Крюков оскалился: – Не, Романов правильно тебя описывает. Ну? – Полканов говорит: наслышан про Орлова. Серьезный господин. – Вот, – поднял палец Орлов. – Уважают меня люди. – Погоди ты со своими шутками, – пихнул его Крюков. – Дальше что? – Я говорю: надо Орлова этого ликвидировать. Без него ЧК замечется, как курица с отрезанной головой. Выиграем время. Пока Дзержинский будет искать Орлову дельную замену, наступит первое июня. – Романов меня хочет на мушку взять, понял? – азартно улыбнулся Орлов. – Своей рукой грохнуть старшего товарища. А что? Мне идея нравится. Крюков моргнул. – Чё-то я не пойму… Как это – грохнуть? – Вот и Полканов меня спрашивает: как? Я говорю: это я беру на себя. Моя профессия. Обрисовал ему подробности. Он помозговал, помозговал – согласился. Потому я и отпущен из амбулатории: готовить теракт против чекистской ищейки. – А что Саввин? – негромко спросил Орлов. – Одобрил? – Полканов ему докладывать не стал. Говорит: Виктор Борисович с Орловым раньше были вместе. Как бы Саввин не сминдальничал. Решу, говорит, своей властью. – Мда, кудрявая штука жизнь. – Орлов вздохнул. – Сказал бы мне кто до революции, что мы с Виктором будем друг на дружку охотиться… Мы ведь с ним одного поля ягоды, почти близнецы. Но дороги наши разошлись. Теперь я не ломаю, а строю. И коли Саввин хочет мешать, тем хуже для Саввина. Жаль, но ничего не попишешь. И еще раз вздохнул. Алексей отлично его понимал. Та же проблема: свои, ставшие чужими. – Ты-то хоть не бабься, нам одного интеллигента хватит, – сказал несентиментальный Крюков. – Как же ты, Романов, собираешься убивать товарища Орлова? Вот чего я не пойму. – На улице, на виду у публики, пальну из окна или с какого-нибудь чердака. Мы в контрразведке для трюков с ложной стрельбой в свое время изобрели такой специальный шарик из тонкой резины, внутри красная краска. Бабах! Человек хватается за грудь, между пальцев кровь. Падает. В газете «Правда» пишут: «Член коллегии ВЧК товарищ Орлов жертвою пал в борьбе роковой», печатают красивый портрет в черной рамке. И будет мне после этого от «Союза защиты Родины» полное доверие. – Ловко придумано, – одобрил Крюков. – Молодец, Романов. Орлов встал, подошел к окну. Сделал вид, что целится из винтовки. – Ловко-то ловко, да не очень. Во-первых, если меня кокнут, я что, должен от всех спрятаться, перейти на нелегальное положение? Не могу, работы по горло. А во-вторых, Леша, ты, конечно, профессионал, но и я в таких делах кое-что смыслю. Мне тоже случалось гусей из засады стрелять. Ты в меня чем собираешься палить? Холостым патроном? – Не боевым же. – Тогда я тебе вот что скажу. Лично я на слух всегда отличу боевой выстрел от холостого. Василий Васильевич твой не дурак, он наверняка отправит кого-то посмотреть, как убивают чекистского начальника. И, скорее всего, этот кто-то будет человек опытный. Если поймет, что ты стрелял холостым, вместо операции «Доверие» у нас выйдет операция «Провал». Алексей нахмурился. Орлов был прав. – Ты предлагаешь стрелять боевым, но мимо? – Тоже риск. Пуля отрикошетит от мостовой или еще от чего-то, высечет искру – может быть заметно. Нет, Леша. Давай-ка ты будешь стрелять всерьез. Но не убьешь меня, а ранишь. Для доверия этого хватит, а мне потом можно не уходить в подполье. – Как раню? По-настоящему? – недоверчиво спросил Романов. – Ну да. Легонько. Ты как стреляешь? – Стреляю-то я прилично, и Полканов обещал дать «маузер» с оптическим прицелом. На упоре, с прикладом, метров с пятидесяти легко продырявлю копейку, но… Ты уверен? – Тима, твой маузер хорошо пристрелян? Дай ему. – Ты что удумал? – спросил Крюков, вынимая из деревянной кобуры большой пистолет. – Иди сюда. – Орлов поманил Алексея к окну. – Вот идет из столовой наш управделами товарищ Ягода. Внизу, во дворе, щеголевато одетый мужчина бережно нес перед собой миску горячего супа. – Сейчас проверим, какой ты Вильгельм Телль. Не надо Ягоде эти щи кушать. Они невкусные, я пробовал. Крюков, хихикая, толкнул в плечо: – Давай, Романов. Вишь, у него кителечек генеральский. Взвесив «маузер» на ладони, Алексей печально сказал: – Серьезные люди, опора государства. Шпана! Выждал, когда идущий повернется в профиль, и только после этого, рисуясь, вскинул руку. Как бы не целясь (на самом деле, конечно, прицелившись, но