Будущее тревожит нас, а прошлое нас держит. Вот почему настоящее ускользает от нас. Гюстав Флобер Первое: запредельная убыточность той сферы деятельности, в которой вы заняты, и очень маленькая вероятность, что производимый здесь продукт (услуга) будет востребован в ближайшее время. Например, советские инженеры двадцать лет прожили в забытьи – кто они такие и зачем нужны, никто даже не вспоминал. Сейчас специальность снова востребована, но двадцать лет – это срок. И видимо, было правильным решением тогда от неё отказаться. Второе: вынужденность, например сокращение или выход военнослужащего на пенсию. Но тут много проблем – ты долгое время был узким специалистом внутри какой-то профессии. Возможность того, что мы можем потерпеть поражение в бою, не должна мешать нам сражаться за дело, которое мы считаем справедливым. Авраам Линкольн Скажем, офицер, имеющий высшее инженерное или юридическое образование, с переходом на гражданскую службу теряет очень многое. Привычные профессиональные связи теперь утрачиваются. Инженерное дело в военной отрасли и военная юриспруденция – это всё-таки не то же самое, что гражданские специальности с аналогичными названиями. Есть повод задуматься. Ну и, наконец, третье обстоятельство, которое должно сподвигнуть человека «изменить» своей профессии: когда у тебя появляются реальные перспективы в более прибыльной индустрии. Если преподавателя географии родственник позвал в свою фирму работать менеджером, возможно, это и неплохое решение, но вряд ли тут человека ждёт большой успех. Если хорошо подумать, то в запасе наверняка отыщется подходящий опыт. Саймон Хартли Но представьте себе туристическое агентство, которое может выжить сейчас, только если оно предлагает туристам эксклюзивные маршруты. Непал с Тибетом, Амазония с центральной Австралией, прерии и степи… Кто это сделает лучше человека, который обожает географию? Так хвататься за любую работу или не хвататься? В чрезвычайных ситуациях – да, безусловно. Но во всех остальных случаях я бы думал о том, как развить то, что ты уже делаешь, потому что в этом ты мастер и у тебя есть в этой области фора по сравнению с другими людьми. Елена обратилась ко мне в программу с «пустяшной», как, наверное, скажут некоторые, проблемой. Впрочем, эта «пустяшная» проблема довела её до полнейшего отчаяния. Жизнь Елены, без преувеличения, представляла собой наглядный пример того, чем может обернуться для человека патологический страх бедности. Ведь именно этот страх и вогнал Елену в нищету. Если вы отбросили идеализм ради выгоды, то утратили гуманистическое начало, а значит, и потенциал для того, чтобы стать значимым. Рик Джойнер Елена – очень талантливая швея, даже можно больше того сказать – модельер. Она работала на дому. Все заказы выполняла по собственным эскизам, всегда с выдумкой, очень аккуратно и непременно по принципу – каждому заказчику индивидуальный подход. Годы шли, ценность денег снижалась, но Елена не решалась поднять цены на свою работу. Объясняла она это просто: «Разбегутся заказчики, а мы с дочерью останемся без куска хлеба». На предложение всё-таки пересмотреть свои расценки Елена реагировала панической реакцией – мол, нет, и баста, это будет катастрофа, умрём с голоду, даже не уговаривайте. Хваталась Елена, разумеется, за все заказы подряд: кому юбку, кому пиджак, кому брюки, а кому вечернее платье и маскарадный костюм. И так изо дня в день. Работала по двенадцать часов в сутки, а то и больше, в результате – никаких сил, никакой личной жизни и даже возможности нормально пообщаться с ребёнком. Но в денежном выражении за все эти старания и страдания она получала лишь жалкие крохи. В течение целого года Елена так и не смогла скопить деньги, чтобы купить любимой дочери недорогой компьютер. Впрочем, какой там компьютер, в холодильнике – шаром покати. В общем, на глазах слёзы, голос дрожит, жить не хочется – хоть в петлю. Что на это может сказать психотерапевт? Честно признаюсь – затруднительная ситуация. Психотерапевт – он же не аналитик швейно-модельного рынка всё-таки. Но я призвал на помощь весь имеющийся у меня здравый смысл и рассудил следующим образом. Моя гостья пыталась конкурировать с условным Китаем, который предлагает много дешевой одежды, но при этом сама Елена работает так, словно она главный дизайнер парижского модного дома «от кутюр» – каждому клиенту индивидуальный подход и нестандартные решения. Женится ли эта корова с этой газонокосилкой? Дополнить друг друга – дополнят, а вот телят у них точно не будет. Это я и попытался объяснить Елене. Если вы делаете уникальную работу, у этого есть свои преимущества – например, человека с нестандартной фигурой китайский рынок оденет, но не украсит. И вполне очевидно, что такой человек будет готов заплатить больше за индивидуальный подход швейных дел мастера к своей фигуре. Если