– Не так уж и много, – прервал ее Эдуард. – Это второй брак Леонида. До Лидии он был женат на вполне себе заурядной женщине, тоже, кстати, довольно склочной. Жили они не слишком дружно и без сожаления развелись. А потом Леонид, занимавшийся бизнесом, перешел, так сказать, в высшую лигу. Ему потребовалось блеснуть в обществе, в определенных кругах. Для достижения цели ему требовалась жена, которая составила бы ему достойную пару. Вот так он и выбрал Лидию. Она помешана на титулах и званиях, обожает статусные мероприятия. Пустить пыль в глаза – в этом ей нет равных. Когда Лидия выходит в свет, она превращается в иную женщину – веселую, очаровательную, дружелюбную и даже милую. Вероника попыталась представить себе милую Лидию и не смогла. Милая Лидия была таким же оксюмороном, как сухая вода. – Она наслаждалась светской жизнью, не особенно заморачиваясь на семейной, – продолжал рассказывать Эдуард. – Их дом всегда был пустой скорлупкой. Так что, когда мой брат добился всего, чего хотел, Лидия из бизнес-инструмента превратилась в зонтик, который большую часть года стоит в подставке невостребованный. – Сложная женщина. Но, полагаю, Богдан ее любит, – пробормотала Вероника. Это был своего рода пробный камушек. О том, как Богдан относится к Лидии, она не знала ровным счетом ничего. Но вот прямо сейчас рассчитывала узнать. – О да! Богдан ее не просто любит, он ее обожает, – с нажимом ответил Эдуард. – Не каждый ребенок так доверяет мачехе. Он – сын от первой жены. – Я уже догадалась, – кивнула Вероника. А про себя подумала: «Выходит, Лидия – не родная мать Богдана, что несколько меняет расстановку фигур на шахматной доске». – Эти двое стали чуть ли не лучшими друзьями. Они очень похожи друг на друга, – вынес приговор Эдуард. – Оба несдержанные, взрывные, язвительные, ревнивые… Он внезапно осекся и внимательно посмотрел на Веронику, явно прикидывая, не слишком ли разоткровенничался. Та ответила ему невинным взглядом человека, от которого слова отскакивают, как мячики от стенки. Эдуарда это явно успокоило. Он заявил, что пора переодеваться к обеду и что об искусстве они поговорят в другой раз. Как только он удалился, шагая широко и свободно, телефон сообщил о том, что пришла эсэмэска. «Я в квартире Николь, – написала Маринка. – Решила еще раз все проверить. Нашла в тайнике странный предмет, который меня озадачил. Позвони, когда сможешь». Сгорая от любопытства, Вероника поспешила в каюту. «Странный предмет? Что, если это какая-то зацепка?» – думала она, открывая дверь и набирая номер. – Ты в самом деле нашла тайник? – спросила она, как только подруга вышла на связь. – Нашла. Банальный женский тайник в ящике с нижним бельем. – Маринка выглядела измученной: под глазами лежали тени, нос трагически заострился. – Костик, конечно, по ящикам с бельем не лазил. А я первым делом разворошила стопку ночных рубашек. И там, под стопкой, было спрятано вот это. Маринка поднесла к камере непонятный предмет, похожий на вырезанный из дерева лепесток. Он был абсолютно гладким, отшлифованным до блеска и явно изготовленным мастером своего дела. – Что это? – спросила Вероника, исступленно вглядываясь в странную вещицу. – Понятия не имею, – ответила Маринка. – Смотри, у него в центре есть небольшое углубление, как будто специально для пальца. То есть мне кажется, что туда нужно ставить палец. – Может быть, это какая-нибудь печать? – предположила Вероника. – Нет, – Маринка со всех сторон оглядела загадочный предмет. – Совсем непохоже. – Ну, не знаю. Талисман? Сувенир? Я уверена, что эта штука не имеет никакого отношения к происходящим