– Проблемы с родственниками, – отвечает Санни. И он почему-то делает для себя вывод, что это все-таки криминал. – Мне позвонили и сообщили об… этих проблемах. Пришлось их решать. – Ты мне скажешь, что это за проблемы? Или… Договорить Дастин не успевает – его перебивают. – Я люблю тебя, – шепчет Санни. Она становится на носочки и, обхватив его лицо горячими ладонями, крепко целует в губы. Наверное, он должен оттолкнуть ее и послать – она этого заслужила своим поведением! Но Дастин отвечает на этот странный поцелуй против воли. Ее мягкие губы его пьянят, словно вермут, ее требовательные объятия волшебны – мозг парня тут же отключается. А тело уверено, что она – его. Она его любит. Дастин целует эту рыжую предательницу, досадуя на то, что она в одежде, играет с волосами, оставляет следы на нежной коже. Ее губы – к его губам. Его руки – к ее рукам. Одно на двоих дыхание. И застывшая вечность, над которой поет черничное ночное небо. Каждое его слово – звезда, каждый куплет – созвездие. И огни большого города подхватывают эту безмолвную песню. Дастин с огромным трудом отстраняется от Санни, но его руки остаются на ее талии. А она продолжает сжимать его плечи. И смотреть в глаза. Ее рыжие волосы золотятся под теплым светом фонаря. – Франкенштейн, ты с ума сошла? – спрашивает Дастин, чувствуя, как колотится сердце. Санни слабо улыбается – поцелуй опьянил и ее. – Я люблю тебя, – повторяет она. И, кажется, готова повторить это еще несколько раз. Что? Дастин пытается взять себя в руки и прогнать эмоции и желание. – Стоп, – его указательный палец оказывается на ее губах. – Зачем ты говоришь мне это? Ты понимаешь, что это за слова? Больше всего на свете я ненавижу, когда их говорят просто так. Признание в любви – отличный способ манипулировать, заставляя человека поверить в то, что он – нужный. Избранный. Я уже проходил это. И во второй раз не поведусь. Дастин вспоминает Сальму. – Я говорю эти слова искренне, – возражает Санни. Ее глаза лихорадочно блестят. – Что бы ты ни думал обо мне, какой мразью бы ни считал, как бы ни ненавидел, но я люблю тебя, Дастин Лестерс. Твое право – верить мне или нет. Мое – говорить. – Все эти дни ты молчала, а не говорила, – с усмешкой замечает он. – Знаешь, каково мне было? Я думал, что с тобой что-то случилось. Места тебе не находил. Писал, звонил, приезжал. И только когда твоя подружка сказала, что с тобой все хорошо, я стал нормально дышать. – Не знаю, как оправдаться. – Это были фиговые дни, рыжая. – Пожалуйста, поверь мне… Боже, – Санни на мгновение закрывает лицо ладонями, – это звучит так фальшиво. Но у меня не было ни единой мысли сделать тебе больно. Ты стал для меня особенным человеком. Ненавижу себя, когда признаюсь в этом, – выдыхает девушка и своим привычным жестом пинает камешек. Она его любит. Серьезно? Почему-то его настроение ползет вверх. – Я тебя не ненавижу, – отвечает Дастин. – И не считаю мразью, хотя, признаюсь честно, я хотел найти тебя и придушить за твои игры, Франкенштейн. – Это не игры, поверь. – Верю, – зачем-то говорит Дастин. – Прости меня, – снова повторяет Санни. – Я не хотела тебя втягивать во все это. – Во что же? – Не хочу говорить об этом. Уже все решилось. – Я могу тебе чем-то помочь? – голос Дастина осторожен. – Нет. Я же сказала – все хорошо. – Ты из тех, кто решает свои проблемы самостоятельно? – усмехается Дастин, не отводя взгляда от ее лица. – Я из тех, кто может положиться только на саму себя, – серьезно отвечает Санни, не выдерживает и гладит его по щеке. – Я поняла это после того, как в выпускном классе мне пришлось заниматься похоронами, потому что тетя опаздывала из-за непогоды. – Это страшно, – соглашается Дастин. – Страшно, – эхом откликается Санни. – Но быть беспомощной еще страшнее. Бабушка часто повторяла за пастором из нашей местной церкви, что человек должен научиться быть сильным, потому что тьма искушает нас слабостью. – Просить о чем-то – значит, быть слабой? – переспрашивает Дастин. Он действительно не понимает ее. – Нет, – Санни качает головой. – Быть слабым – перекладывать свои испытания на других. Если бы у меня не было выбора – я бы просила, – вдруг говорит она странную фразу. – Но выбор был. Я могла все решить сама и своими силами. – О чем ты?.. – Все хорошо, – повторяет Санни. – Я так по тебе скучала. Да, знаю, я пропала, не звонила и не писала – это действительно по-свински. Но это не значит, что я не думала о тебе. – Она целует Дастина в щеку. – И что ты обо мне думала? – смеется он. – Что я хочу… Санни замолкает, глядя на его губы. Их пальцы переплетаются. Они медленно идут по дорожке вперед. – Меня? – шутит Дастин. Он был бы не прочь, если бы Санни думала об этом. Он сам думал об этом сотни раз и с дюжину раз представлял. Невольно, разумеется. – Быть с тобой, – поправляет его Санни. – И что тебе мешает быть со мной? – Дастин не сразу осознает, что гладит Санни по шее и его пальцы спускаются все ниже и ниже. – А тебе? – вопросом на вопрос отвечает Санни. – Наверное, то, что