Мы подписываем договор. Перед тем как я ставлю свою первую подпись, мои пальцы с зажатой в них ручкой замирают над бумагой. Мне страшно делать это, но пути назад нет. Я закрываю глаза и расписываюсь – на каждой странице, а потом еще в самом конце. После меня свою подпись лениво и небрежно ставит миссис Мунлайт. Договор заключен. Теперь начнется новая жизнь – не моя, а чужая. Я уйду в тень. Мой выбор. Я все еще не могу осознать этого. Просто принимаю как должное. Я в прострации – даже тело свое не чувствую. Кажется, словно за всем происходящим я наблюдаю с высоты. Превосходство денег так велико, что я чувствую себя крохотной и ничтожной. – Жить пока будешь здесь, – кидает миссис Мунлайт, прежде чем уйти. – Никуда не выходи и всегда будь на связи. – Мне нужен новый номер. Старый уничтожила, – хрипло сообщаю я. – Чтобы никто не мог найти меня. – Позаботься об этом, – кидает миссис Мунлайт Джессике. Та тут же кивает. – Деньги будут ежемесячно переводиться тебе на счет, – не глядя на меня, сообщает Эмма. – Будут проблемы – обратись к Джессике. Но надеюсь, проблем ты не доставишь. Уже около двери она вдруг поворачивается ко мне, безвольно сидящей на диване. Что-то странное творится в моей голове. И пожар уже не только на щеках, но и на спине. – Ты действительно такая? – спрашивает миссис Мунлайт. Ее пронзительный взгляд обжигает. – Какая – такая? – тихо спрашиваю я. – Такая добренькая? Такая благородная? Столько самопожертвования, – наигранно вздыхает она. – Если бы у вас не было денег, чтобы спасти Диану, вы бы поступили так же, – отвечаю я. Эмма почему-то усмехается, грозит мне пальцем и уходит вместе со своей свитой. Двери зарываются. Я остаюсь одна. Сначала я просто пялюсь в одну точку. А потом неожиданно начинаю плакать. Впервые за все это время. Сначала это просто слезы в глазах, беззвучный плач и сжатые на коленях кулаки. Но в какой-то момент во мне что-то происходит. Что-то взрывается в моей голове. Срывается какой-то внутренний стоп-кран. И меня ударяет волной эмоций. Я бессильно кричу, цепляясь пальцами за подушку. Рыдаю в голос, вспоминая Дастина, Лилит, Кирстен, Чета, Оливера, Нейтана… Вспоминая Хартли и свою беспечную жизнь. Свою музыку. Свои мечты. Я захлебываюсь своими слезами, своей болью, прахом своих несбывшихся надежд. Своим выбором. И не могу остановиться. Все мое тело горит, и сердце горит, и душа – тоже. Я плачу, как в детстве, когда ждала мать, а она все не возвращалась и не возвращалась. Я хочу, чтобы она пришла, обняла меня и сказала, что все будет хорошо. И чтобы рядом был отец, которого я никогда не видела, – чтобы он защитил меня. Но я одна. Не знаю, сколько это продолжается. Когда я успокаиваюсь, то не могу понять, день или вечер на улице – за окном плотная серая пелена дождя. Я встаю с пола, чувствуя слабость в ногах, и, покачиваясь, иду в столовую, чтобы выпить воды. Падаю. Оказавшись на полу, я думаю, что надо встать, но вместо этого проваливаюсь в объятия Морфея. * * * Дастин просыпается поздно – часов в десять, и не сразу понимает, почему его не разбудил Бен. Наверняка ведь сегодня очередные съемки в рекламе или интервью. А потом вспоминает, что сам написал менеджеру сообщение, чтобы тот не тревожил его до полудня. Санни рядом нет – все это время Дастин обнимал подушку, но он думает, что она в ванной или на кухне, просто встала раньше него. Дастин улыбается – ночь была просто волшебной. Рыжая – страстная штучка, и он не прочь повторить с ней все то, чем они занимались вчера. Вспоминая ее лицо с закушенными от переизбытка чувств губами, Дастин чувствует непреодолимое желание найти Санни и обнять. Он уверен – вчера ей было чертовски хорошо. Он пытался быть нежным и аккуратным. Подушка пахнет теперь так же, как огненные волосы Санни – это какой-то особый аромат, от которого у Дастина срывает крышу. Он потягивается, разминая затекшие мышцы, встает и, накинув халат, идет искать своего Рыжего Франкенштейна. Все его мысли – о ней. Дастину кажется, что он влюблен. – Детка! – кричит он, не найдя ее на кухне. – Ты где? Выходи! В гостиной ее тоже нет. И в столовой. И ни в одной из спален. Дастин методично проверяет комнату за комнатой, но не может отыскать свою гостью. В ванных комнатах и на лоджии ее тоже нет. Она снова пропала. Начиная злиться, Дастин возвращается в спальню и понимает, что вещей Санни тоже нигде нет – на полу валяется лишь его одежда, сброшенная вчера в порыве страсти. Он чертыхается и звонит ей – ее телефон недоступен. – Что за… – говорит Дастин и осекается. Он вдруг кладет ладонь себе на грудь и понимает – шнурка с кулоном на нем нет. Когда Дастин находит обрывок этого шнурка в кровати, он вдруг начинает что-то понимать, но не хочет в это верить. Ведь Санни не могла так поступить с ним. Не могла ведь, верно? Она ведь не такая, как Сальма. Однако стоило ему об этом подумать, как он видит на полу свой бумажник. В нем нет ни единой банкноты и банковских карт