событиям. – Может, и не имеет, но она меня смущает. Судя по всему, она очень дорогая. – Подруга повертела лепесток в руке, разглядывая со всех сторон так, будто он был петушком на палочке, который можно засунуть в рот. – Вдруг Николь попала в какую-нибудь секту? И это ритуальный предмет? – Мы бы догадались про секту, – возразила Вероника. – Почувствовали. Ты что, думаешь, она сбрендила совсем? – Тогда почему она хранит эту штуку, завернув ее в папиросную бумагу, в том самом месте, где спрятана ее детская фотография с мамой и папой? Я думаю, вещь имеет для Николь большое значение. – Не обязательно большое, – возразила Вероника. – Просто какое-то значение. И я предлагаю на ней не зацикливаться. Потому что мы завязнем во всяких «что» и «почему» еще глубже. Но все-таки сделай для меня фотографию. Я попробую применить личную систему поиска в интернете, вдруг получится? – Я тебе уже присылала записку про дятла, – попеняла ей Маринка. – Ты хотела ее расшифровать, но фигушки. – Потому что записка дурацкая, – отрезала Вероника. – Там слишком мало информации. – Ладно, я продолжу поиски, а ты пока думай, поняла? Вероника сказала, что поняла, и отключилась. Достала из пакета новую юбку и приложила к себе. Впервые в жизни она испытывала к неодушевленному предмету враждебное чувство. Ей было откровенно жалко денег – она не хотела покупать такую дорогую тряпку и сделала это только ради того, чтобы не опозорить Николь. Однако оглядев себя в зеркале, Вероника вынуждена была признать, что юбка ей очень идет. «Еще немного – и я стану не лучше Ады или Таши с Машей, – с некоторой тревогой подумала она. – Войду во вкус и начну спускать зарплату в дорогих бутиках. И в итоге превращусь в законченную шопоголичку». Чувства к юбке изменились на прямо противоположные, когда, спускаясь по лестнице к знакомому ресторану, она увидела Глеба Гаврилова. Он стоял внизу и смотрел на нее с явным интересом. Сейчас вместо пляжной одежды на нем были вполне приличные брюки и рубашка-поло. – Ждете кого-то? – преодолев последнюю ступеньку, поинтересовалась Вероника. Кажется, впервые в жизни в ее голосе прозвучали кокетливые нотки. – Вас, – коротко ответил Гаврилов. – Отойдем в сторонку? Вероника послушалась и последовала за ним. Они остановились возле колонны, отделанной колотой керамикой «под Гауди», и уставились друг на друга. – Я вас искал, – сообщил Гаврилов торжественным тоном. – Зачем это? – Понимаете, когда я увидел вас в первый раз, вы мне сразу очень понравились. Даже ночью я думал о вас. – Звучит довольно смело, – не сдержалась и вставила Вероника, почувствовав мурашки на спине и на руках. – И я решил проверить, на самом ли деле вы мне понравились или это было мимолетное чувство, которое пройдет, как только мы встретимся снова. Его зелено-серые глаза при искусственном свете казались удивительно темными. – И как? – с иронией спросила Вероника. – Прошло? – Нет, не прошло, – с радостным изумлением ответил Гаврилов. – Вы по-прежнему мне нравитесь. – Наверное, я должна быть польщена, – предположила Вероника и посмотрела на большие настенные часы, декорированные павлиньими перьями. Часы четко говорили, что следует торопиться. – Вы в самом деле польщены? – заинтересовался Гаврилов. – Честно говоря, меня тревожит этот вопрос. Не хотелось бы испортить отпуск ненужными страданиями. Сделайте одолжение, скажите, что я тоже вам нравлюсь. – Я еще раздумываю над этим, – ответила Вероника. – Вы симпатичный, но жутко нахальный. – Могу добавить, что я еще очень умный, – быстро сказал Гаврилов, глядя ей прямо в глаза. – Умный? – Веронике пришла в голову неожиданная