ты пряталась от меня? – резонно замечает он. – Я не пряталась, – возражает она. – Я решала проблемы. – Ты должна рассказать мне все, Франкенштейн. – Расскажу. Потом. – Когда? – Завтра, – шепчет она. – А сегодня я хочу быть с тобой. – Ты хочешь меня, – поправляет ее Дастин весело – и куда только подевались ярость и обида? Санни заставляет его склониться к ней и поцеловать в губы – но теперь поцелуй короткий и смазанный, хотя чувственности в нем не меньше. – Пойдем, – крепче сжимает Санни руку Дастина. – Пойдем к тебе. Пожалуйста. И Дастин слушается ее. Они направляются к его дому, держась за руки. Целоваться начинают в лифте – едва только его створки закрываются. На них нападает полнейшее безумие, как в ту ночь, когда они были пьяны. И как магнитом Санни и Дастина тянет друг к другу. – Что ты со мной делаешь? – шепчет Дастин, покрывая шею Санни поцелуями. Ответить она не успевает. Лифт вдруг останавливается, не доехав до нужного этажа, створки открываются, и в него заходит немолодая дама в чопорной шляпке. Дастину и Санни приходится оторваться друг от друга – они стоят, взявшись за руки. А когда выходят на своем этаже, дама вдруг говорит им вслед довольно бодрым голосом: – Если вы не продолжите делать то, чем занимались до моего появления, я буду чувствовать себя виноватой. Не расстраивайте пожилую леди. – Постараемся, – отвечает Дастин и увлекает Санни за собой в квартиру. Там на них волной накатывает безумие – одно на двоих. Санни хочет, чтобы Дастин был только ее. В голове Дастина те же самые мысли, но относительно Санни. Он целует ее, прислоняя к стене, и то, как она отвечает ему, сводит с ума. Санни – настоящее солнце: жаркое, обжигающее. Дастин тянется к этому солнцу – оно должно быть только его. И с каждым его прикосновением оно разгорается все ярче и ярче. Дастин помнит, что нравится Санни. Она обожает, когда его пальцы перебирают ее огненные волосы и слегка натягивают пряди. Без ума от того, как он слегка покусывает кожу на шее или мочку уха. В восторге, когда его сухие жесткие ладони скользят по ее тонкой фигуре и оказываются под футболкой – это прикосновения на грани. А эту грань им еще только предстоит перейти – они оба хотят этого. Дастин чувствует, что Санни хочет этого не меньше, чем он. Все так же целуясь и не размыкая объятий, они направляются в его спальню. Футболка Санни и толстовка Дастина остаются где-то в гостиной, его ремень и ее джинсы – в коридоре. По пути в спальню они умудряются врезаться в косяк, и оба смеются, гладя друг друга: он ее – по волосам, она его – по обнаженным загорелым плечам. Их движения порывисты и полны страсти – ничего общего с романтическими сценами из фильмов, в которых снимался Дастин. Ему не нужно думать, как обнять девушку, как повернуться к камере нужным ракурсом, как выглядеть мужественно. А Санни не делает вид, что ей хорошо, как никогда, – она действительно наслаждается каждой секундой. Любовь – это естественно. Упоительно. Ярко. – Я схожу с ума, – шепчет Санни Дастину в горячие губы. Каждое ее прикосновение заставляет его мышцы напрягаться. – А я уже сошел, – отвечает Дастин, или может быть, ему только кажется, что он отвечает. Он снова целует Санни в шею, зубами стягивает лямку черного лифчика без кружев, простого, но до головокружения соблазнительного, касается губами ее плеч, ямочки на шее, выпирающих ключиц, спускается ниже, опаляя дыханием нежную кожу… И слышит сдавленный полувскрик – пальцы Санни, зарывшиеся в его волосы, сильнее сжимают их. Зная, что Санни нравится все то, что он делает, Дастин подхватывает ее на руки и кружит, а она смеется и обнимает его. Они падают на широкую мягкую кровать, по которой стелится серебряный лунный свет. Санни оказывается сверху, сидя на Дастине и упираясь голыми коленками о постель. Несколько мгновений Дастин любуется ее гибкой фигурой. Затем Санни склоняется к нему – кончики ее волос щекочут грудь. И ее губы вновь требовательно накрывают его губы. Дастину кажется, что время взорвалось и разлетелось на миллионы осколков. И он лишь крепче прижимает Санни к себе – его пальцы на ее обнаженной спине оставляют следы. Она – его. И это ощущение – ощущение нереальной близости – просто срывает крышу. Одежда валяется на полу. Дыхание сорвано. Воздух вокруг – раскаленный. В какой-то момент, прекратив контролировать себя, Дастин поднимается, прижимая Санни к себе, и между ними завязывается шуточная борьба. Дастин побеждает – теперь он укладывает Санни на лопатки и нависает над ней, опираясь руками о кровать. Его колени плотно сжимают ее бедра. Теперь Санни не убежит. Девушка смотрит на него влюбленно и мягко. Но Дастину кажется, что за этим взглядом скрывается что-то еще. Боль? Отчаяние? Он не понимает – сейчас им владеют чувства и желание быть с этой девушкой. Дастин касается лба Санни, словно спрашивая разрешения, и она в ответ гладит его обеими руками по волосам. «Ты хочешь этого?» – спрашивает его взгляд. Дастин помнит отношение Санни к мужчинам. Он не хочет заставлять ее.