Наташа, едва успевавшая за ней, чуточку раздосадованным тоном ответила: – Всякий люблю. Хотя если бы мы присоединились к Медниковым и прошли в вип-зону… Вероника ее не слушала, стараясь погасить тревогу. Мирная с виду толпа казалась ей темной опасной пучиной, из которой в любую минуту могло выскочить чудовище. Очередь возле кассы в кафе состояла всего из двух человек – молодого парня, который никак не мог расплатиться, и пышной дамы в длинном платье. Пышные дамы обычно делятся на две категории – одни любят все подтянуть, другие одеваются в безразмерные летящие наряды, призванные скрыть фигуру целиком вместе со всеми ее несовершенствами. Конкретно эта дама относилась ко второй категории и выглядела, как разноцветная летучая мышь. Судя по всему, проклятый лишний вес все же давил на нее – даже не шевелясь, дама дышала так шумно, будто только что взбежала на холм. Вероника пристроилась сзади, некоторое время нюхала ее духи и думала о прекрасной Греции. Оглянулась на деловитую Наташу, устроившуюся за свободным столиком с телефоном в руке, и перевела глаза на огромный зал. Так, и где же конкретно находятся те самые силы правопорядка, которые должны будут ее спасти? Маринке только кажется, что все просто, а на самом деле нет. Она начала следить за путешественниками, двигавшимися в разные стороны и с разной скоростью. И совершенно внезапно встретилась с чьим-то враждебным взглядом. Быстрый и острый, словно клинок, тот блеснул и исчез. Вероника помертвела. «Никто меня тут не защитит, – пронеслось в ее голове. – Маринка просто не понимает, что происходит. Мне надо бежать отсюда. Как можно дальше, на Средиземное море». Она с опаской выглянула из-за плеча разноцветной дамы, которая как раз собралась уходить. Блюдце с круассаном, которое дама держала в руке, оказалось где-то в районе Вероникиного носа. И вдруг та заметила высокого худого старика с лохматой бородой, похожей на клочья крашеной ваты. Борода казалась до того ненастоящей, что Вероника тотчас решила, что видит перед собой убийцу. Он целеустремленно двигался в направлении кафе, низко наклонив голову, так что лица его разглядеть было никак нельзя. Если дама уйдет, между ней и стариком не окажется никакой преграды. – Боже мой! – воскликнула Вероника, ни за что не желая лишаться такой удобной ширмы. – Какое потрясающее у вас платье. Невероятно красивое. И какая ткань! Дама оглянулась через плечо и, убедившись, что речь идет именно о ее платье, сдобно улыбнулась. – О, дорогая моя, это действительно шик, – охотно откликнулась она, колыхнув грудью. – Отделано кружевом «шантильи». – Она сунула грудь Веронике в нос. – Вот, видите? Вероника видела и не видела. Все ее внимание было приковано к подозрительной бороде, приближавшейся с неотвратимостью торпеды. – Я купила его на блошином рынке в старом квартале Анси за ерундовые деньги. И ношу буквально не снимая. Старик был уже совсем близко. Он запустил руку в карман куртки, и карман опасно зашевелился. «Кто утепляется в такую жару?» – подумала Вероника, схватила даму за запястья и воскликнула: – Ах, какие рукава! После чего с силой развела ее руки в стороны, словно преподавательница гимнастики, разучивающая со своими подопечными новые упражнения. Блюдечко с круассаном взмыло вверх, осыпав все вокруг сахарной пудрой. Рукава оказались замечательно широкими и целиком скрыли Веронику от глаз старика. – Мой круассан! – воскликнула дама и внезапно одним резким движением вырвалась из плена, оказавшись сильной, как «русский лев» Георг Гаккеншмидт. – Вы меня, золотко, оставите без полдника. Старик уже подходил к кафе. Вероника не знала, что делать, поэтому просто ухватилась за платье, не проявив никакого уважения к кружевам «шантильи». А когда клочковатая борода мелькнула в опасной близости, она обхватила даму обеими руками и стала поворачивать, стараясь прикрыться ею, как живым щитом. Дама сопротивлялась, изо всех сил пытаясь спасти свой круассан от трагического падения на пол. В этот самый момент старика окликнул растрепанный мужчина в профессорских очках. – Папа, я же просил тебя не уходить, – попенял он, догнав предполагаемого убийцу и схватив его за локоть. – Невозможно гоняться за тобой по всему аэропорту. Нам уже пора на регистрацию. Вероника застонала от облегчения и только тут поняла, что стоит возле кассы, обнимая постороннюю женщину, как родную маму после долгой разлуки. Немедленно разжала объятия и сделала шаг назад, спрятав руки за спину. – Простите меня, – сказала она с чувством, глядя в круглые от изумления глаза своей визави. – Что это вы, золотко, напали на меня, как кошка на треску? – На счастье, дама оказалась удивительно добродушной и не слишком