— Не только! Об этом я и не говорю — само собой разумеется. Ведь теперь у тебя на груди имя того, кого ты ненавидел лютой ненавистью! — И у тебя тоже. — Конечно! Но ты подумал о том, что теперь твоей ненависти пришел конец? — Ничего я не подумал! — вскипел Зебулон. — Я делаю то, что хочу! Я стал одним из «Виннету», и… — Нет, вы им не стали, — перебил его Молодой Орел. В первый раз он по собственной воле позволил себе первым обратиться к Зебулону. — Нет? — переспросил тот. — Разве не все условия выполнены? — Не все. — Что еще? — Клятва! — Клятва? Нужно поклясться? Но в чем? — В том, что будете верны вашему долгу защиты до самой смерти. Красным людям не нужна клятва — им достаточно рукопожатия, поскольку оно для них так же свято, как присяга. — Для нас тоже! — вскричал Гарриман. — Да, тоже! — повторил Зебулон. — Тогда вставайте! — приказал им юноша. Оба подчинились. Он тоже поднялся. В этот момент Папперман бросил в огонь большую смолистую ветку. Пламя взметнулось ввысь. Оно извивалось и билось, как реющий стяг. Всем вдруг показалось, что лес ожил и стал живым существом. Ночные тени деревьев и кустов пришли в движение. — Протяните руки! — приказал индеец. Они снова подчинились. Тогда он подошел к ним, положил свои ладони сверху и произнес: — Повторяйте за мной: быть верными до самой смерти нашим подопечным! Они повторили. — Это наша клятва! Повторяйте! Они повторили. — Итак! Только теперь вы можете утверждать, что стали «Виннету». Потому что не звезда делает это, а воля. Свою волю вы только что изъявили. Я свидетель. Дайте же мне, свидетелю, ваши руки. Юноша взял одну правой, другую левой рукой и спросил: — Вы осознали важность этого момента? Ответа не прозвучало. Тогда он продолжал: — То, чего вы не знаете, знает Маниту, а то, чего вы не можете, он может! Кто защищает другого, защищает и себя самого. Вы вознамерились быть ангелами-хранителями ваших подопечных, в действительности же они станут вашими ангелами. Оставайтесь верными им и себе! Это единственная благодарность, которую они требуют от вас! Глава пятая. У ДЕКЛИЛ-ТО Весь следующий день я решил посвятить изучению раскопанных рукописей, но, к сожалению, мне это не удалось. За утренним кофе я увидел фигуру индейца, появившуюся из-за деревьев. Это был «Виннету», с которым мы познакомились вчера вечером. Он направился прямо к Молодому Орлу. Остальных краснокожий не удостоил даже взглядом. — Всадники едут, — коротко сообщил пришелец на родном языке. — Откуда? — спросил наш юный друг. — Они движутся между северо-западом и севером. — Сколько? — Большая группа. Не сосчитать. Они слишком далеко. — Тогда возвращайся и как можно скорее пересчитай. «Виннету» удалился и всего через десять минут уже вернулся с новыми сведениями: — Там всадники и всадницы. Двадцать воинов и четыре раза по десять скво с большой поклажей на мулах. — Насколько они далеко от нас? — Через четверть часа достигнут Наггит-циль. — Понаблюдаем за ними, но так, чтобы нас не заметили. Это скво сиу, они направляются к горе Виннету. Кто мужчины, я не знаю. Итак, сейчас мы едем к Деклил-То. Думаю, твоя помощь мне больше не понадобится. «Виннету» удалился, не издав ни звука. Вот это дисциплина! Когда наш старый добрый Папперман узнал, кого мы здесь ожидаем, он не мог усидеть на месте. Братья Энтерс чувствовали себя не в своей тарелке. Они несколько раз спрашивали, не следует ли им вернуться. — Теперь вы с нами и останетесь у нас, — ответил я. — Мое прозвище называть не стоит. На том и