* * * Рубен сидел в баре возле офисного здания и пил третью по счету порцию виски. Трудовой день будто прошел мимо него, он ходил на совещания, разбирал какие-то бумажки, встречался с людьми, но делал всё на автомате. В голове крутились утренние события. До сих пор крутились, хотя уже час как сидел напротив бармена и пытался познать смысл жизни с помощью крепкого алкоголя. «Какого черта я вообще сразу поперся к Жене? Ведь знаю себя, психа несдержанного… Как мне теперь с ней мириться?» — всё гадал. Догадался же ляпнуть про каких-то там любовниц. Эх, знала бы она, что Рубен творил, пока любимая оставалась во Франции... Этот конкурс красоты и череда девчонок из «Малинника». От души бы посмеялась над ним, жалким неудачником на любовном фронте. Или, наоборот, больше никогда не заговорила. О некоторых вещах второй половине лучше не рассказывать. Даже если бы Рубен хотел изменить ей — вряд ли смог бы: ну не стояло у него ни на кого, кроме Жени. Не стояло… И проверять это в очередной раз он не собирался. Давно для себя решил: она для него единственная. — Ты женат? — вдруг спросил у бармена, крепкого парня, на вид примерно того же возраста. Тот кивнул, заметно оживившись. Видно, любил послушать истории. И тогда Рубен задал ему следующий вопрос: — Как с супругой обычно миришься? — Хм… — протянул тот, натирая белой салфеткой идеально чистый бокал. — Цветы покупаю, прощения прошу. — И прощает? — Когда как, — пожал плечами бармен. Возможно, это именно то, что стоило сделать Рубену. Купить цветов, поехать домой и начать извиняться. Да вот только не умел он извиняться по-человечески, тем более перед женщиной. Не было у него такой практики. «А если не простит? Наверняка надула губы по полной программе». Ведь за все месяцы, что провели вместе, Рубен ни разу не позволял себе на нее наорать. Да и повода не было, спокойно жили. Женя в быту оказалась совершенно адекватной женщиной. Если с кем и связывать жизнь, так именно с такой, как она. «Вдруг решит забрать Нонну и уехать к себе…» — прострелила мозг новая мысль. Ему бы уже доложили, конечно. Да и не пустил бы он ее никуда, запретил бы покидать территорию особняка. Еще чего, не позволит он, чтобы невеста и дочь куда-то там собрались. Только разве это выход? Разве это семья, когда держишь дома насильно? «Эх, не так надо было всё делать…» — рычал он про себя. Если бы знал, что Женя носила его ребенка, ни за что не уехал бы тогда из Франции. Не мытьем, так катаньем добился бы ее расположения. Уже давно были бы женаты, и Женя грела бы его постель. А все-таки хорошо, что узнал, пусть и только теперь. У него есть ребенок — и это само по себе прекрасно. Нонна — его. Его драгоценная девочка! И никакая она не пиявка, пусть ест сколько хочет, сладкая малышка. А симпатичная какая, ух! Создал же бог такую. При воспоминании о Нонне в груди отдавало сладкой судорогой. У него есть дочь — и этого уже никто не отнимет. Позже Рубен достал телефон, чтобы глянуть время, и обалдел. Три пропущенных от Жени, да еще и сообщение. А он не слышал, потому что после совещания забыл включить звук, — вот настолько рассеянным сегодня был. Раз звонила, значит, ждала, так? Значит, хотела поговорить. Его как ветром сдуло — тут же помчался домой. Впрочем, бармену щедрые чаевые оставить не забыл. Глава 65. Душу наружу Рубен вошел в ее спальню и сразу занервничал — ведь оказалась пуста. И детская тоже! Точнее, Нонна на месте, а вот Жени нет. Куда делась? Поплелся к себе, параллельно набирая номер телохранителя Жени. Если ушла, значит, Игнат с ней. Пока дозванивался, повернул в направлении собственной спальни, располагавшейся на этом же этаже, за углом. Уже почти дошел, как в трубке раздалось звучное «да, шеф», а следом — чей-то всхлип из-за двери. Рубен нажал на сброс и вошел, а пропажа там! Вот он, недостаток большого дома — ты ищешь человека, а он тебя ждет в твоей же комнате. Женя восседала на его