Они прошли не более чем в пяти шагах. – …Численность растет, а сумма выделяется прежняя, – торопливо говорил Гущин. – Стадниса это не касается, у него все люди на советском жалованье, но Бердников и Тышкевич в большом затруднении. – Хорошо. Поставлю вопрос о финансах перед штабом. Прямо сейчас. Профиль у дивизионного командира был твердый, будто выкованный из чугуна. Подбритые в узкую полоску усики. Больше Романов ничего разглядеть не успел. Решил, что досчитает до двадцати, прежде чем выглянет вслед – не дай бог дерганый Гущин как раз оглянется и заметит. Потом решил, что безопаснее досчитать до тридцати. Судьба уберегла – не иначе. На счете «двадцать семь» мимо укрытия беззвучно проплыл некто в сером пальто и сером матерчатом картузе. Это что за новости? Романов осторожно, чуть-чуть, высунулся – и снова спрятался. Серый вскинул к глазам руку – как бы поглядеть на часы, но чуть выше, чем требовалось. Жест знакомый. Подобным образом секретных агентов учат проверять, нет ли слежки. Стекло на часах для этого делают зеркальным. У ВЧК в штате таких умников нет. Вывод? За дивизионным командиром ходит личный телохранитель, хорошо подготовленный. Слежка становится рискованной. Рано или поздно профессионал ее заметит. Сюрприз. Пренеприятный. Или пан, или пропал И все же Алексей решил, пока не кончились тесные переулки, походить за интересной троицей еще. На широкой улице или на площади, конечно, придется их выпустить. Эх, жалко! Минут через пять «дивизионный» и Гущин распрощались. Дальше человек с чугунным лицом двинулся один – если не считать сопровождавшую его на отдалении «тень». Охранник держался метрах в двадцати, на противоположном тротуаре, и всё время поглядывал по сторонам, не забывая проверять и тыл – то на часы посмотрит, то в витрину. Ужасно не хотелось выпускать такую добычу. Возникла некая идейка, но до того наглая, что Романов сначала от нее отмахнулся – бред. Идейка, однако, вернулась и скреблась всё настойчивей. Чугунный сказал Гущину: «Поставлю вопрос перед штабом. Прямо сейчас». Значит, он идет на заседание штаба. Какого – ясно. Это шанс выяснить, где собирается всё руководство «Союза», а может быть, и установить состав. Конечно, риск велик. Но в случае успеха велик будет и приз. Впереди между домами появился широкий просвет – какая-то большая улица. Там слежке конец. Была не была. Действие первое: комедия с переодеванием. Алексей перестал таиться, а, наоборот, с топотом побежал вперед, прямо к серому. Момент был отличный – «дивизионный» уже свернул за угол, а телохранитель еще оставался в переулке. Серый, само собой, обернулся, бегло оглядел приближающегося человека по рутине, знакомой каждому профессионалу: лицо, руки, обувь. По последней часто определяют «хвоста». Чтоб не примелькаться, следящие меняют головной убор или переворачивает наизнанку верхнюю одежду, но переобуться сложнее. Если у мастерового вдруг окажутся приличные штиблеты – ясно, что маскарад. Кадр из Охранки, не из Жандармского, определил Алексей (он тоже на бегу проделал осмотр сверху вниз, а как же). Вблизи было видно, что у серого характерная «медвежья походка», в Жандармский с таким плоскостопием не взяли бы. – Часы есть? Сколько времени, браток? – крикнул Романов, как бы собираясь пробежать мимо. – Зараза, смену проспал! Ничего подозрительного в спешащем человеке охранник не усмотрел, поднял руку с часами. Романов ее схватил, вывернул за спину, взял левым локтем шею лопуха в зажим, сдавил сонную артерию, придержал обмякшее тело. Вроде всё вокруг тихо. Сзади пусто. Из окон никто не выглядывает. Доволок бесчувственное тело до ближайшего подъезда. Стянул серое пальто, надел на себя. Нахлобучил и картуз. Для верности стукнул охранника кулаком в висок – чтоб нескоро очнулся. И – догонять. «Дивизионный» успел уйти не очень далеко, метров на сто. На всякий случай Алексей до предела увеличил дистанцию и опустил козырек на лицо. Пару раз – сначала на площади Никитских Ворот, потом на бульваре около сидящего каменного Гоголя – объект мельком оборачивался, но подмены, похоже, не заметил. Старую, вернее, теперь новую столицу Алексей знал не очень хорошо, но место, к которому вывел бульвар, было знаменитым – там стоял Храм Христа Спасителя с его массивным купеческим куполом. Посреди площади объект остановился, будто что-то вспомнив. Затем вдруг обернулся и властным жестом поманил Романова. Сейчас будет действие второе: комедия ошибок. Расстояние сокращалось, и с каждым шагом суровое лицо Чугунного менялось: легкое удивление – недоумение – тревога. – Я вас не знаю, – сказал «дивизионный», его рука опустилась в карман. – Я недавно в организации, – тихо ответил Романов. – «Охранный сектор» тоже растет. Раз у них есть «Охранный сектор», резонно предположить, что за безопасность руководства он и отвечает. Рука покинула карман, повисла в воздухе. – А Рычков куда делся? – Мне приказано его сменить. Ладонь протянулась вперед. – Полковник Меркуров. – Я знаю, кто вы, – слегка усмехнулся Алексей, почтительно отвечая на рукопожатие. – Романов моя фамилия. Вы зачем меня подозвали? По инструкции не положено. Люди смотрят. Площадь перед Храмом Христа Спасителя На паперти уже сидели первые нищие, хоть до заутрени было еще далеко. – Знаю. Есть срочное поручение. Я пробуду в амбулатории долго. Чем торчать снаружи без дела, лучше вернитесь ко мне домой и возьмите у жены синий блокнот. Я забыл его в прихожей. Пароль вы знаете, жену зовут… – Тоже знаю, – перебил Романов. – Будет исполнено. И не тронулся с места. – Ну так исполняйте. – После того, как сопровожу вас до места. – Да сколько здесь осталось? – Меркуров качнул головой на Остоженку. – Сам дойду, не барышня. А блокнот мне понадобится. – Я человек военный. Инструкция есть инструкция. Спорить Меркуров не стал, только чертыхнулся. Значит, «Охранный сектор» у них сам по себе, сделал вывод Алексей. Дивизионному командиру не подчиняется. – Тогда идемте рядом. Чего теперь ваньку валять? Пошли. – Вы тоже бывший сотрудник Охранного отделения, как Рычков? Алексей обиженно хмыкнул. – Я из военной контрразведки. – Извините, – чуть смутился Меркуров. – Вы офицер?