подача этого человека тоже совсем другая, не плохая, но чужая, непривычная. Там, где я видела рассвет, она видела закат, там, где была надежда, она видела борьбу, там, где нужно было шептать, она кричала. Мы были абсолютно разными. И с ее приходом группа «Связь с солнцем» тоже стала другой. Однако я была рада, что парни нашли себе вокалистку – я слишком сильно подвела их, уйдя и оставив втроем. Я скучаю по ним. * * * Мой сон обрывается из-за того, что меня кто-то зовет по имени. Я распахиваю глаза и вижу стоящую на пороге Джессику. За окном – серо и тоскливо. Такая погода стоит уже почти неделю – то дождь, то туманы. Я не видела ярких закатов с тех пор, как увидела в парке Дастина. – Доброе утро, Санни. Сегодня тебе нужно быть на студии, – сообщает Джессика и открывает окно, впуская в комнату влажный воздух. – Зачем? – удивленно спрашиваю я, поднимаясь. – Мы ведь записали альбом. – Диане поступило предложение поработать над саундтреком к фильму, – отвечает Джессика. И это предложение отклонить нельзя – имя режиссера слишком известно. Вот как. – И что, – хмуро спрашиваю я. – Песня уже готова? Слова, музыка? – Не могу сказать точно, но Уолтер распорядился привезти тебя. Возможно, – трогает улыбка ее тонкие губы, – ему нужны твои… хм… подсказки. Я усмехаюсь. Макс Уолтер – тот самый, что однажды не дал зеленый свет нашей группе, пригласив, подарив надежду и продинамив, обо всем знает. И его команда – тоже. Но все они хранят молчание. Уолтер – продюсер Дианы Мунлайт, работающий на звукозаписывающий лейбл «Биг-Скай Рекордс», принадлежащий ее отцу. И когда он узнал от миссис Мунлайт, что вместо Дианы петь буду я, то едва не упал. В тот день я не слышала их разговора, видела только, что Макс, красный, как помидор, вылетел из своего кабинета, мысленно проклиная все на свете, но не смея ругаться перед Эммой. Он подлетел ко мне, совершенно не узнавая, и глаза его были дикими от гнева и растерянности. Я думала, он ударит меня, но Уолтер сквозь зубы прошипел, что рад сотрудничать. Возможно, он хотел задушить меня или прибить каким-либо иным способом, но присутствие миссис Мунлайт не давало ему сделать это. Однако надо отдать должное, Уолтер быстро свыкся с этим столь неожиданным поворотом судьбы, и мы принялись за работу – нужно было срочно записать первую песню Дианы. Работать с ним терпимо. Хоть Уолтер и обладает жестким и взрывным характером, о своем деле он знает все и вкладывает в него много сил. Уолтер деспот и трудоголик, но отличается щедростью по отношению к своей команде. Однако если кто-то ошибается, Уолтер приходит в ярость. Он профи и требует профессионализма от остальных. Поначалу Уолтер относился ко мне с большой долей скептицизма, явно не понимая, откуда я вообще взялась, и частенько срывая на мне зло, которое он не мог сорвать на миссис Мунлайт. Однако я смогла доказать ему, что тоже могу называть себя профессионалом. С тех пор наше сотрудничество стало гораздо продуктивнее, и Уолтер даже стал прислушиваться к некоторым моим словам. А еще я написала для него, то есть для его исполнителей и групп, несколько песен, – тайно, разумеется. Нет, это не те песни, которые я раньше слышала по Небесному радио, не те, которые шли из глубины души. Это песни, написанные разумом, а не сердцем. Одну из них теперь исполняет группа «Стеклянная мята», та, которая выиграла в конкурсе «Твой рок». И это хит. Для Дианы я песен не пишу – это делают сотрудничающий с Уолтером Джонатан и неизвестный мне композитор, очень талантливый. Забавно, но, как я и упоминала, Уолтер сначала даже не узнал меня, что понятно – через продюсеров проходят тысячи лиц и тысячи голосов. Однако мой голос узнал Джонатан, которому не было известно о