Чаевые официантам в ресторане класса А и чаевые в забегаловке, мягко говоря, разные. Подозреваю, что в забегаловке их и не бывает, тогда как в статусных ресторанах они зачастую в разы превышают официальную зарплату официанта. Но и уровень сервиса в наших примерах разный. Официант из хорошего ресторана зарабатывает хорошие деньги, потому что он соответствующим образом – весьма и весьма – обслуживает клиентов. Он должен соответствовать статусу, а в забегаловке с гостями можно и не церемониться, что, как правило, и происходит. У сильных людей отчаяние – только временная дань слабости. Жюль Верн То же самое, к сожалению, касается и врачей, и учителей, и вообще кого угодно: качество услуг увеличивается по мере удорожания услуги для потребителя. Можно сколько угодно рассуждать о том, что «врач обязан», а «учитель должен», но правда в том, что все люди – люди. Ждать, что кто-то будет стараться без должного вознаграждения за свой труд, – и наивно, и неправильно. У нас перепутаны, друг на друга намотаны и с ног на голову поставлены вопросы абстрактной этики и честной оплаты труда человека. К сожалению, это безобразие в нашей стране имеет долгую историю… Мы вышли из культуры, в которой деньги формально презирались, но на деле всегда были важнее человека. Достаточно вспомнить советские фильмы, где люди «на ура» гибли, только бы спасти комбинат какой-нибудь или там «колхозное имущество». Бедность – это болезнь, которая переходит в хроническую форму и тяжело поддаётся излечению, если ты однажды с нею смирился. Бодо Шефер Конечно, нет ничего дороже человеческой жизни, и нет повода жертвовать ею, о каких бы деньгах ни шла речь. Но у нас человек – материал расходный, а вот материальные ценности – это святое. В СССР за особо крупные махинации с деньгами и вовсе расстрельная статья полагалась. Так что по факту мы и живём с этим чувством: человек у нас – это некий придаток к денежной структуре. До тех пор пока в нашей голове формулировка «мне платят деньги», а не «я зарабатываю деньги», никакого прогресса не будет. Нужно изменить это отношение к деньгам и перейти к активному залогу – от «мы бедные, но гордые» к «я могу заработать». Деньги не стоят такого к себе пафосного отношения: гордость, благородство, нравственный закон и т. д. – это не про деньги. У кого гордость и благородство заканчиваются на уровне денег, тот, верно, не особенно понимает, что это вообще такое – гордость и благородство. Эйнштейн получал относительно небольшую зарплату, но, когда умер, оставил на своём счёте порядочную сумму. Откуда, спрашивается, он эти деньги взял? Отвечаю – заработал игрой на бирже. Всё возникает из небытия и уносится в бесконечность. Блез Паскаль И что он после этого, плохой физик? Или теория относительности после этого не действует? Или он как гений не имел права отвлекаться на «грязный» труд зарабатывания денег? Должен был сидеть и, понимаешь, гениалить во благо всего человечества, о бренном не думая? Ну это же ерунда. «Деньги – это чеканная свобода», – это не Рокфеллер сказал, а Фёдор Михайлович Достоевский. Мы все любим про бессребреников рассуждать, говорим: «Что вы там всё о деньгах да о деньгах! О душе бы подумали!» Достоевский был вынужден всю жизнь думать о деньгах. И думал истово. Но что он теперь – плохой писатель? Или, может быть, он о душе не думал? Мне кажется, всё это сопоставление – денег и духовности – это всё от лукавого. Совершенно естественно проигрывать в том, чего прежде не делал. Саймон Хартли Фёдор Михайлович Достоевский – первый коммерческий или, если угодно, профессиональный писатель в России. То есть первый писатель, который отважился жить только за счёт своих авторских гонораров – ни поместий, ни приисков своих, как у Толстого, Тургенева да Некрасова, у него не было. И надо было зарабатывать. Сейчас как-то странно даже представить, что такое вообще могло быть, но Фёдор Михайлович искренне сокрушался: «Умел бы я писать, как Тургенев! Ему по четыреста рублей за лист дают, а мне – двести». Всю жизнь Достоевский писал, чтобы заработать на жизнь. Это буквально, даже если не рассматривать всю эту ужасную эпопею, связанную с казино (он же мечтал разбогатеть на казино, «схемы» разрабатывал и т. д.). Вот лучший совет, который можно дать юношеству: «Найди что-нибудь, что тебе нравится делать, а потом найди кого-нибудь, кто будет тебе за это платить». Кэтрин Уайтхорн Фёдор Михайлович писал фельетоны, переводил для заработка Бальзака… А все эти сюжеты его романов! «Преступление и наказание» – оно же задумывалось как коммерчески успешный детектив: убийство, расследование – разоблачат или не разоблачат? Уже очень скоро хоронить его выйдет чуть ли не весь Петербург… А сейчас Фёдор Михайлович сидит в тишине своего кабинета, который служит ему и столовой, и спальней. Сидит великий русский писатель и высчитывает на листке бумаги количество своих потенциальных читателей – с учётом уровня образования российского народонаселения, его читательской активности и покупательной способности. Результаты расчётов неутешительны… Последними словами Достоевского, обращёнными к жене, будут: «Бедная… дорогая, с чем я тебя оставляю… Бедная, как тебе тяжело будет жить». На пути к успеху не бывает больничных. Дэн Вальдшмидт А эти бесконечные повторы, целые страницы текста, где проговаривается и переговаривается одна и та же тема, ситуация?.. Он же сдавал «авторские листы». Он обязан был сдать определённый объём текста. Причём кусками сдавал, чтобы в журнале литературном печататься, а в журнале печатался – потому что это выгоднее было в три-четыре раза, чем отдельной книгой роман издавать. Вот ему и надо было нагнать определённый объём каждой главы – строго в норму, установленную журналом. А как он от своих кредиторов скрывался? Как договор с издателем Стелловским подписал и чуть в абсолютной кабальной зависимости от него не оказался? Если бы не сдал роман к сроку, то Стелловский получил бы все авторские права на прежние книги писателя и на десять будущих. Потом Фёдор Михайлович в полицейском участке документировал, что вовремя «Игрока» закончил, чтобы санкции по договору на него не обрушились (тогда Стелловский сбежал, чтобы сдачу романа сорвать, а Достоевский утром условленного дня пошёл в полицию и справку взял, удостоверяющую, что роман готов). Почти все люди охотно расплачиваются за мелкие одолжения, большинство бывает признательно за немаловажные, но почти никто не чувствует благодарности за крупные. Франсуа де Ларошфуко Достоевскому советовали и «негров литературных» нанять, как это теперь называется, потому что он никак не поспевал к сроку. Но, к счастью, в его жизни появилась Анна Григорьевна – стенографистка, которая впоследствии женой его стала, и успел. Анна Григорьевна потом, кстати сказать, книгами мужа прямо на квартире Достоевских торговала, чтобы книжной лавке (перепродавцу, как бы мы теперь сказали) не переплачивать. Представляете – приходите вы на квартиру Достоевского, что рядом с Кузнечным рынком, и покупаете у жены Фёдора Михайловича книжку со скидкой. А за стеночкой гений пишет следующую… Но мы же этого ничего не знаем. У нас всё какой-то туман, дурной романтизм в голове. «Да, были люди в наше время, не то что нынешнее племя…» Они о деньгах не думали, они вот, понимаешь, великую литературу взращивали, днями и ночами о душе думали. Это от безграмотности весь романтизм. Ясность – вещь двусмысленная. Ясность – это то, о чём, с одной стороны, нечего сказать, а с другой – можно говорить до бесконечности. Ролан Барт В своём последнем письме, адресованном издателю Любимову, Фёдор Михайлович писал не о своих творческих планах… Он интересовался, когда же наконец тот выплатит ему 4000 рублей за последний роман. Своей знаменитой фразой – «Деньги – это чеканная свобода» – Фёдор Михайлович ответил на вопрос о комплексах, связанных с деньгами. Он так ответил на этот вопрос самому себе, и так, вероятно, следует отвечать на него нам, если мы хотим покончить с собственными «денежными» заморочками. К сожалению, мы стыдимся смотреть туда, куда не смотреть просто нельзя. Есть реальность, и она вовсе не так романтична, как может показаться. Многие весьма достойные люди, которыми мы сейчас гордимся и считаем национальным достоянием, испытывали финансовые проблемы. Быть человеком – значит обладать чувством неполноценности. Альфред Адлер Глупо думать, что они питались воздухом, жили в казённых хоромах, а костюмы у них где-то на специальных деревьях росли, и те их снимали, как яблоки с яблони, – по мере надобности. Так что фраза о «чеканной свободе» – это не для красного словца. И есть в деньгах эта свобода, эти возможности. Хотя, конечно, и многое другое в них тоже есть. Но мы должны научиться жить с деньгами. И хотя объективно они являются «неизбежным злом», нам, вероятно, следует думать о них проще. Деньги не заслуживают к себе такого пафосного отношения. Деньги – «чеканная свобода». С горечью, трудом, потом и кровью заработанные, но понятно – ради чего. Ради свободы. Впрочем, если её внутри нет, то и чекань не чекань – толку от них не будет. Глава восьмая Красивая-красивая жизнь Богатство лучше, чем бедность, – но только по финансовым причинам. Вуди Аллен