кровати в совершенно непотребном виде. В халате! Мало того, что ярко-красный, кружевной, так еще и короткий. Для разговора с ним совершенно неподходящий. Как говорить с женщиной, если все силы уходили на то, чтобы не пялиться на ее ноги? «Ты извести меня хочешь? Это провокация такая: смотри, но не трогай? Что ей, сложно было надеть закрытое платье?» — тут же разозлился он. — Что ты здесь делаешь? — спросил гораздо резче, чем требовалось. Однако Женя на его резкий тон никак не отреагировала. Ни тебе виноватых взглядов, ни улыбок. Наоборот, возмущенно спросила: — Ты где так долго был? И вскочила с его кровати. — Я? — Рубен не привык отчитываться и в дальнейшем этого делать не собирался, да и Женя раньше не устраивала допросов. — Какая разница? — Есть разница! — тут же пошла она в атаку. — Ты был с другой? Она спросила это резко, с надрывом, так, что Рубен сразу понял: вопрос не блажь, ей действительно важно. — Не был, — покачал он головой. — Хорошо… — громко выдохнула она, а потом вдруг выдала: — Я не хочу, чтобы наш брак был фиктивным, Рубен! От такого высказывания он даже немного ошалел: — В каком смысле? — Брак без секса и любви… — начала размахивать руками Женя. — Я так не смогу. Я хочу тебя любить, понимаешь? И точно не прощу, если ты пойдешь налево, я себя знаю. — Кхм… — у Рубена аж словарный запас закончился после таких ее признаний. Он попытался что-то ответить, но Женя его перебила: — Выслушай до конца, пожалуйста, и не перебивай, а то я собьюсь… Ты не думай, я ценю! Я очень ценю то, что ты так терпеливо ждал, и сожалею, что тебе пришлось ждать так долго. Ты сделал для меня больше, чем любой другой мужчина, и я вижу в тебе столько достоинств, сколько никогда не мечтала найти в одном человеке. Я очень постараюсь быть тебя достойной тоже. В общем… Пожалуйста, не надо никаких других женщин, Рубен! Вот она я. Люби меня. С этими словами Женя скинула халат на пол и предстала перед ним в красном кружевном комбидресе. У него от такого зрелища чуть глаза не вылезли. Она и раньше казалась ему идеальной, а теперь и подавно. Увеличившаяся грудь, плавные изгибы, идеально ровные ноги. «Люби меня», — так она вроде сказала? Рубен готов! Он жаждал полюбить ее так, чтобы верещала на весь особняк. А потом заметил, как подрагивали ее руки, вгляделся в любимое лицо и понял, насколько она взволнована. Если он ее возьмет, это будет равно второму насилию. Женя здесь не потому, что захотела. Он фактически вынудил ее сюда прийти своей глупой угрозой. «Она не хочет. Не готова…» — вдруг понял со всей ясностью. — Жень, надень халат, пожалуйста, — прохрипел Рубен, проклиная себя за эти слова. — Я не хочу, чтобы у нас это было из-под палки. Давай, может, к психологу сходим, что ли? Или сексологу… Не уверен, кто отвечает за подобного рода вопросы. И тут она вдруг снова всхлипнула. Так искренне и жалобно, что у Рубена защемило в груди. А потом повернулась, наклонилась, явив ему чудо своей филейной части, лишь немного скрытое красным кружевом, подняла с пола халат, надела и запахнула. — Так и скажи, что не понравилась! Не такая, как тебе надо… — проговорила сквозь слезы и попыталась выбежать из комнаты. Рубен не дал ей убежать, схватил уже перед самым выходом, сгреб в охапку и зарычал на ухо: — Объясни, какого черта значат твои последние слова? — А что тут непонятного? — завозмущалась она и даже попыталась вырваться. Рубен отпустил ее, но едва она снова попыталась уйти, закрыл собой дверь и оперся об нее спиной, не давая и шанса на побег. — Всё, женщина! Всё непонятно! Какая мне нужна «не такая» и с чего вдруг ты решила, что не нравишься мне? С минуту Женя пыхтела, как паровоз, а потом всё же выдала гениальный ответ: — Я поправилась. — И? — Рубен очень надеялся на продолжение. — Что и? Разве этого недостаточно? Раньше я была ух, а сейчас не ух… Вот и не понравилась тебе без одежды. Конечно, куда мне, слонихе, до твоих идеалов…