порешили. Я вместе Душенькой ожидал интересных событий, хотя сожалел, что из-за этого придется отказаться от просмотра манускриптов. Прошла четверть часа, потом еще одна. Те, кого мы ждали, не торопились. Только через час вдали послышался шум. Индейцы шли пешком: подъем был очень крут, и лошадей пришлось оставить внизу. Услышав громкие возгласы, мы поняли, что нас заметили. Длинный как жердь и такой же тощий человек направился к нам, странно раскачиваясь на ходу. На нем был элегантный американский костюм с белоснежным высоким воротом и такими же белыми манжетами. На груди сверкала жемчужная брошь, а на пальцах — перстни с драгоценными камнями. Его руки казались непропорционально большими, ноги тоже, а нос… о, вот это был нос! Такое чудо могло достаться только от большеносой индейской матери и горбоносого отца-армянина. Кроме того, нос выглядел так, словно его с обеих сторон сплющили до такой степени, что осталась лишь одна сухая перегородка. Для подобного творения природы назойливые глазки, лишенные ресниц, были явно мелковаты, а лицо — чересчур узко. Голова напоминала птичью, но «птичка» эта была не орлом, а, скорее, туканом 35. Не поздоровавшись, он окинул нас пустым взглядом, словно мы были неодушевленными предметами или какими-то никчемными людишками, и спросил: — Кто вы? Вопрос прозвучал довольно бесцеремонно. Не получив тотчас же ответа, он повторил: — Кто вы? Я должен знать! Мне и Душеньке в голову не пришло отвечать ему, Молодому Орлу — тем более. Оба Энтерса имели свои причины не высовываться. А потому отдуваться пришлось бедняге Папперману: — Вы должны это знать? В самом деле? Кто же это вас уполномочил? — «Уполномочил»? — искренне удивился незнакомец. — Об этом не может быть и речи. Просто я так хочу. — Ах вот как! Тогда, конечно, другое дело — продолжайте хотеть и дальше. Любопытно, как далеко зайдете вы в своем желании. — Если вам по нраву валять дурака, то у нас есть средство поумерить вашу прыть. Макш двинулся на грубияна, тяжело ступая и всем видом давая понять, что он не склонен шутить. Подойдя вплотную к незнакомцу, он сказал: — Нашу прыть? Хм, на такого болтуна стоит взглянуть поближе! — Еще не договорив последнего слова, Папперман вдруг схватил пришельца своей железной хваткой под руки, поднял, развернул направо, потом налево, потом встряхнул, так что мне послышался хруст костей нежданного гостя. — Хм! Странно! — продолжал между тем вестмен. — Похоже, вы не настоящий индеец, а только наполовину? Верно? Незнакомец попробовал разозлиться, но тут старый вестмен встряхнул его еще раз со словами: — Никаких грубостей, а тем более оскорблений! Я этого не выношу! Кто является сюда и без приветствия хочет заставить нас подчиниться, тот, во-первых, парень невоспитанный, а во-вторых, идиот! Здесь наше место для лагеря. По закону прерии оно принадлежит нам, пока мы его не покинем. Мы пришли сюда раньше вас. И мы здесь у себя дома! Кто входит в наше жилище, тот должен вежливо поздороваться и представиться. Понятно? А теперь скажите мне перво-наперво ваше имя. Да поторопитесь! Я не шучу и быстро учу уму-разуму таких пташек, как вы. Он все еще крепко держал обескураженного незнакомца обеими руками. — Тогда хоть отпустите! — процедил грубиян сквозь зубы. — Мое имя Оки-Чин-Ча. Среди бледнолицых меня называют Антонием Пэпером. — Антоний Пэпер и Оки-Чин-Ча? Прекрасно! Но вы не чистокровный индеец? — Нет. — Значит, полукровка? — Да, я метис. — Ваша мать была индеанкой? — Да. — Из какого племени? — Сиу.