— Мы все? — Все! — Как далеко? — Что за вопрос! Само собой, я имею в виду не десять и не двадцать шагов. Вы должны вообще уйти отсюда! Вообще! — Этого желают и господа профессора? Господа очень красноречиво подтвердили свое согласие, а агент подытожил: — Кажется, вы из тех, кому по нраву грубость и насилие. Наше дело, наоборот, очень деликатное, и вы определенно мешаете нам, оставаясь здесь. — Понимаю, мистер Ивнинг. Я в самом деле все понимаю. Итак, мы покидаем вас. — Совсем? — Да уж не вернемся. — И когда же? — Прямо сейчас. Прошу только дать нам время собрать палатку и оседлать лошадей. — С превеликим удовольствием. Я вижу, вы благоразумнее, чем мы думали. Вместе с женой я направился к палатке и попросил Энтерсов помочь нам. — Как жаль! — Душенька была готова заплакать. — Эти святые для нас места мы должны покинуть! — Успокойся, дорогая! — попросил я, — Мы вернемся сюда на обратном пути и, конечно, уже в другом сопровождении. — Но разве это справедливо? Почему мы должны уступать этим людям? Разве у нас не больше прав оставаться здесь? Это малодушие. — Наоборот, это наша победа. — Тогда я убедительно прошу тебя доказать это мне! — Ты поймешь все скоро сама. Сейчас мы навязали им первый, так сказать, авангардный бой в защиту нашего идеала. Ты скоро убедишься в победе, а может, и услышишь о ней. Прошу, как можно скорее поторопись с поклажей! С вещами мы управились быстрее, чем думали. Господа из комитета были так добры, что дали нам в помощь нескольких своих слуг, так что, когда Ашта-мать и Ашта-дочь вернулись из леса вместе с Папперманом, мы уже были готовы к отбытию. Они шли, взявшись за руки; он в середине между ними. Его доброе лицо светилось искренней радостью. Увидев нагруженных поклажей мулов и Молодого Орла в седле, он удивленно воскликнул: — Что это? Мы уезжаем? — Да, — ответил я. — Садитесь в седло! — Это невозможно! Я обещал остаться. — Тогда оставайтесь. Слово надо держать. А я обещал покинуть Наггит-циль немедленно. — Кому? — Вон тем джентльменам. — Мы для них слишком неотесанны! — добавил Гарриман Энтерс, дав волю своей досаде. — Да, это так, — с иронией проговорил Зебулон. — Они полагают, что мистер Бартон не украшение этих мест. — Это ложь, бесстыдная и грубая! — вскипел Папперман. — Мистер Бартон — джентльмен, второго такого среди нас, пожалуй… — Тихо! — прервал я его. — Кому вы обещали остаться? — Обеим леди. — На сколько? — Об этом я не говорил. Пока что до завтра. Нам столько еще надо рассказать друг другу! Неужели мы в самом деле должны уйти? — Да, безусловно. Оставайтесь здесь, а завтра нагоните нас. — Бросить вас одних — вас и миссис Бартон? Я был бы величайшим мерзавцем во всем мире! Нет, нет! Я поеду с вами. Я попрошу леди вернуть мне мое слово и пообещаю им, что скоро мы увидимся вновь! Он поцеловал их и направился к своему мулу. Тут старшая Ашта громко воскликнула: — Что здесь происходит? Я хочу знать! Я, жена неподкупного Вакона, который отказался быть членом комитета. Кто подтвердит это, кто? — Он, — ответила ее дочь, указав на Молодого Орла. — Я «Виннету» из племени апачей! — громко крикнул юноша, и ему ответило эхо. — Из вигвамов бледнолицых я еду домой, в край моих предков. Называйте меня Молодым Орлом. — Молодой Орел! Молодой Орел! — полетело из уст в уста. Все знали это имя, несмотря на молодость его обладателя. — От имени всех «Виннету» племени апачей я утверждаю, что этот комитет недостоин того дела, ради которого мы собрались здесь! — продолжал между тем индеец. — Пощечина была заслуженной, она была единственно верным ответом. И ее получил не один Антоний Пэпер, а весь комитет. Я все сказал. Хуг! -Он взнуздал коня. — И ты тоже хочешь уехать? — спросила мать на языке апачей. — Я? Да прежде всех! Но мы еще увидимся, — ответил он. — Где и когда? — уточнила дочь. — На горе Виннету. Мать тихо добавила: — Ты любимец Вакона, моего супруга. Его ты тоже увидишь у горы Виннету. А может, ты встретишься с Тателла-Сатой еще до собрания? — Надеюсь на это. — Тогда скажи ему, что обе Ашты, жена и дочь Вакона, великого шамана сенека, встанут вместе со всеми женщинами красной расы на борьбу против глупости. — Как случилось, что вы все же оказались вместе с этим «комитетом по глупости»? — Нас свел случай. Они хотели узнать, о чем мы будем совещаться и что решать на лагерном сборе у горы Виннету. Этого мы им не сказали, поэтому они увязались за нами. Мы передаем тебе нашего друга и спасителя и просим охранять его. А кто этот бледнолицый, что находится среди вас со своей скво? — Разве Папперман не сказал вам? — Нет. Мы спросили, но он промолчал. Кажется, они оба очень почтенные люди. Мать, конечно, полагала, что я не понимаю, о чем они говорят. Юноша украдкой бросил на меня вопросительный взгляд. Он так хотел сказать женщинам, кто я такой. Слегка прикрыв веки, я дал ему разрешение, которым он тотчас же воспользовался. — Если вы хотите, чтобы этот белый и его скво не знали, о чем вы со мной разговариваете, вам следует говорить тихо. — Почему? — Он понимает язык апачей. Старшая Ашта смутилась. — Но это не страшно. Он друг Виннету, а значит, твой и ваш. Он хочет, чтобы остальные пока не знали его имя; но, если вы мне обещаете молчать, я назову его вам. — Мы будем молчать! — Ну хорошо, это Олд Шеттерхэнд. — Олд Шет… — От неожиданности она осеклась на полуслове. Ее лицо покраснело от прихлынувшей крови. — Это правда? — Да, правда, это он, — подтвердил Молодой Орел. — Верный друг и брат нашего Виннету! Первый раз в жизни вижу его. О, я могла бы… могла… А это его скво, его скво! — О, если бы не обещание молчать, я бы от радости ликовала! — крикнула дочь. Тут Душенька спрыгнула с лошади, обняла ее, расцеловала и сказала по-английски: — Не понимаю, что вы говорите, но догадываюсь по вашим лицам. Я люблю вас обеих! Я приветствую вас! Мы скоро увидимся, скоро! Но сейчас мы должны уехать. — Она трижды поцеловала дочь и мать и снова села в седло. — Вакон, неутомимый исследователь и первооткрыватель, высоко стоит в моих мыслях, а еще выше — в моей душе, потому что эта душа принадлежит его нации, — сказал я на прощание. — Я рад слышать, что увижу его на горе Виннету. И я горд тем, что уже сегодня встретил его скво и его дочь. Но больше всего я счастлив узнать, что мы союзники. Память о Виннету останется навечно в сердцах наших мужей и жен, в душах наших народов, а не в каменных изваяниях на голых вершинах. О том, что вы встретили меня здесь, я попрошу молчать. Мы увидимся снова в назначенное время, в назначенном месте.