— Миллион форинтов на него спустил… — мягко продолжала Цецилия, а потом, выпрямившись, резко заявила: — И не дождался бы! Жаль пропадать такой красоте. Миллион форинтов, знаешь ли, на дороге не валяется. И в твоей тумбочке у кровати ему тоже делать нечего. — А на Эрику тебе, значит, миллиона не жалко?! — взорвался Эчед. — Разумеется, нет. — Колдунья приняла удивленный вид, как будто ее сын ляпнул какую-то глупость. — Она ведь скоро станет членом нашего клана. — Вообще-то Кальман еще присягу не давала и надолго задерживаться здесь не собирается, — мрачно заметил Керестей. — Еще не давала, но скоро даст. Это лишь вопрос времени. И вообще, если тебе было так неприятно видеть на Эрике свой подарок… — Твой! — гневно прошипел колдун. — Хорошо, мой… — покладисто согласилась Цецилия. — Мог бы все ей рассказать и попросить вернуть тебе украшение. — И как бы это выглядело? — С каких это пор ты стал таким щепетильным в вопросах соблюдения этикета? — хмыкнула Цецилия. Кристиан сощурился, вглядываясь в лицо матери, пытаясь понять, что та затевает. Так и не сумев разгадать даже приблизительную суть ее замысла, но мысленно пообещав себе во всем разобраться, схватил бутылку Шато Марго со словами: — Я это заберу. — Есть повод для праздника? — А у тебя? — хмуро бросил ведьмак и вместе со своим трофеем вышел из кабинета, не забыв напоследок яростно хлопнуть дверью. — Я тоже уже пойду, — засобиралась Йолика. С того самого мгновения, как Эрика спустилась в подземелье, ее не покидало ощущение, что с появлением в Будапеште этой девушки негласная война кланов, вместо того чтобы наконец закончиться, вспыхнет с новой силой. Очень скоро все изменится, и гадалка опасалась, что изменится далеко не в лучшую сторону. Предчувствие неизбежного тяжестью оседало у нее в груди, душило изнутри. — Обдумай все еще раз, прежде чем делать следующий шаг, — на прощание напутствовала свою воспитанницу Йолика, а заглянув той в глаза, поняла, что ее слова так и не достигли слуха Цецилии. В последнее время Эчед не слышала никого, кроме себя. Йоланда смутно помнила, как добиралась до города, как въезжала во двор, окруженный безликим девятиэтажками. Как хрустел у нее под ногами свежевыпавший снег, пока она шла к подъезду. Как поднималась, почти на ощупь, по лестнице. Не потому что было темно — глаза застилали размытые картины будущего. Образы непонятные и оттого еще более пугающие. — Что же мы сегодня натворили… — бормотала колдунья, дрожащей рукой пытаясь нашарить ключи в сумке, а нащупав брелок, нервно за него потянула. Щелкнул замок, Йолика толкнула дверь и буквально ввалилась в темный коридор. Не разуваясь и не зажигая свет, прошла в зал, в котором, стоило только переступить порог, вспыхнули свечи, расчертив комнату кривыми тенями. Опустившись прямо на пол, Йолика извлекла из резной шкатулки колоду гадальных карт. С трудом удалось удержать ту в руках: подушечки пальцев жгло от прикосновения к картам. Одну за другой Йоланда выкладывала их перед собой, пока взгляд не остановился, словно остекленев, на изображении скелета в латах с черным знаменем в руке. — Смерть… — прошептала дрогнувшим голосом ворожея. — Она пришла за нами. Затуманенный взгляд скользнул по комнате, словно колдунья опасалась обнаружить в углу притаившуюся даму с косой. Но вместо этого она увидела, как из рамы, обрамлявшей старинное зеркало на стене, сочится кровь. Темные капли сползали по тусклой глади, падая на пол. Тихий треск — стекло прочертила трещина. Йолика едва успела зажмуриться и прикрыть лицо рукой: зеркало разбилось, брызнув во все стороны осколками. Которые (сейчас гадалка это понимала как никогда ясно и четко) уже ничто не способно будет собрать и вновь превратить в единое целое. Проснулась я в приподнятом настроении и даже не сразу сообразила, с чего это вдруг такая счастливая. Сладко потянувшись, зевнула да так и замерла с открытым ртом. Сонную хмарь из головы стали вытеснять воспоминания о минувшей ночи, животрепещущие и яркие, но, как ни странно, не сумевшие понизить градус моей радости. Наоборот, я довольно улыбнулась и блаженно зажмурилась. Все позади. Я выдержала! Было больно. Очень. Однако все неприятные ощущения остались в прошлом. А в будущем меня ждет столько всего нового, захватывающего и интересного. Ведь теперь я самая настоящая ведьма! На этот моменте следовало выбраться из-под одеяла и от души попрыгать на кровати. Никогда такими глупостями не занималась, но ведь все бывает впервые. Протестировать на прочность матрас я не успела: в дверь коротко постучали, и в комнату вошла уже знакомая мне служанка — симпатичная черноволосая девушка по имени Ида. Интересно, а она тоже ведьма, или ей, бедняжке, регулярно ретушируют память? А может, стребовали с нее какую-нибудь магклятву за молчание, ну или просто хорошо платят. — Уже проснулись? — Служанка улыбнулась. — Скажу хозяйке. — А