подмене. Максу пришлось изрядно попотеть, чтобы убедить Джонатана, что так поет именно Диана Мунлайт. Все стало слишком запутанно – из-за капризов одной принцессы, отчаянно желающей стать известной певицей. – Приводи себя в порядок и одевайся, – говорит Джессика. – Я приготовлю тебе завтрак. Она уходит, и я вскоре присоединяюсь к ней – полностью собранная. Завтракаем мы вместе – видимо, как и всегда, Джессика не успела сделать это дома. Всего лишь один звонок Эммы Мунлайт – и Джессика срывается с места, выполняя любое ее поручение. Она неплохо готовит, и я говорю ей об этом. – Это семейное, – усмехается Джессика. – У нас хорошо готовят все женщины. Но у моей сестры просто божественные блюда. Она могла бы быть настоящим шеф-поваром – всегда мечтала работать в ресторане. – Но не работает? – уточняю я. – Верно. – Этого не хочет мужчина, с которым она встречается? – Он разрешает моей сестре делать все, что ей захочется. Дело не в этом. Дело в том, что сестра не должна где-то светиться. Знаешь, чего я жду? – вдруг задумчиво спрашивает Джессика. – Когда этот мужчина заберет в своей семье власть. Тогда моя сестра и племянница больше не должны будут прятаться, – вдруг улыбается она холодно, а потом осекается и переводит разговор на другую тему. Я зачем-то рассказываю ей, что видела Дастина – Джессика в курсе наших взаимоотношений, я тоже много болтала за бокалом вина. В обычной жизни мы бы не сдружились, а теперь она стала единственной, с кем я могла поговорить. Полное одиночество терзало, гнуло, пыталось сломить, а мне не хотелось ломаться. – Скучаешь? – только и спрашивает Джессика. – В какой-то момент я думала, что почти забыла его. А сейчас понимаю, что это не так, – признаюсь я. – У тебя было такое? Привязанность к человеку, с которым, по сути, ничего и не было? – Нет, – пожимает острыми плечами она. – Но у моей сестры – было. И остается до сих пор. Глядя на нее, я понимаю, что все влюбленные – идиоты. – Ты никогда не влюблялась? – спрашиваю я. Джессика тонко улыбается. Я понимаю по ее взгляду, что нет. Не влюблялась. – Ты не должна приближаться к Лестерсу, помни о договоре, – медленно произносит она и смотрит на меня странно-оценивающе. Я не понимаю ее взгляда. – И не собираюсь. Мы садимся в машину и едем – но не в одну из студий лейбла, чья штаб-квартира находится в сердце Нью-Корвена, а в тихий богатый район, где под современную студию оборудован один из особняков девятнадцатого века. Все без исключения песни Дианы Мунлайт записываются там. На территории особняка суровая охрана – она не пропустит чужаков. Всюду камеры, а весь периметр обнесен высоким забором, находящимся под напряжением. На половине пути Джессика, оторвавшись от ноутбука, раскрытого на коленях, вдруг спрашивает: – Ты жалеешь, что так поступила? – Нет, – отвечаю я. – Я не жалею, что спасла своих родных. Ты бы поступила так же, если бы дело касалось твоей сестры. Ты бы отдала все. Я знаю, что Джессика любит ее – они выросли без родителей, и у них никого нет, кроме друг друга. – Сначала я не могла понять одну вещь, Санни, – продолжает Джессика. – Зачем ты так поступила? Ты ведь могла пойти к этому Лестерсу и попросить денег у него. Я думала, дело в гордости. Неужели гордость для тебя важнее жизни родных? Неужели ты не хотела унижаться перед тем, кого любишь? А потом поняла, дело не в гордости и не в унижении. Ради них ты поставила на кон все, что у тебя было. И получила куда больше, чем рассчитывала. Смог бы Лестерс обеспечить им такой уход и лечение? Нанять лучших специалистов? Отправить в госпиталь Керри? Дело ведь не только в деньгах, но и в связях. Благодаря связям Мунлайтов у них все не так плохо, как могло бы быть. Ты умная девочка. И сильная.