впечатлительной. – Как только я вас увидела, прямо сразу захотела обнять, – сообщила Вероника, у которой от пережитых чувств увлажнились глаза. – Мне порой так не хватает простой человеческой близости. – О, милая, – воскликнула дама и, метнув блюдечко со злополучным круассаном обратно на стойку, схватила Веронику за запястья, рванула на себя и теперь уже сама сжала в объятиях. В ее порыве было столько кровожадного сочувствия, что Вероника даже струхнула. Ощущение было таким, будто ее приласкал медведь. Дух уже собрался покинуть ее бренное тело, когда на помощь неожиданно пришла Наташа, которая наконец обратила внимание на обнимашки возле кассы. – Звонила Лидия, – сообщила она, приблизившись к живому сэндвичу, начинкой которого стала несчастная Вероника. – Она раздражена, и это плохо для всех – и для вас, и для меня. Раздраженная Лидия вам точно не понравится. Вы решили не заказывать кофе? Послушайте, женщина, зачем вы схватили ее? Дама неохотно выпустила свою жертву и назидательно сообщила Наташе: – Время от времени люди должны чувствовать себя братьями. На Наташином лице не дрогнул ни один мускул. Видимо, имея дело с Лидией, она закалила характер. – Все в порядке, Наташа, мы уже побратались, – Вероника улыбнулась и снова зорко оглядела окрестности. Разгоряченная объятиями дама, кудахтнув, устремилась к свободному столику, любовно оберегая свой полдник. – Вы будете заказывать? – громко спросила из-за стойки буфетчица в накрахмаленном переднике. – Два «эспрессо» и мини-пирожное, – тотчас откликнулась Вероника. – И молотый перец, пожалуйста. Порция «эспрессо» такая маленькая, ее можно выпить одним глотком. А мини-пирожное проглотить в один присест. Веронике хотелось как можно скорее убраться отсюда. Прекрасно, что старик с подозрительной бородой оказался обычным гражданином. Но убийца по-прежнему где-то рядом. Она не могла забыть злобный взгляд, брошенный на нее из толпы. – Перец? – переспросила буфетчица. Обычно она оставалась безразличной к вкусовым предпочтениям пассажиров, но на сей раз против воли заинтересовалась: – Перец к пирожному? – Люблю, знаете ли, экзотику, – ответила Вероника. – Картошку с мороженым, помидоры с сахаром, редиску с шоколадом. Буфетчица положила на блюдечко крошечный пакетик черного молотого перца и пробормотала себе под нос: – На вашем месте я бы купила тест на беременность. Перец нужен был Веронике для того, чтобы отвлечь внимание пограничников. Нельзя было позволить им сличать с фотографией в паспорте свою неподвижную физиономию. Лучше, чтобы физиономия находилась в движении. Стоило молотому перцу попасть Веронике в нос, как она принималась тихонько по-кошачьи чихать, что выглядело даже мило, если верить ее бывшему парню. Однако сегодня произошло нечто непредвиденное. Перед тем как предъявить документы, Вероника понюхала надорванный пакетик и два раза подряд чихнула так страшно, что ей едва не оторвало голову. Казалось, будто перца нанюхался по меньшей мере индийский слон. Смущенная Вероника спрятала пакетик поглубже в сумку, но это не помогло. В носу по-прежнему щекотало так, будто там бегали сотни бешеных муравьев. Так что в момент прохождения проверки она напрочь забыла про тюрьму и думала только о том, чтобы не снести своим чихом будку пограничника. После того как ее благополучно пропустили, она отошла подальше и некоторое время билась в углу, пытаясь справиться с неожиданной напастью. – Вас больше не тошнит, молодая леди? – спросил подошедший Медников, который после долгой поездки выглядел удивительно свежо. – Немножко подташнивает, – призналась Вероника, изо всех сил стараясь сдержаться и не чихнуть на него. От напряжения ее зрачки сошлись на переносице. – Может быть, вам стоит освежиться перед полетом? Вероника ответила, что, наверное, он прав. На ватных ногах она зашла в пустой туалет и первым делом чихнула в букет белых лилий, идеально вписанный в интерьер. Потом привалилась к стене и набрала Маринкин номер. Как только подруга ответила, она прогудела в трубку, словно простуженный шмель: – Я прошла паспортный контроль. Услышав это признание, Маринка несколько минут искрила, как оголенный провод: – Как ты могла так поступить?! Ты чертова авантюристка, вот ты кто. Ты обязана была пойти в полицию! А если убийца найдет тебя в твоей Греции? Куда ты побежишь тогда? В Гренландию?! Кто будет там тебя защищать, пингвины? – Я жутко боюсь, – в ответ на ее вопли сообщила Вероника. Маринка немного успокоилась, после чего отрывисто спросила: – Как ты вообще? – Чувствую себя Манькой-облигацией, замыслившей аферу международного масштаба, – призналась Вероника. И тут же запричитала, захлебываясь словами и жалостью к себе: – Я