Да, город цвел и полнился рассказами об ангеле небесном... Ну, в местном варианте мифологии — о посланнике небес с лицом небожителя и белыми крылами. И сверкал он, дескать, и благовонял, и даже музыку небесную наигрывал, не иначе ногами, поскольку руками спасал солнце Юнрена от страшно опасных происков злодейского убийцы. Да, все вокруг были уверены, что посланник сей был мужеска полу. Торговок с пирса в принадлежности к небожителям никто не обвинял. Я все равно очень осторожно и издалека поспрашивала Уму, не ищут ли кого-то в городе в последнее время. Да, знаю, эти расспросы сами по себе выглядят подозрительно, но я даже особенно ничего придумывать не стала, рассказав, как меня несколько раз пытались завербовать в Ракушки, а также о нездоровом интересе к блондинистым детям у тамошнего контингента. Ума только хмурилась и кивала, а потом сказала, чтобы я была осторожнее, детей больше не таскала на пирс и вообще сама побыстрее обучала двух младших сестер на два лотка. — Похоже, сестра, на тебя заказ был от какого-то богатого бездельника, — пробурчала она, задумчиво покусывая губу. — Надо убирать тебя с улицы. Если там большие деньги или влиятельная персона — даже Берта не сможет тебя уберечь и, уж прости, всех сестер за одну подставлять не станет. Что там с печью? — Крон уже мастерит вторую, — невесело усмехнулась я, кутаясь в шарф. — Дней через семь-десять будет готова — надо, чтобы просохла. Даже роскошнее этой выходит — за лето понятно стало, где что улучшить. — Ну и хорошо. На этот лоток я Тарку тебе предлагаю насовсем взять, племянница — девка бойкая, давно бегала помогать, но, сама понимаешь, свое место я для дочки держу. А тебе прямая дорога в мастерскую — Берта говорит, привезли те ступы и мельницы с прессами, что заказывали по твоей указке. Вот и проверь. Там точно больше заработаешь, чем на пирсе. Я согласно кивнула. Да, определенно, шоколад поможет мне заработать больше. Но теперь уже и деньги, и перспективы, и интересное дело не могли заглушить чувство тревоги. Я словно кожей ощущала, как уходит время. Затишье перед бурей вот-вот закончится. И я не знаю, как мне выплыть на этот раз. В прошлом я оставила мальчишек с тяжелым сердцем, но с надеждой, что о них есть кому позаботиться. Они были в тепле, сыты, при деле. И безопасность я им обеспечила, пусть и против воли Раймона, которому пришлось выплатить виру за мою едва не случившуюся смерть. А теперь все иначе. Угораздило же меня подобрать очередных сироток! Но я все равно не смогла бы поступить иначе. Дети не должны жить одни. Дети не должны голодать, мерзнуть и болеть. Детей не должны продавать на потеху извращенцам. И этих фактов мне не изменить. Плохо только то, что бежать, имея такой груз на шее, гораздо сложнее, чем налегке с одним прабабкиным дневником за пазухой. И даже это не все мои проблемы. Потому что еще одну, зеленоглазую, я тоже не знаю, куда деть. Я теперь и за него боюсь. Не за того мальчишку, которого оставила пять лет назад в замке под опекой Раймона и господина Жуя. А за вот этого молодого мужчину, который приходит в мои сны, гад такой… и которого уже едва не убили на моих глазах. Хоть разорвись, если одновременно хочется бежать от него и к нему. Точнее, не так. От него бежать нужно — Лиу несет на своих возмутительно широких плечах все те проблемы, от которых я сбежала в прошлый раз. А к нему бежать хочется… потому что он в опасности. Да, вот именно поэтому! Я за него беспокоюсь, он же мне не чужой, как-никак первый миньон, нас связывает клятва. Точно. Это просто долг и беспокойство. Да? Ведь да? — Господин Тай Вей тут о тебе спрашивал, — огорошила меня Берта, когда я на следующий день скрепя сердце отправила Крона с печкой на пирс, чтобы он там передал все заготовки