Мы тоже пожали ему руку, потом двинулись дальше. Моя жена считала, что ехавший впереди Молодой Орел где-нибудь остановится, чтобы подождать нас. Но я был другого мнения и не ошибся. Юноша отделился от нас, чтобы не мешать. Он полностью был уверен в успехе нашего прорыва и просто не хотел присутствовать при очередном позоре своих братьев индейцев. Я был убежден, что мы встретим его теперь лишь на месте. Мы прошли еще несколько постов. Больше нас никто не задерживал. Индейцы расступались и отходили в сторону. Недоверчивые взгляды, которые они бросали на нас, красноречиво говорили о том, что они уже получили касающиеся нас указания. Я предположил, что с легкой руки мистера Оки-Чин-Чи нас ожидает такой прием, который вряд ли даст нам повод для радости. Судя по некоторым приметам, мы приближались к цели. За одной из излучин реки перед нами предстал скальный колосс, возвышающийся над всеми вершинами окрестных гор, между которыми петляла река. Наконец вдали показалась палатка или нечто подобное, затем еще одна, еще и еще. Они вырастали как грибы после дождя, все ближе теснясь друг к другу. Казалось, мы ехали по улочкам огромного палаточного городка, направляясь к центру. Перед палатками сидели индеанки, провожавшие нас взглядами, свидетельствовавшими, что их уже известили о нашем прибытии. Детей не было видно: брать их с собой к горе Виннету запрещено. Мужчин — тоже. Похоже было, что они где-то собрались вместе. Береговые скалы расступились, дав нам возможность окинуть взором открывшееся перед нами пространство. — Великолепно! — не сдержался я. — Мой Бог, как прекрасно, какое чудо! — послышался полный восхищения голос Душеньки. — Неужели где-нибудь еще на Земле есть такое место?! — Нет, нет! — поспешил ответить ей старый Папперман. Представьте себе гигантский, вздымающийся ввысь на тысячу метров купол, опоясанный спиральными рядами уступов и увенчанный острыми пиками, похожими на башни. К нему прижимаются с трех сторон горы поменьше, образуя с восточной стороны единственную брешь — долину реки, по которой мы сюда и пришли. Так вот, этот гигантский купол и есть гора Виннету. Ее главная башня, созданная игрой природы в готическом стиле, возвышается до облаков, а ее заостренную вершину венчает сверкающая снежная оболочка. Весной снежная масса тает, потоки воды устремляются от камня к камню, от ущелья к ущелью, соединяются с талыми водами соседних вершин и вливаются в высокогорное озеро двумя водопадами. Но вернемся к главной вершине. Покрывающий ее редкий лес густеет книзу и, спускаясь до самого плоскогорья, переходит в кустарник и сочную траву прерии. Боковая вершина горы Виннету хотя и не так высока, как главная, но в Тироле, например, бесспорно, прослыла бы первой. Рядом с ней торчит древнеиндейская сторожевая башня, с которой хорошо просматриваются излучины реки и плоскогорье, вдоль которого тянется ряд построек, напоминающий о временах тольтеков и ацтеков. Там, наверху, живет Тателла-Сата, Хранитель Большого Лекарства. К его обиталищу ведет тропа, но ни одному смертному не позволено ступать на нее без особого на то позволения. Собственно говоря, гора Виннету — это не весь гигантский купол, а именно его главный пик. А вторая боковая вершина и есть гора Лекарства, которую должен троекратно облететь Молодой Орел, чтобы вернуть красным людям потерянное «лекарство». Раскинувшееся перед вершиной Виннету плоскогорье не выглядело пустынным: повсюду палатки и хижины покрывали его, образуя в двух уровнях как бы верхнюю и нижнюю части городка. В Нижнем городе я увидел только палатки, тогда как в Верхнем стояли еще маленькие хижины и даже какие-то деревянные постройки, назначения которых мы в тот момент понять не могли. Перед каждой палаткой было воткнуто в землю копье хозяина. На кострах что-то пеклось и жарилось — близилось время обеда. Место проведения конных состязаний и рукопашных схваток было размечено колышками. Еще одна огороженная площадка предназначалась для совещаний и других официальных церемоний. Население этих своеобразных городков составляли исключительно краснокожие, одетые преимущественно в индейскую одежду. Все внимание толпы, собравшейся на площадке, было направлено на нас. Но мы не торопились идти им навстречу. Мы наслаждались видом раскинувшейся перед нами панорамы гор и окрестностей. Ее грандиозность позволяла предположить, что здесь когда-то жили великаны, разъезжавшие на лошадях величиной со слона. Солнце стояло высоко, отбрасывая от нас короткие тени. Оно освещало каждую пядь этого благословенного места. От земли веяло силой и плодородием… Выйдя из оцепенения, мы переехали через древний арочный мост и на той стороне реки, тотчас же были окружены краснокожими. У каждого из