совершенно потеряла контроль над ситуацией! Как мне вести себя с Медниковыми? Я не знаю, где Богдан и что он сделает, когда столкнется со мной нос к носу. Я понятия не имею, кто за мной охотится. Я натерла ногу чужими балетками! И меня тошнит! – Немедленно успокойся, – приказала Маринка. – Ты жива и способна постоять за себя. А что случилось с Николь, мы так и не знаем. Я отправила Костика к ней домой с запасными ключами. Если никто не откроет, он войдет и обследует квартиру. Надеюсь, Николь не лежит на полу с дротиком в груди. Веронике немедленно стало стыдно за свою истерику. Она сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки. Взглянула в большое зеркало и поразилась тому, до какой степени она сейчас не похожа сама на себя. – Ладно, за меня не волнуйся, – сказала она, напоследок погудев в бумажный платок. – Мы полетим на частном самолете, так что преследователь в любом случае нас потеряет. С родителями Богдана я как-нибудь разберусь. Ты же знаешь, я мастер импровизаций. В прошлом году Вероника делала по заказу редакции большой материал о частной авиации. Она знала, как работает вся эта система, общалась с пилотами, бортпроводницами, менеджерами и даже уборщицами. В такой же вип-зоне, как эта, ее кормили банановыми пирожными, поили коктейлями и загружали в массажные кресла, чтобы она прочувствовала кайф, который испытывают состоятельные путешественники, ожидающие вылета. Сейчас ни о каком кайфе даже и речи не шло. Посадка в самолет прошла как во сне. Перед взглядом Вероники проплыла серая взлетная полоса, вся в солнечных ожогах, пропел свою металлическую песенку короткий трап, сверкнула ослепительная улыбка бортпроводницы. И вот Вероника уже утопает в мягком кресле, пристегнутая ремнем безопасности, а напротив нее в позе утомленного лебедя сидит Лидия. При ближайшем рассмотрении стало заметно, что эта дама уже познакомилась с пластической хирургией – она выглядела как шикарная машина, пережившая пару-тройку аварий и аккуратно подлатанная автомехаником. Пока самолет готовился к взлету и набирал высоту, все вели себя буднично, будто они всю жизнь летали в Грецию вот именно вместе с Вероникой. Медников сунул под голову маленькую подушку и прикрыл глаза. Секретарь-телохранитель Андрей, не поймавший, судя по всему, никакого мотоциклиста, устроился позади всех и как-то незаметно слился с обшивкой салона. Наташа, вполне довольная тем, что выполнила все возложенные на нее задачи, сидела позади Лидии и делала заметки в бумажном блокноте. И вот когда самолет наконец выправился и небо в иллюминаторе, несколько раз качнувшись, встало на свое место, Лидия отстегнула ремень, потянулась, потом кошачьим движением закинула ногу на ногу и, глядя Веронике прямо в глаза, металлическим контральто заявила: – Пришло время поговорить по существу. Итак, дорогая моя, признавайся, что ты сделала с нашим сыном? * * * На секунду весь мир застыл в ледяном безмолвии. Застигнутая врасплох Вероника почувствовала себя так, будто сидела в роскошном ресторане, ожидая порцию филейной части косули с пьемонтским ароматным сыром фондю, а официант подошел и засветил подносом ей по физиономии. Нужно было что-то отвечать, и отвечать правильно, иначе ее просто выбросят из самолета, взяв за лапку, как жабу. Врать нужно по минимуму, тогда не проколешься. Пусть правда течет широкой рекой, а по ней плывет ореховая скорлупка лжи. В этом случае скорлупка может остаться незамеченной. – Да я… Я не знаю, где он. И боялась у вас спросить, – Веронике даже не надо было притворяться смущенной. – Дело в том, что мы с Богданом сильно поссорились и некоторое время вообще не разговаривали… И когда вы с Леонидом Филипповичем вдруг появились так неожиданно на пристани, я подумала, что это именно Богдан прислал вас за мной. Протянул, так сказать, руку для примирения. Лидия, которая совершенно точно не считала себя рукой, смотрела на Веронику, не мигая. У нее был такой вид, будто она готовилась достать из складок своего платья корсиканский нож «вендетта» и воткнуть прямо в сердце сидящей напротив девице. – А по нашим сведениям, – наконец сказала она, угрожающе наклонившись вперед, – накануне своего речного вояжа ты с утра пораньше забрала Богги из фитнес-клуба, посадила в свою машину и увезла в неизвестном направлении. С тех пор его больше никто не видел. «Если Николь жива, я ее убью», – подумала Вероника, не представляя, как выкрутиться. Врать, имея на руках всю информацию, это одно. А врать вслепую – совершенно другое. Чтобы не отвечать прямо, она разыграла потрясение и обмахнулась ручкой, хотя кондиционер работал на полную мощность и холодный воздух в салоне самолета хрустел, словно папиросная бумага.