очень быстро) выстрелил. Продырявленная миска, будто ожив, выскочила из рук жертвы эксперимента, а сам управделами с воплем подпрыгнул на месте. Обернулся на гогочущих в окне Орлова с Крюковым (Алексей благоразумно спрятался за штору). Весь китель у товарища Ягоды был в дымящейся капусте. – Дурак ты, Орлов, и шутки у тебя дурацкие! Я Дзержинскому рапорт напишу! Ты мне китель попортил! Сапоги шевровые! – Это не я, это Крюков, – показал пальцем Орлов. – Он не нарочно. Он маузер чистил. Отошел от окна, посмеиваясь. – Кстати о шевровых сапогах. На следующей неделе получим десять пар для награждения особо отличившихся сотрудников. Если ты, Леша, меня аккуратно продырявишь – одна пара твоя. А если скриворучишь и убьешь – даже не надейся… Перестань хрюкать, Хрюков, – сказал он сложившемуся пополам Крюкову. – На тебя председателю ВЧК рапорт пишут, а ты ржешь. Операция «Доверие» Несколько дней заместитель начальника «Охранного сектора» и сотрудник ВЧК готовились к операции, всяк по-своему. В первом из этих качеств штабс-капитан Романов часами изучал рутинное поведение и привычные маршруты «мишени», тщательно пристреливал в амбулатории К-96 с кустарным, но превосходно изготовленным оптическим прицелом. От всех других обязанностей Василий Васильевич помощника освободил. Чекист Романов тоже времени не терял. Он сам придумал Орлову рутину и маршрут, подходящие для теракта, а затем подготовил «мишень» к спектаклю. На Большой Лубянке, 11 заканчивались работы по переоборудованию дома страхового общества «Якорь» для штаба ВЧК. Особняк на Поварской стал тесен для быстро растущего учреждения, там не хватало кабинетов, негде было устроить тюрьму для важных подследственных – а таковые вскоре ожидались в массовом количестве. Поэтому выбрали большой трехэтажный дом с замкнутым двором, с множеством удобных помещений, с обширным подвалом. Сейчас там доламывали одни перегородки и ставили другие, завозили мебель, встраивали сейфы, меняли двери и прочее. Все работы находились под личным контролем члена коллегии товарища Орлова. Каждый день ровно в десять утра он, как часы, приезжал на Лубянку и входил в подъезд. Дом страхового общества “Якорь” Место было идеальное. Прямо напротив – пустующий дом, в нем чердак со слуховым оконцем. Линия прямого выстрела – двадцать пять метров, не промахнешься и без оптического прицела. Договорились, что Орлов вылезет из автомобиля и на пару секунд замрет, опершись о дверцу – будто дает распоряжения водителю. Стрелять Алексей собирался по воротнику, чтоб оцарапать шею. Такое ранение выглядит как тяжелое, кровищи много, а заживет быстро. Выстрел, конечно, ювелирный, но Романов был уверен, что не промахнется. Он вручную, по аптекарским весам, заправил патроны, чтоб пороховые заряды совпадали до миллиграмма. Потренировался с такого же расстояния и скоро мог сколоть пулей краешек шляпки на вбитом в стену гвозде. Когда всё было подготовлено и рассчитано, доложил Полканову: пора. Василий Васильевич потребовал устроить репетицию. Утром они вдвоем поднялись на чердак, посмотрели, как без двух минут десять к будущему штабу ВЧК подруливает «паккард», как оттуда вылезает стремительный Орлов, за ним неуклюжий Крюков. – Выстрелю – и бегу вон туда, – показал Романов на крышу примыкающего дома. – Спускаюсь по черной лестнице вниз, дворами в переулок на Кузнецкий, а там ждешь ты в пролетке. Василий Васильевич хорошенько всё осмотрел. Предупредил: – План годный, но плохо одно. На выстрел к окнам кинутся чекисты. Увидят, как по крыше напротив бежит человек, – откроют пальбу. Укрыться тут негде. – Пока сообразят, куда смотреть, меня след простыл. – Ладно. Завтра чикнем чекиста, забьем Советам гол. – Полканов сладко улыбнулся. – Красивая получится акция. Не хуже, чем когда кокнули министра Плеве. В учебниках писать будут. Назавтра выехали втроем: впереди, под видом извозчика, полкановский человек, сзади – Алексей с Василием Васильевичем. На Кузнецком Мосту, подле бывшего филиала «Мюра и Мерилиза», ныне зияющего выбитыми витринами, остановились. – Жди нас тут, Коля, – сказал Василий Васильевич. – Как только мы выскочим вон из той подворотенки, сразу трогай. Запрыгнем на ходу. Взял с пола что-то длинное, обернутое в тряпку. Спустился на тротуар. – Ты куда собрался? – спросил Романов. – Что это у тебя?