мысль. – Если вы такой умный, то, может быть, скажете мне, что это такое? Она достала из сумочки телефон и продемонстрировала снимок, который только что прислала Маринка. – Тестируете меня? – поинтересовался Гаврилов. – Хм. Никогда не встречал ничего подобного. Могу предположить, что это какое-то оружие. – Оружие? С чего вы взяли? – Видите, здесь углубление для пальца, чтобы удобнее было держать. И один довольно острый край. Допускаю, что эту штуку надо втыкать в определенное место. Например, в ямку под ключицей. Вероника повернула экран к себе и еще раз посмотрела на деревянный лепесток. – Мужчины очень кровожадны, – сделала вывод она. – Ладно. Тогда следующий вопрос. У меня пропала подруга. Перед тем как исчезнуть, она оставила записку, которую я не могу расшифровать. Может быть, вам что-нибудь придет в голову? Мне важен свежий взгляд. Что она хотела сказать этой запиской? Вероника пролистала снимки и снова повернула к нему экран. Гаврилов некоторое время рассматривал картинку и наконец изрек: – Она пошла к дятлу, и он ее съел. – Да ну вас к черту, вы просто издеваетесь. А я вас спрашивала совершенно серьезно. – Наверное, мне нужно больше времени. – Или вы не такой умный, как говорите. Ого, мне пора бежать. – Давайте встретимся вечером, – поспешно сказал Гаврилов и посмотрел на нее так свирепо, что сразу стало ясно – он не отвяжется. – Я подумаю, – ответила Вероника. – А сейчас извините, мне и в самом деле пора. Обед с будущей свекровью – это тест на выживание. И за опоздание с меня снимут скальп. – А я-то надеялся, что вы соврали насчет жениха, – Гаврилов откровенно расстроился. – Впрочем, я люблю преодолевать трудности. Это, можно сказать, мой конек. – Поговорим потом, – Вероника сделала ему ручкой и удалилась летящей походкой, запретив себе оборачиваться, хотя ей очень этого хотелось. Гаврилов не просто нравился ей. Чувство, которое она испытывала в его присутствии, было совершенно незнакомым. Пугающе приятным. Невероятно волнующим. Тревожным. Сладким. И что самое дикое – неконтролируемым. Обед проходил спокойно ровно до тех пор, пока разговаривали обо всякой ерунде. Однако, слово за слово, речь снова зашла о новом бизнесе Эдуарда. Чтобы упредить все вопросы, он веско сказал, обращаясь к старшему брату: – Я не собираюсь просить денег на открытие галереи. – Невероятно, – заметила Лидия, не переставая жевать. – Но в связи с грядущими расходами мне хотелось бы знать, что слышно про мамино наследство. Леонид Филиппович поднял бокал с вином, прищурился и посмотрел его на свет. – Не могу тебя порадовать, – бросил он, не глядя на брата. – Мои юристы до сих пор ничего не нашли. Ни сейфовых ячеек в банках, ни депозитных счетов. Вообще ничего. Вероника уже поняла, что Богдану досталась бабкина квартира, а наследство сыновья должны были поделить пополам. Поэтому казалась абсолютно понятной их заинтересованность в том, чтобы отыскать таинственные сокровища Эльзы. – Да не может такого быть, чтобы вообще ничего не было, – снова встряла Лидия. – Эльза была набита деньгами, как рождественская гусыня каштанами. Это проявлялось буквально во всем. Ее квартира просто забита дорогими вещами – мебель на заказ, картины, ковры, статуэтки. Когда ее журили за расточительность, она заявляла, что все это мелочи, не стоящие внимания. – Мама всегда говорила, что, как только она умрет, мы станем богачами, – подхватил Эдуард. – Что она присматривает за семейными сокровищами и что это ее тяжелая ноша. Лучше бы она не валяла дурака, а оставила завещание, в котором черным по белому написала бы, о каких сокровищах речь… И где они спрятаны.