Могли и упечь, чего доброго. Или, просто, остановить и поинтересоваться откуда я, такой красавец, свалил. Больница, хоть и считалась первой и центральной, находилась на окраине города. Прикинув, что с момента, когда бабушка и неизвестная «краля» ушли из больницы прошло не более пятнадцати минут, я решил попробовать догнать их на автобусной остановке. Вряд ли бабушка пошла бы домой пешком. Холмистый ландшафт с крутыми подъемами и спусками не располагал пожилых людей к длительным пешим переходам. Я не знал, как часто ходят автобусы, но надеялся, что они не успеют уехать, тем более в выходной день. По моим расчетам выходило, что я успею увидеть их до того, как они отъедут. Пробравшись сквозь дыру наружу и спросив у первых встречных прохожих, где находится остановка, я рванул туда. До остановки оставалось уже метров двести пятьдесят-триста, когда я увидел, как белый ЛАЗ(*марка автобуса, производимого на Львовском автобусном заводе) с красными полосками стоял на остановке, и небольшая толпа пассажиров заспешила выстроиться в очередь в салон. Они поднимались по резиновым ступеням, оббитым алюминиевым уголком. Я не успел разглядеть сели ли мои в автобус — был слишком далеко. К тому же я не знал, как выглядит «краля». Поэтому я решил не бежать на остановку. Все равно я не успевал. Воспоминания Максима Бодрова подсказывали, что есть путь, позволяющий срезать маршрут через ближнюю усадьбу-музей. Автобус будет долго петлять по улицам, взбираясь и опускаясь по городским холмам с остановками. Внутреннее чутье подсказало, как двигаться по улочкам и тропинкам, чтобы не свернуть с маршрута. Видимо, все эти места в детстве я облазил вдоль и поперёк. Я быстро шагал, иногда переходя на бег и делая короткие перебежки. Время близилось к десяти утра и солнце начинало припекать. Зацветали сады и воздухе носились цветовые и медовые ароматы. Весело щебетали птицы. Горожане занимались своими делами в домах, огородах и квартирах. Заметив, что резинка между пальцев на правой вьетнамке вот-вот выскочит, я остановился поправить обувь на баскетбольной площадке с одиноким кольцом с потрепанной сеткой корзины. Мимо площадки, на которой стоял столб с щитом, к морю спускались отдыхающие. Они несли зонтики, сумки с покрывалами и фруктами, надувными кругами и матрасами. Ярко светило солнце, пахло солью и морской пеной. Из распахнутого окна напротив звучал голос Лещенко, певшего про родительский дом, начало-начал. Я сто лет не слышал эту песню. Прибрежная городская вновь жизнь просыпалась. К пандусу продуктового магазина на первом этаже дома напротив задом припарковался Газон с надписью «Молоко». Водитель с бумагами в руках постучал в обитую оцинкованным листом дверь. Из заднего входа вылез заспанный грузчик с длинным металлическим крюком с изогнутой ручкой, похожей на полутораметровую кочергу. В машине рядами и колоннами стояли проволочные ящики с продукцией молочного комбината. Он ловко подхватил крюком самый нижний ящик, на котором стояли пять таких же и потащил их по полу на склад. Чистейшие стеклянные бутылки со свежим молоком звенели и ярко сверкали своими фольгированными крышками. Молоко сверкало серебряными, кефир зелеными. У дверей висела табличка с надписью: «Распивать спиртные напитки запрещено». Тут же напротив на стене была выложена великолепная мозаика с надписью: «Миру Мир» и изображением голубя мира. Я получал огромное удовольствие от увиденного моря, неба, городских улиц и их шума. Людей, атмосферы, настроения. Это были теплые и радостные чувства. Заодно я оценивал своё физическое состояние. Ноги и дыхалка были пока слабоваты. Всё это нужно было подтянуть. Мне очень захотелось сходить на море и поплавать. Ощутить обволакивающую мое тело прохладную гладкость