тоже нет. В ярости Дастин отбрасывает бумажник в сторону и вновь начинает звонить Санни. Ее телефон по-прежнему недоступен. Дастин смотрит входящие сообщения и понимает, что все его карты заблокированы – кто-то неверно ввел пароль более трех раз. И он знает кто. Санни украла его карты, думая, что сможет ввести правильные пароли – он сам сказал ей, что хранит их в кулоне. Она поверила. Дура. Пароли-то он поменял сразу, как лишился кулона в первый раз. Он не такой идиот, чтобы снова хранить их у себя на шее. К тому же пароли от банковских ячеек и заграничных счетов у него в голове. Пришлось научиться запоминать их. Дастин звонит Хью, и буквально полчаса спустя они оба едут к Санни домой, хотя менеджер уверен, что ее там нет. А в Дастине все еще теплится слабая надежда, что все это недоразумение или розыгрыш. – Она ведь не могла меня обокрасть? – все время спрашивает он. – Не могла же? Не могла? Не могла? – Я не знаю, – отвечает Хью. – Честно, не знаю. Нам нужно ее найти. – Может, с ней что-то случилось? – Что могло с ней случиться в твоей квартире? – Не знаю. Она говорила, что у нее неприятности и… Твою мать! – кричит вдруг Дастин и бьет кулаком по панели. – Чертова стерва! – Что такое? – едва не вписывается в машину впереди Хью. – Вчера она сказала, что пропадала из-за каких-то проблем у ее семьи. Финансовых, – закрывает лицо ладонями Дастин. В нем бушуют эмоции. – Она вернулась не потому, что хотела ко мне. Она вернулась за деньгами. Решила украсть их. А может, с самого начала планировала сделать это. Ненавижу, – снова бьет он кулаком по панели. А потом еще раз и еще. – Успокойся, – просит его Хью. – У тебя показ скоро, ты должен беречь руки. – Меня снова развели, да, приятель? – с горящими от ярости глазами спрашивает Дастин. – Сначала Сальма, потом эта рыжая сучка. А я ведь их любил. Реально любил. Санни меня с ума свела, понимаешь? Да если бы она меня попросила, я бы ей дал эти бабки. Черт! – кричит он. В его голосе отчаяние. Они приезжают к ее дому. Дверь квартиры открывает светловолосая подружка Санни – вид у нее испуганный, а глаза – заплаканные. – Где она? – рывком распахивает дверь Дастин. – Где она?! Кирстен отскакивает в сторону. – Что случилось? – дрожащим голосом спрашивает она. – Где твоя подружка? – хватает ее за руку Дастин. – Где? – Я не знаю, – сглатывает она. – Не знаю! Она приходила ночью, но убежала! – Куда? – Не знаю, – повторяет Кирстен и мотает головой – ее хвостики смешно подпрыгивают. – Санни собрала вещи, забрала любимую гитару и убежала. – Что с ней? – сквозь подступающие слезы спрашивает она у Дастина. А тот смеется. – Она ничего тебе не сказала? – спрашивает Хью терпеливо. – Сказала, что кое-что случилось и она должна уехать. И сказала, чтобы я присмотрела за ее гитарами. Да что случилось? – Твоя подружка – маленькая воровка, – заявляет Дастин. – Стащила мои бабки и свалила. – Что? – помертвевшими губами спрашивает Кирстен. – Санни не могла! Она не такая! – У нее были проблемы с родственниками? – спрашивает он. – Отвечай. У нее были проблемы с родственниками в последнее время? – Н-нет, – отвечает Кирстен. И Дастин решает, что раз подружка Санни ничего не знает, значит, рыжая его обманула. Ему сложно это принять. Он ведь был так искренен с ней. И даже хотел сказать, что любит. – О, Дастин Лестерс собственной персоной! – вдруг раздается смутно знакомый голос, и актер поворачивает голову. В узкой прихожей, скрестив на груди руки, стоит тот самый папарацци, который поймал их тогда на крыше. Светлые вьющиеся волосы, голубые внимательные глаза за тонкими стеклами очков, кривая улыбка, выпирающий кадык и нервные тонкие пальцы. Этот придурок доставил немало проблем многим известным личностям. Он улыбается, внимательно разглядывая Дастина. За его спиной стоит еще одна девушка, которая, кажется, тоже ничего не понимает. – Отпустите мою подругу, мистер Лестерс, – говорит папарацци и убирает его руку с запястья Кирстен. – Что ты здесь делаешь? – сквозь зубы спрашивает Дастин, вдруг подумав, что тогда, на крыше, рыжая со своей подружкой появились не просто так. Наверняка они были связаны с этим уродом. А потом попытались сбыть совместные фотки ради денег и хайпа. Его мозг затуманен яростью. – Пришел в гости, – пожимает плечами папарацци. – Кстати, меня зовут Маршалл Ленингтон. Приятно познакомиться с такой… неоднозначной личностью, мистер Лестерс. Увы, не являюсь вашим фанатом, поэтому не могу оценить ваши фильмы и ваши роли. – *Запрещено цензурой*! – откликается Дастин, но Хью толкает его в бок. Он знает, как может быть опасен Ленингтон. – Мне нужно увидеть комнату Санни, – заявляет Дастин и, оттолкнув плечом Маршалла, уходит. – Какая может быть шикарная статья, – притворно вздыхает Маршалл. – Дастин Лестерс состоит в связи с начинающей певицей. Как называется ее группа? «Связь с солнцем»? – Маршалл! – возмущенно восклицает Кирстен. – Это моя профессия, дорогая, – улыбается тот ей.