вы считаете, что должны иметь ответы на все вопросы, прежде чем начать, рискуете не начать никогда. Саймон Хартли Кроме того, оригинальности китайский рынок тоже предложить не в состоянии. Соответственно, тот, кто ищет оригинальность, тоже заплатит больше, нежели за обычный, тривиальный продукт. Отсюда вывод: поскольку мы не китайский рынок и имеем свои конкурентные преимущества, то наша работа должна стоить дороже, чем вещи на китайском рынке. Кто хочет экономить – вперёд, на рынок, а кто хочет то, что ему нужно от нас, – милости просим, но это будет дороже. Разумеется, я неоднократно уточнял у Елены, уверена ли она в том, что её продукция действительно имеет те конкурентные преимущества, которые заявляются в качестве таковых. Но моя гостья настаивала, что это действительно так. Ну, коли так – надо решаться и бросить вызов своему страху. Если ты уверен, что твой труд неправильно оценён, надо действовать. Ваш путь – искать, что вы можете предложить людям, чего другие не могут. Даниэль Буррус Мы начали с того, что составили для Елены – прямо на программе – новый прейскурант на её услуги. Цены в нём поднялись по разным позициям – где в два, а где даже в три, в четыре раза. На том, собственно, наша беседа и завершилась. Что же случилось дальше?.. Врать не буду – об этом оставалось только догадываться. Но вот наступает Новый год, мы готовим предновогоднюю программу и приглашаем бывших участников «Доктора Курпатова» снова появиться в студии, чтобы они рассказали о своих успехах всем телезрителям. Вообще говоря, мы часто это делали, и у меня в студии регулярно появлялись так называемые «возвратники» – герои программы, которые спустя какое-то время возвращаются к нам, чтобы рассказать о том, что произошло в их жизни. А тут и вовсе Новый год – без «возвратников», понятное дело, никак не обойтись. Чтобы идеи проросли и пустили корни, о них надо заботиться. Пусть ваш ум станет для них теплицей – безопасной средой, где они могут расцвести. Саймон Хартли Мои редакторы обзванивают людей, которые были героями моей программы в течение года, беседуют с ними, а потом докладывают «вести с полей» шеф-редактору программы и мне. Надо сказать, что это самая приятная часть работы на телевидении (я называл эту чудную процедуру «Пункт Приёма Вашей Радости»). И вот мы сидим с замечательной Юлей Бредун, принимаем радости от одного из редакторов, как вдруг она говорит: – Андрей Владимирович, а помните Елену, которой вы новый прейскурант на пошив вещей подписывали?! Ох! Я аж весь напрягся: – Все живы, я надеюсь? – пытаясь обратить всё в шутку, говорю я. – Да какое там! Живее всех живых! Наше благополучие – лишь равновесие обстоятельств, и мудрость состоит в том, чтобы не дать непредвиденному опрокинуть это равновесие. Роберт Бриджес Ну и дальше подробности… Елена вернулась домой в родной город с этим новым прейскурантом, повесила нашу с ней бумаженцию на стену и стала ждать заказчиков. Конечно, многие, увидев эти цены, отказались от её услуг и благополучно отправились на вещевой рынок. Впрочем, отказались – что характерно – именно те, кто никогда по-настоящему и не относился к Елене как к хорошему профессионалу. Но многие, причём большинство, – остались. Почему остались? Потому что, как призналась потом одна из заказчиц Елены в интервью нашему корреспонденту: «Елена – мастер. За то, что она делает, я готова ещё в два раза больше платить». Елена, конечно, стала героиней новогодней программы «Доктор Курпатов». Наша съёмочная группа ездила к ней в город, засняла и новый компьютер дочери, и самого счастливого ребёнка, который с гордостью рассказал на всю страну о том, как преобразилась её мама и что теперь они вместе гуляют, отдыхают и занимаются. – Заказов стало меньше, времени стало больше, а заработок стал выше, – со светящимися на сей раз глазами рапортовала Елена. Жить – значит меняться, меняться – значит взрослеть, а взрослеть – значит непрестанно творить себя самого. Анри Бергсон Не знаю, стоит ли это добавлять, но, наверное, скажу… За десять лет до нашей встречи Елена потеряла мужа – очень состоятельного человека, с которым жила душа в душу и как за каменной стеной. То есть Елена потеряла и мужа, и отца своего ребёнка, и кормильца, и вообще – всё, что у них было. Буквально – настоящий крах. На руках у Елены осталась годовалая дочь, а в самих этих руках был один навык – шитья. Так прежнее хобби Елены, её увлечение превратилось в профессию, которая, правда, из-за страха безденежья на протяжении всех этих десяти лет позволяла женщине лишь одно – сводить концы с концами, но не жить. А теперь Елена начала жить… Вот такие дела. В общем, если говорить о паническом страхе перед безденежьем, то, я думаю, надо обращаться не к психотерапевту, а к самому себе. Обращаться с вопросом: «Чего сидим? Встали, пошли работать. И улыбаемся!»