морской воды. Мощно загребать двумя руками баттерфляем, потом перевернуться на спину и полежать на волне. Понырять с пирса, достать рапанов, а потом отогреваться на раскаленной мелкой гальке, разглядывая окружающих. В прошлой жизни на море я не был целую вечность. Одному ездить в отпуск стало не интересно. Я всё собирался, но так и не удалось. В той я давно уже жил в столице. Хотя долгое время мечтал о маленьком домике на берегу моря. Мечты сбываются, подбодрил себя я и прибавил ходу. Минут за пятнадцать я добрался до места куда направлялся, обогнав неторопливый, как и всё вокруг, автобус. В этом мире было много жизни, света, звуков и запахов, но, практически, отсутствовала спешка и суета. Проскочив мимо центрального рынка, я вышел в переулок, который должен был вывести меня к остановке у нашего дома. Вдруг, троица парней перегородила мне путь. — Ну что Бодров? На ловца и зверь бежит? Я тебя вчера после вашей с Машкой репетиции звал на улицу, чё не вышел? Я посмотрел на них. Лидер крепкий и спортивный, белобрысый атлет, высокомерно смотря на меня, сложив руки на груди. — Иди сюда, — сквозь зубы сказал второй, — давно тебе щелбанов не давали. Руки аж чешутся. Я вгляделся в их физиономии, но никого из них не вспомнил. Видно, Макс Бодров имел с ними какой-то конфликт. — Что надо? — Иди сюда, я сказал! — второй не унимался. Но я не собирался давать ему преимущество и не сдвинулся с места. «Это мы уже проходили, родной.» Я знал, что таких персонажей бесит. — Смешной ты, если я тебе нужен, то сам подходи, — я улыбался во весь рот. — Да я тебе пасть… Он не успел договорить лидер троицы толкнул его в бок. И обратился ко мне: — Слышишь, Бодров, я тебе говорил, чтобы ты Машку не лапал во время танца? Ты же знаешь, что она моя? Я ждал, когда он закончит и рассматривал его кулаки, пытаясь увидеть мозоли. — Ты че ее за бедра облапал вчера? А? — он был агрессивен и немного сдвинулся вперед. В голове промелькнули элементы моего танца с девушкой, которую я еще пока ни разу не видел, с момента попадания в тело юноши Макса. — А где ты увидел, чтобы я ее лапал? Мой соперник вскипал. — Как это где, урод⁈ Она, когда свою ногу на твою закидывала — ты ее за ляжку хватал. — Слушай, это танго. Я не хватал и не лапал, как ты изволил выразиться. Я ее придерживал. Элементы танца выбирает хореограф. Ты знаешь, что нас поставили в пару. Что же ты сам с ней не танцуешь, вместо того, чтобы нести мне несусветный бред? Не умеешь танцевать — отвали. — Ты что, Бодров страх потерял? — Ага, потерял. Вы случайно не находили? — я продолжал улыбаться и держать его на дальней дистанции. Мой противник быстро оглянулся через плечо, и увидев безлюдный переулок хищно ухмыльнулся. — Ну ты сам напросился… сча я тебе его найду — в следующее мгновение мой соперник широко, по колхозному замахнулся и был встречен двумя левыми хуками подряд. Я целился в подбородок. Первый прошел, но на втором белобрысый инстинктивно опустил голову вниз и получил в нос. Брызнула кровь. Мой противник, почувствовав теплое, начал трогать струю крови руками. Он наклонился вперед, чтобы не запачкать свою одежду. Второй видя эту ситуацию, дернулся ко мне, но я поднырнул ему под мышку, и оказавшись у него слева сбоку всадил ему четкую скоростную тройку. Бум-бум-бум. Раз-два-три. Вырубить мне силенок не хватило, но оглушить и ошарашить гада я смог. Он покачивался и пытался понять, что произошло. Они явно не ожидали, что я готов дать отпор. Видимо, раньше Макс Бодров избегал конфликтов с ними. Третьего я шуганул подскоком. Тот развернулся и отбежал на десяток метров. — Сука, Бодров ты мне нос разбил! Я посмотрел на костяшки своих кулаков. Все целы. Отлично получилось, ни первому, ни второму я не попал по зубам.