Тарку. — М-да? — машинально переспросила я, оценивающе рассматривая большой деревянный пресс, установленный на специально построенном для него постаменте прямо в середине просторного утепленного сарая. Цех по производству будущего самого модного лакомства постепенно приобретал реальные очертания. — Это кто еще такой?.. А! Диснеевский капитан, у которого, как выяснилось, Берта оптом скупила весь груз какао-бобов. Чем мореплаватель был чрезвычайно доволен, потому что в эту навигацию по неизвестным мне причинам в Картахелию прибыло несколько кораблей с полными трюмами этой «никому, кроме аптекарей, не нужной горечи» и цены упали. А Берта не стала жадничать, имея в виду перспективу будущего сотрудничества. Ну, тут уж морячок с корабля-веера должен был вообще в экстаз впасть, потому что постоянный, гарантированный и проверенный партнер в порту — на вес золота. А у Берты репутация. — Чего он хотел-то? — Я полезла внутрь пресса, чтобы собственноручно пощупать цилиндр и убедиться, что он достаточно плотно и гладко входит в бочку. — Да так, интересовался твоим здоровьем, — хмыкнула Берта, сверкнув золотыми зубами. Вообще, старушку она играла виртуозно, у нее даже моторика движений менялась, когда женщина надевала на себя этот образ. — С чего вдруг? — довольно безразлично удивилась я. — Ну, наш новый партнер — очень вежливый человек, к тому же на его родине много различных церемоний в общении между людьми. И существуют определенные правила, по которым следует действовать в том или ином случае. — А я тут при чем? — Мысли со вполне рабочего (да чего там, вообще отлично сделанного) пресса съехали обратно к делам на пирсе. Там еще предстояло разбираться со множеством мелочей, прежде чем все наладится. Например, предстоит утрясать вопросы с поставками морепродуктов, а также с моими рецептами всяких разных маринадов и панировки. Отдавать это в руки сестричек просто так — при всем моем уважении, не ко мне. Значит, если Умина племянница остается пока просто моей наемной работницей, всю работу по подготовке полуфабрикатов нам придется по-прежнему выполнять самим. А ей и потом второй девушке привозить по утрам готовые к жарке щупальца, пальцы и прочих моллюсков. С одной стороны, маленькая осьминоголовная артель Яня не лишится работы. И все мои рецепты пока при мне. С другой — как-то сомнительно, что у меня появится больше времени на отдых, учитывая работу в шоколадном цехе. Как было две смены, так и останется. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Говорю, явно свататься к тебе собрался бравый капитан, вот и действует по своим тамошним правилам, издалека заходит, — вдруг громко сказала прямо над самым моим ухом Берта. — Ты что, так от новости ошалела или просто задумалась о чем-то и меня не слушаешь? Глава 42 Слава всем богам, кажется, Берта пошутила. Во всяком случае, интерес диснеевского капитана пока не шел дальше вежливых расспросов о погоде и настроении, когда он лично привез мешки с бобами в наш будущий шоколадный цех. И мне вообще показалось, что парню больше любопытно, что мы такое собираемся делать с прорвой «аптекарского» сырья. А я была рассеянна. В последние дни у меня все время перед глазами стояло растерянное лицо Лиу и то, как за его спиной какая-то вражина проклятая медленно поднимает арбалет. Это было мучительно. Потому что по ночам он мне тоже снился, и уже как-то совсем неприлично. А днем я за него боялась. Потому что не дура, уже сопоставила все, понятно стало, кто такие солнца Юнрена. И примерно даже догадалась, куда улетела прорва магии из прабабушкиного дневника, а может, и из меня, что сон на два года дольше длился, чем мы рассчитывали. Оставалось только раскрыть уши и слушать сплетни. И вот они не успокаивали, потому что весь город