– А я была на выставке, – сообщила Шельцова. – Андрей Васильевич предоставил около десяти картин. «Пейзаж с церковью» Сергеева, «Таинственная зима» Перова… Еще помню шедевр Мартена «Облака над речкой», это конец восемнадцатого века… С этими словами она открыла шкаф и выдвинула ящик с картотекой и журналами. – Мы разговаривали с Протасовым, – продолжала вспоминать Ольга, листая пухлый журнал. – Он рассказал, что картины – не единственное его хобби. Он также интересовался рукописями писателей и поэтов, как современников, так и наших классиков, ставших легендой… – Ольга, ваша память просто поражает, – восхитился Артем. – Я был морально готов к тому, что об этой выставке вообще никто не вспомнит. – Как можно забыть такого колоритного мужчину, Артемий Андреевич? – Ольга будто даже обиделась. – Андрей Васильевич мне показался удивительным и интересным человеком. Он отлично выглядел для своих лет, хотя зрение у него уже было неважное. Я даже помню, какие на его пиджаке были награды: орден Славы, орден Знак Почета, орден Трудового Красного Знамени… Павлова удивила широта познаний Ольги в области фалеристики. Хотя, чему удивляться – ведь она работает экспертом. Между тем его новая знакомая нашла нужный реестр и вслух прочитала: – Так… Выставка состоялась 14–22 апреля 2018 года… Русские художники конца XIX и первой половины XX века… Собственник – Протасов А. В. Вот перечень картин: Рашевский, «Пейзаж с рекой», Сергеев «Пейзаж с церковью», Киселев «Чайки над морем»… Мартен «Облака над речкой»… Я отсканирую список и перешлю вам. – Вы позволите? – попросил Артем, и Ольга передала ему журнал. – Скажите, Андрей Васильевич, случайно, не обмолвился о дальнейшей судьбе своей коллекции картин и рукописей? – спросил он. – Ну, мол, вдруг он планировал их завещать кому-либо? Передать в качестве дара? – Нет, не припомню такого, – призналась эксперт. – Хорошо. Как я понял, ваша работа заключается в оценке того или иного предмета искусства, так? – Совершенно верно. Артем вернул ей журнал. – Можете навскидку определить примерную стоимость картин, которые экспонировались на вашей выставке? Ольга задумалась. – Вас интересует каждая картина по отдельности или все собрание в целом? – Возьмем хотя бы работу Ворошилова «Охота. Псковичи». Или Богатова «По грибы». – На аукционах итоговая цена подобных картин могла бы составлять порядка трех-четырех миллионов. Нельзя забывать о качестве полотен, поскольку оно тоже имеет значение на торгах, – добавила Ольга. – Понятно. Как вы полагаете, все картины Протасова можно было бы продать, скажем, за двадцать миллионов? Девушка пожала плечами. – Вполне. Если продавцу некуда спешить, за такие работы можно выручить и побольше. – А рукописи? Можете приблизительно оценить рукописи, к примеру, Ахматовой, Шолохова? Пастернака? Твардовского? – На них нужно взглянуть, Артемий Андреевич. – К сожалению, пока это невозможно. – Павлов развел руки в стороны. – Может, вы приоткроете завесу тайны дела, которого ведете? – спросила Ольга, чуть наклонив голову. – Извините, если мой вопрос показался вам бестактным. – Вопрос нормальный и естественный, особенно если учесть, что вы помогли мне. После открытия наследства писателя ко мне обратилась его вдова. Судя по всему, мошенники положили глаз на имущество, которое по праву принадлежит ей и ее дочери-инвалиду. По мере разбирательства всплыла тема картин и рукописей. И ваш музей – последняя точка, где коллекция писателя была выставлена на публичное обозрение. – Да, печально, – со вздохом сказала Ольга. – Мне известны похожие случаи, когда после смерти коллекционера к его родне, словно стервятники, слетались нечистоплотные любители наживы. В моей практике был случай, когда умер коллекционер военной миниатюры, в частности, солдатиков. Его коллекция насчитывала порядка семидесяти тысяч фигур, общая стоимость которой была около полумиллиона долларов. Дочь жила отдельно и когда приехала, у дома уже поджидали скупщики. Не разбираясь и не вникая в тему, женщина просто отдала им всю коллекцию солдатиков вместе с полками за несколько тысяч рублей, в то время как предприимчивые дельцы перепродали раритеты в сотни раз дороже… Слушая Ольгу, Павлов вспомнил о пресловутом «Центре помощи “Гарантия”». – Ольга, а такие фамилии, как Сацивин или Коржина, вам ни о чем не говорят? – внезапно спросил он. – На всякий случай поясню: пару лет назад гражданку Коржину задержали при попытке вывоза старинных бронзовых изделий. Эксперт слега наморщила лоб, погрузившись в воспоминания. – Странное совпадение, – задумчиво проговорила она через некоторое время. – Несколько лет назад я работала в экспертном управлении при Министерстве культуры. Однажды ко мне обратилась женщина со схожей фамилией… То ли Кожина, но вполне возможно, что и Коржина. Она намеревалась вывезти из России два коллекционных кинжала и за денежное вознаграждение просила выдать справку о том, что это всего лишь декоративные муляжи. Мы выяснили, что это не муляжи, а настоящие раритеты. Я ответила отказом. Эта дама плюнула мне на стол и так хлопнула дверью, что у меня стекла в окнах задрожали. – Ничуть не сомневаюсь, что мы говорим об одном и том же человеке, – сказал Павлов. – Как практикующий юрист в такие совпадения я не верю. В той ситуации вам лучше было бы согласиться на предложение Коржиной, а после довести информацию о предложении взятки в органы правопорядка… Это надолго поумерило бы ее пыл. А что насчет Сацивина? Это ее супруг. Ольга покачала головой. – Человек с такой фамилией мне точно незнаком, – уверенно сказала она. – Что ж, вы мне очень помогли, – подвел итог Артем. – Не скрою, с вами очень приятно работать! Эксперт зарделась от смущения: – Мне тоже было очень приятно. Надеюсь, вы не зря потратили свое время. Павлов вынул из бумажника визитку, протянул ее девушке. – Я буду вам очень признателен, если вы вспомните что-то еще по этому делу. И вообще, буду рад вашему звонку! – Благодарю, Артемий Андреевич… Вот, возьмите и вы мою визитку. – Можно просто Артемий. Или Артем. – Принимается, – улыбнулась Ольга. – Позвольте, я вас провожу. В квартире покойного Лишь когда приятели покинули территорию гаражей и съездили за ключом, Эд немного успокоился. Впрочем, его измученный мозг, потрясенный двойным убийством в гаражном боксе, все равно требовал разрядки. Алекс справедливо решил, что пара банок крепкого пива для начала отлично сойдут, благо деньги у них теперь были. Они пристроились за магазином, усевшись на облезлый заборчик, ограждающий газон. – Идем к бате? – задал вопрос Эд, жадно отхлебывая из банки. – Попозже, – ответил Алекс. – А че ждать? – Потому что теперь нужно продумывать каждый шаг, тупица, – раздраженно сказал тот. – Если ты сейчас нарвешься на соседей, они наверняка потом ментам настучат, что видели нас. Эд озабоченно потер подбородок. Он слишком устал и вымотался, чтобы сообразить, о чем говорит приятель. А учитывая, в какую историю они вляпались, отныне приходилось предусматривать, как заметил Алекс, каждый чих и пук… – Я скажу, что я его сын, – не слишком уверенно произнес он. – «Я его сын», – передразнил Алекс, сделав долгий глоток. – А ты когда последний раз навещал своего папашу? – Ну… года три назад. – А теперь прикинь – твоего батю находят с проломленной башкой, и в этот же день тебя видят соседи возле его хаты. Даже идиот поймет, что-то здесь не так! – Мы же все подчистили там, в гараже… – Тебе нужны лишние вопросы от легавых? – разозлился Алекс. – Пойдем ночью. Сейчас еще водочки возьмем, у меня тоже никак мандраж не проходит… И сигарет заодно. Еще, кстати, неизвестно – вдруг твой ключ не подойдет. Так, за разговорами, ленивым потягиванием пива и бесконечным курением, прошло два часа. Только когда стрелка часов перешагнула полночь, друзья затушили окурки и быстро зашагали прочь. * * * Им повезло дважды. И в подъезде, и на лестничной клетке было пустынно и тихо, как в склепе, тишину нарушало лишь едва слышное гудение флуоресцентной лампы, помаргивающей под потолком. Ключ тоже подошел, и это было отличным открытием. Они проскользнули внутрь квартиры, закрыв за собой дверь. – Свет включать? – спросил Эдуард, вспомнив предостережение друга. – С улицы будет видно… – Правильно мыслишь, – похвалил Алекс, гремя пакетом с бутылками. – Ничего, как-нибудь… – Идем в комнату, – решил Эдуард. Спотыкаясь о разбросанную обувь, они прошли в единственную комнату, и Алекс чиркнул зажигалкой.