них на рукаве была прикреплена повязка. Как мы позже узнали, это оказались представители службы комитета по поддержанию порядка. Окружив нас, индейцы остановились. — Вы те бледнолицые, которые бросили в воду мистера Антония Пэпера? — спросил нас на хорошем английском их предводитель. — Да, это мы, — ответил Папперман с усмешкой. — Вы будете наказаны! — Кем? — Комитетом! — Ах! И где же этот пресловутый комитет? — Там. Предводитель указал на огороженное колышками место совета. — Тогда идите туда и скажите, что мы сейчас придем. На таких наглецов стоит взглянуть! — Мы пойдем не впереди, а вместе с вами. Мы арестуем вас и приведем туда. — Вы — нас? — усмехнулся Макш. — Попробуйте! Он быстро направил своего мула прямо на индейцев, и мы последовали за ним. Краснокожие расступились, и мы помчались прямо к месту совета. Растерянные индейцы с криками побежали следом. — Место хорошее, — заметил я, оказавшись на площадке. — Снимайте поклажу! — Ого! — раздался вдруг знакомый голос. — Этот пленник еще и командует здесь! Это был Оки-Чин-Ча, а рядом стоял Уильям Ивнинг, «агент по всевозможным делам и вопросам». — Пленник? — переспросил я, подходя к ним ближе. Оба тотчас исчезли, уступив арену Саймону Беллу и Эдварду Саммеру, профессорам. Первый властно поднял руку: — Вы арестованы! — Кем? — Нами! Вы уже слышали у Наггит-циль, что ваше присутствие здесь неуместно. — Неужели? — Да. — Кто бы мог подумать! — Думайте что хотите, но я сказал: вы арестованы! — Значит, вы уже схватили нас и задержали? — Конечно, так и есть. — Хм, вы арестовываете всякого, кто мешает вам? Странно! Такая логика едва ли приличествует профессору философии. — Замолчите! Вы арестованы не потому, что ваше присутствие нам неприятно, а потому, что вы посмели напасть на представителя нашего комитета. За это вы будете наказаны. — Он получит плетей! — раздался голос Антония Пэпера. Тут Папперман не выдержал и, сжав кулаки, стал расчищать себе дорогу к метису. В толпе внезапно образовалась брешь, в которой мы увидели двух человек, одетых в изысканные индейские костюмы. Я сразу узнал Атапаску и Алгонку, двух вождей, встреченных нами у Ниагарского водопада. — Что здесь происходит? — спросил первый, обратившись к профессору Беллу. — Мы берем под арест двух опасных бродяг с их скво, которые напали на Оки-Чин-Чу и бросили его в воду, — сказал Белл тоном величайшего уважения и почтения. — Состоится суд прерий, и мы накажем их. Мы просим вас принять участие в этом заседании. — Покажите их нам! — велел Алгонка. Тотчас люди расступились. Да, это были вожди старой закалки! На их лицах не отразилось ни малейшего удивления, словно мы расстались накануне. Галантно, как и в прошлый раз, они поцеловали Душеньке руку, пожали мою, а потом повернулись к профессорам. — Какие же это бродяги? — спросил Атапаска. — Это миссис и мистер Бартон, которых мы почитаем и уважаем. Кто оскорбит их, оскорбит и меня. Я все сказал. Хуг! — Совершенно верно, — согласился Алгонка. — Оскорбить их — оскорбить нас! Хуг! — Но этот Бартон бросил меня в воду! — не унимался Антоний. Атапаска, судя по всему, хорошо его знал. Он спросил с легкой иронией в голосе: — Вы могли утонуть? — Да, конечно! — оживился Пэпер. — Но вы не утонули? — Нет. — Мистер Бартон ничего не делает без причины. А значит, прыгните снова в воду, и если вы утонете, то будете с ним квиты. С господином Оки-Чин-Чой закончили. Но профессор Белл в шкуре председателя чувствовал себя очень неловко. Он испытывал невольное уважение к вождям, прошедшим суровую школу жизни, что весьма его раздражало. Потому он попытался противопоставить им свой собственный авторитет. — Обращаю ваше внимание, господа, — сказал он им, — что согласно нашим правилам белым запрещено появляться у горы Виннету. А эти люди — белые! Его слова прозвучали так, словно среди присутствующих уже давно были большие разногласия, о которых мы еще ничего не знали. Атапаска гордо расправил плечи. — Могу я спросить, кем установлены эти правила? — Нами, комитетом! Мы установили их из добрых побуждений. — Что это за комитет? Кто его назначал? Кто дал ему право устанавливать правила и применять насилие? Вы можете сослаться на авторитет Бога или Соединенных Штатов? Вы комитет милостью Олд Шурхэнда и Апаначки, и больше ничего! Вы выбрали себя сами. Но теперь пришли мы, чтобы подвергнуть сомнению эти выборы и ваши установления! Слова звучали серьезно и веско. Оба профессора явно проигрывали вождю. Он оглядел окружающих и продолжал: — Здесь место совета, на котором должна решиться судьба красной нации. Кто те люди, что примут это решение? Я вижу здесь двадцать мест. Пять из них расположены высоко, остальные пониже. Для кого эти пять? — Для нас, для комитета.