только и трещал, как старшее солнце решило не просто в порту порядок навести, но еще и Ракушки тряхнуть, а то совсем оборзели, уже чуть ли не на улицах девиц хватают. И вот последний подвиг, по всеобщему мнению, одним покушением не закончится. Наверняка бедное молодое солнце постараются убрать, потому что уж больно высокие покровители у Ракушек и слишком большие деньги там крутятся, а кроме денег — еще и возможность потешить самые грязные фантазии сильных мира сего. Умом я понимала, что все равно ничем толком не смогу помочь. И самое правильное — сидеть тихо, копить деньги и присматривать корабль до колоний. Потому что, чую, после явления «небесного посланника» с моим лицом недолго осталось ждать, пока Картахелию решат навестить лично их светлости. И вообще непонятно, кто хуже и опаснее для Лиу и остальных миньонов — мафиози из Ракушек или герцоги, которые поймут, что принцесса жива и правило первого вассала никто не отменял. Да, Раймон не сможет убить Лиу, но есть еще и Джейнс. И есть остальные мальчишки. Умные мысли, правильные мысли. Ага. Только вот почему они никак не могут заглушить голос в голове, который мечется в черепной коробке, как коза Королева на привязи, когда видит, что Крон несет жгут подсоленного сена к кормушке? Этот голос интересный такой, сволочь… и громкий. И еще немного — я его послушаю. Брошу все и пойду в центр города к резиденции солнц, чтобы… чтобы откуда-нибудь из переулка подглядеть, все ли с ними в порядке. А что? Выходят или, там, выезжают же они из резиденции по делам? Вот и посмотрю… издалека. Навязчивое желание так меня достало, что я на полном серьезе, глядя в жернов, измельчающий какао-бобы, стала представлять себе, в каком именно переулке лучше всего спрятаться, как одеться, чтобы выглядеть незаметно, и на каком расстоянии мне будет точно понятно, что с Лиу и остальными все в порядке. Очнулась, только когда весь мешок, засыпанный в воронку, с тихим шелестом осел в бадью для порошка, а в голове немного прояснилось от мысли: сейчас я тут намозгую маскировку, полезу осуществлять задуманное и как раз попадусь на глаза тем, кто наверняка теперь бдительно выискивает странности вокруг солнц. Примут за наемного убийцу, а там дальше доказывай, что ты беспокоилась. А докажешь — еще хуже ведь будет. Короче говоря, почти две недели я с собой справлялась. Сжала зубы и отрывалась во сне: черт с ним, если этот засранец мне снится в таком назойливо неприличном виде — сам виноват. Я женщина взрослая… в смысле — половозрелая. Насиловать не буду, но хоть зацелую так, чтобы на ногах не стоял. Временно помогло — после таких снов я днем ходила как сомнамбула в шоколаде, мечтательно улыбалась и попыток сбежать с производства на поиски реального миньона не предпринимала. А потом почему-то этот сексуально озабоченный анабиоз перестал действовать. Вот вроде все хорошо — на улице сезон дождей, крокодил, в смысле кальмар, не ловится, не растет кокос, а мы с голоду не помираем, даже то, что на пирсах, наконец, тоже наступил мертвый сезон, не страшно: жирка поднакопили за лето, плюс мое жалованье в цеху, где полным ходом готовится первая партия ореховых трюфелей на продажу — пробная разошлась в качестве рекламной акции по своим и уже вызвала ажиотаж в узких кругах. Крышу мы перекрыли, Крон постарался на славу, утепляя дом, устроил водоотводы от стен, чтобы они не сырели, наплел из тростника циновок, так что даже земляной пол больше не холодил пятки. Учил Яня плотничать — поскольку шторма временно разогнали пацанскую артель по домам, наш хозяйственный братец решил, что самое время обзавестись мебелью и заодно воспитательным приемом под названием «шоб не шлендрал попусту, а то или штаны порвет, или синяков насобирает. Дело такое, пацанячье… а одежа