Я хотел ему пояснить за «таких», но не стал. Это сейчас было не разумно. Доктор просто выпендривался перед красивой девушкой. — Давай, Бодров. Выздоравливай, — обратился ко мне доктор, садясь на пассажирское место и захлопывая дверь. Передние окна в микроавтобусе были опущены. Я посмотрел ему в глаза и ответил: — Спасибо, — доктор. А после короткой паузы добавил, — Даст Бог — свидимся ещё. Он сощурил веки, выдержал мой взгляд, покачал головой как лев, машущий гривой. — Бога нет. Странный ты парень, Максим Бодров. Так. Видимо, и про Бога тоже нельзя. Даже просто так. Николаич повернул ключ зажигания, характерно зажужжало реле стартера. Слегка потужившись, взревел двигатель. Я узнал его рык — так заводились и звучали старые «Волги». Теперь очень редкие авто в моем времени, в будущем. Наталья помахала отъезжающим ручкой. У нее были изящные тонкие кисти, отчего она смотрелась хрупкой. Подойдя к двери, я потянул за ручку пропустил ее вперед. — О, оказывается, вы джентльмен, молодой человек — поиронизировала с приятной улыбкой надо мной доктор, но не стала отказываться от моего жеста и прошла первая в дверной проем. В приемном было совершенно пусто. Я невольно взглянул на ее ягодицы. Замечательной чудо природы, да и только. Из тонкой талии росла круглая попа-персиком. Она плавно переходила в стройные загорелые женские ноги, обутые в белоснежные тряпочные кеды без шнурков. Бывает такое строение кожи, когда у девушки приятно разглядывать естественные линии проступающих мышц. Доктор, сопровождавшая меня, имела именно такую кожу. — Смотри, глаза не сломай, — с ее лица не сходила улыбка. Не понятно, от чего у нее было прекрасное настроение. То ли от моего внимания, то ли от того, что скоро должна закончится смена, а может быть у нее просто был легкий характер. Хотя про характер — это вряд ли. Она довольно жестко поговорила с доктором Смирновым, который распушил хвост. Интуиция подсказывала мне, что между ними, что-то было, но доктор подвел ее, и, теперь она морозила его — держала на дистанции. Впрочем, моя интуиция могла меня обманывать. — Уже. — Что уже? — Уже сломал, — сказал я и улыбнулся ей в ответ. Мы зашли с ней в процедурный кабинет. — Значит придется лечить и сотрясение мозга, и поломанные глаза. — Мне кажется, что я, увидев вашу красоту, доктор, уже почти выздоровел. Интуиция подсказывает, мне что если вы просто согласитесь пойти со мной на свидание, то мне никакого лечения не потребуется. Все снимет, как рукой. — А моя интуиция подсказывает, что ты еще несовершеннолетний. И к тому же очень наглый, — ее тон оставался веселым, она заглянула в карточку — снимай футболку. — Зачем? — в душе мелькнула надежда. Нет ну а вдруг я ей настолько понравился? Но моим грезам не суждено было сбыться. Надежда тут же растворилась, потому что она вставила наушники фонендоскопа в ушки и начал меня слушать. — Слушать твои легкие буду. Не дыши, дыши, — она наклонилась и, о Боже, я увидел ложбинку между двух аккуратных грудей. В душе поднялась волна и прокатилась по всему телу. Я уже и забыл, что такое подростковая впечатлительность и гормональные всплески. Я выполнил все её указания. — Ну как, доктор жить буду? — спросил я одеваясь. — Будешь, будешь, — ответила она, заполняя бумаги, — Что ты там наплел насчет сотрясения. Ты из-за милиционеров? Приезжали? — Я ничего не плел. Это ваш доктор Смирнов со скорой так решил. Я просто молчал. Можно личный вопрос? — Нельзя. — Я все же спрошу. Доктор, а что вы завтра вечером делаете? Можно я вас приглашу в кафе-мороженое? — Ты завтра вечером занят. — Это чем же еще? — Своим лечением. Ты будешь находится здесь недельку. Полежишь, полечишься. А там как зав. отделением решит. — Вы же сами сказали, что нет сотрясения. — На первый взгляд нет. Но тебя побследуют и поставят диагноз. Если сотрясения нет, то держать тебя тут никто не станет. — А может сейчас меня опустите доктор? Меня дома ждут, у меня на носу выпускной и к вступительным готовиться надо, — я вспомнил, что июнь, а значит десятиклассники готовятся поступать в ВУЗы. — Не имею права. Больница теперь в ответе за твое здоровье. Раньше надо было думать, когда в драку лез, о доме и экзаменах. Написано заступался, хоть красивая была? — Как ангел чистой красоты. Но вы все равно красивее и привлекательнее. Вы… Вы просто богиня, — я широко улыбался. Доктор хмыкнула. — Как гений чистой красоты, а не ангел. Чему вас учат? Ты определись, кто тебе больше нравится богини или ангелы. Она придвинула к себе дисковый телефон и набрала на нем три цифры. — Анечка, это Наталья Филипповна из приемного. Забирай больного. — Доктор вы прекрасны и коварны одновременно, это огненная смесь. Мужчины такое обожают. Но вы поступаете несправедливо, отвергая меня. Я думаю, вы будете сожалеть об этих минутах всю свою жизнь. Кстати, можно позвонить? — Болтун, — было видно, что мои заходы ее забавляли, она не относилась к ним серьезно, но я чувствовал, что ещё чуть-чуть и у меня появится первый друг. — Доктор, вы простите меня. Вы, правда, очень красивая. Я понимаю, что разница в возрасте. Я хотел тут одной… — я сделал паузу, —нос утереть, поэтому вас приглашал. — Это кому? — Да сложная история… — Что прям сердце разбила? — Ну не разбила. Я не знаю откуда у меня эти тайные ключики от женских сердец, но к моменту прихода Анечки, доктор приемного отделения Маркарова Наталья Филипповна пообещала сходить со мной и в кафе-мороженное и на дискотеку, после того, как меня выпишут. — Доктор, скажите, а с вашего телефона можно позвонить домой? А то моя родня волнуется. — Нет, это внутренние, но вестибюле есть таксофон, с него можешь и позвонить. Она протянула мне медную монетку достоинством в две копейки, которую вытащила из красивой хрустальной пепельницы, наполненной мелочью. Анечка оказалась пухлой, розовощёкой медсестрой с надутыми ручками. Она оглядела меня с ног до головы с наигранным подозрением. — Это он больной? — она фыркнула, — что-то не видно. Пошли, пациент. Она разочарованно отвернулась и зашаркала тапочками на своих толстых ногах с сторону лифта из которого появилась. Я поблагодарил врача приемного отделения и последовал за ней. Когда мы дошли, я обернулся и увидел, что доктор задумчиво смотрит нам вслед. Двери лифта отворились, и я вошел в него вслед за медсестрой. Она заглянула в мою карточку, которую держала в руках. — Тебя рвало, Бодров? Я не понял вопроса. И переспросил. — Что простите? — Блевал, спрашиваю? — А. Нет. То есть, я не знаю. Не помню. — Понятно.