и сапоги у нас не казенные, по лужам валять». Девицы мои тоже без дела не сидели, я сшила им кривобокеньких кукол с глазами из деревянных пуговиц и волосами из распущенной половой тряпки — так восторгу не было предела. Теперь они самостоятельно обеспечивали «детям» гардероб из обрезков на зависть всем окрестным ровесницам и тоже были полностью счастливы. Идиллия. Полная. С запахом орехов, ванили и шоколада. Кто бы мне сказал, какой лысой брюквы меня из этой идиллии таки понесло в центр города шляться по мокрым переулкам? Спасительница нашлась, брюкву мне… во все места. Ну не идиотка? Полная же. А что делать? С каждым днем напряжение становилось сильнее, в груди словно ворочался тяжелый горячий булыжник, который рос как на дрожжах. А вдруг это то же самое предчувствие, что накрыло меня тогда, во время первого покушения? Эта мысль меня добила. Единственное, на что хватило мозгов, — переодеться. Ну да, ну да. Опять в парня — да просто потому, что так удобнее затеряться на фоне серых мокрых стен, и драпать в случае чего в штанах сильно сподручнее, чем в юбке. Сначала я просто прогулялась в центре — несмотря на дождь, здесь было по-прежнему людно, работали лавки, трактиры, на одной из площадей обнаружился театр. В толпе было спокойнее; даже не нацепи я картуз Яня и не умотайся шарфом по самые брови, все равно никто не обратил бы внимания на еще одного зеваку. Но меня беспокоило то, что за все время моих прогулок — а я все же не удержалась и побывала там дважды, причем в такое время, когда богатые и сильные города сего обычно разъезжают с вечерними визитами, — я так и не видела, чтобы из особняка, принадлежащего теперь солнцам, выехал кто-то из близнецов. А еще я слушала разговоры и из них узнала, что не только мне так «повезло». Близнецов давно не видели окрестные лавочники и завсегдатаи двух таверн, торговки цветами и прочие постоянные обитатели центра. Запоздало дошло: а так ли хорошо я защитила своего миньона тогда на пирсе? Вдруг в него все же попали, он там лежит умирает, а для широкой общественности развернута масштабная дезинформация?! Глава 43 — Сестра, с тобой все хорошо? — однажды утром спросил встревоженный Крон. — Да вроде, — рассеянно отозвалась я, пальцами разбирая спутавшуюся за ночь косу. — А почему ты спрашиваешь? — Ну… — Названый братец посмотрел на меня очень внимательно, потом оглянулся на отчего-то притихших детей. — Ты разговариваешь сама с собой, уходишь на работу и возвращаешься оттуда уставшей и несчастной, а еще вот. Тут Крон коварно вытащил из-за спины до зеркального блеска начищенный бронзовый поднос, который как-то купил у старьевщика в непотребно исковерканном состоянии и неведомым мне способом привел в порядок. Настолько привел, что теперь мое отражение глядело на меня из полированной бронзы и моргало. Ровная поверхность почти не искажала линий, но от этого не было легче. Потому что там отражалась не я, а какое-то замученное привидение с обветренными губами и безумным взглядом ввалившихся глаз, оттененных темными кругами. Как есть панда из концлагеря. — А еще ты разговариваешь во сне, — добил меня от порога Янь. — Много. И в основном какие-то глупости. Я искоса глянула на Крона — угу. То, что Яню глупости непонятные, бывшему королевскому конюху — информация. Он-то понял, о ком я по ночам брежу. И что? Скажет вслух? Обидится? Выразит неодобрение? — Беспокоюсь я, — вздохнул названый братец, отобрал у меня поднос и ушел в большую комнату, где у нас жили таз и умывальник, делать из отвара мыльного корня пену, чтобы побриться. — Как бы не заболела. Или чего похуже. — Сам не хочу, да… — ответила я полузабытой фразой из старого фильма. А потом встряхнулась и тоже пошла умываться. Мне было о чем подумать во время этого процесса.