который час? — Прикрывая ладонью рот, из которого так и норовил выпрыгнуть очередной зевок, я сонно огляделась в поисках телефона. Тот обнаружился на прикроватной тумбочке. Выключенный. — Половина одиннадцатого, — остановившись в дверях, ответила Ида. — Ой! Я завтрак проспала! — Нет, нет, не вставайте! — воскликнула девушка, заметив, с какой решительностью я откинула одеяло. — Завтрак вам принесут в постель. Просить меня дважды не было нужды. Из-за резкого движения картинка перед глазами смазалась, как если бы я смотрела на палитру художника, на которой он смешивал краски. Снова зарывшись под одеяло, я окликнула девушку, прежде чем та успела прикрыть за собой дверь: — Ида, а кто дома? — Только госпожа. Господин Венцель и Керестей уехали на работу. Здорово! Еще здоровее было бы, если бы Эчед застрял на этой своей работе до следующего года. Ида ушла докладывать госпоже о моем пробуждении, а я снова потянулась и, прежде чем заняться телефоном, замерла, пытаясь почувствовать в себе силу. Вот ведь, не чувствуется… Так и не сумев нащупать хотя бы смутное присутствие магии, уткнулась взглядом в мобильник, мысленно приказывая тому оторваться от тумбочки и прилететь ко мне в руку. Как бы не так. Даже не сдвинулся, гад! Подвявшая в вазе роза ни в какую не желала оживать, а перышко, выдернутое из подушки, не спешило волшебным образом слетать с моей ладони. В конце концов я попросту его сдула. Тяжело вздохнув, потянулась за телефоном. Внутри занозой, болючей такой, с каждой секундой вонзающейся все глубже, засела мысль: а может, магической силы во мне нет и не было и никакая я не ведьма? Решив не расстраиваться раньше времени, постаралась отогнать от себя неприятное предположение, дождалась, пока экран загорится, а спустя секунду-другую телефон разразился громким пиликаньем, сообщая о пропущенных звонках и непрочитанных эсэмэсках. К счастью, тревогу били не родители. Они вообще тактично решили меня не дергать, не отрывать от романтического отпуска (да уж, романтичнее не придумаешь) и смиренно ждали, пока я сама не выйду на связь. Роль паникера на этот раз досталась Этеле. После просмотра сообщений стало ясно, почему он вчера так и не приехал. Оказывается, у него разрядился телефон, а он этого даже не заметил. Вечером, включив его и узнав о моем приглашении, ведьмак помчался к Эчедам, но на полпути, как назло, у машины заглох мотор и недозаряженный телефон снова вырубился. Этеле не повезло застрять за городом, в самый разгар метели, поэтому бедняга чуть в снеговика не превратился, пока его не подобрал один сердобольный водитель, направлявшийся в город. Вернувшись домой, он первым делом попытался связаться со мной, но я к тому времени уже валялась без сознания. Как и мой телефон. Пробежав взглядом по последнему сообщению, я набрала Этеле, и мы условились, что он заедет за мной около пяти, чтобы продолжить мое знакомство с венгерской столицей. — И хватит за меня беспокоиться, — весело сказала я, уже прощаясь, и нажала отбой. Вовремя: в комнату вошла Цецилия. В руках она держала переносной столик, а на нем — поднос, от которого исходил ну просто умопомрачительный аромат. Только сейчас, при виде тостов с джемом и огромной чашки кофе, я поняла, насколько голодная. — Как самочувствие? — пристраивая всю эту вкуснятину у меня на коленях, участливо поинтересовалась ведьма. — Чувствую себя отлично. Только… — я замялась. — Ничего в себе не чувствую. Ну силу то есть. Цецилия снисходительно улыбнулась: — Наберись терпения, милая. Мы сняли блок, и Анталь проверил твою ауру. Поздравляю! Ты стопроцентная потомственная ведьма. Прозвучало торжественно. — Однако сила не пробуждается по щелчку пальцев, Эрика. Так не бывает. Я вздохнула: — И долго придется ждать? — От нескольких часов до нескольких дней, — неуверенно предположила Эчед, опускаясь на край кровати. — Признаться, ты первая, с кого я сняла магический блок, а уж со столь сильными чарами мне и вовсе сталкиваться не приходилось, так что. Я могу только гадать. Наверное, я совсем сникла, потому что колдунья оптимистично заключила: — Не беспокойся, раскроем мы твой дар. Не сегодня, так завтра. К Рождеству так точно. Оптимизма мадам Эчед было не занимать. — Главное, что ты выдержала и находишься здесь, под моим надзором, а значит, ничего плохого с тобой не случится. — Вечером за мной заедет Этеле, — поспешила предупредить я, чтобы она не думала, что буду торчать в четырех стенах все свои рождественские каникулы и ждать, когда же ее величество сила изволит во мне пробудиться. Может, показалось: Цецилия как будто собиралась нахмуриться, но тут же передумала. Черты лица ее разгладились, и она снова улыбнулась. — Ну и замечательно! Когда ты с ним, я тоже спокойна. Главное, не снимай оберег. — Взгляд чародейки задержался на кулоне, о котором я уже успешно забыла. — А сейчас ешь и отдыхай. До вечера я бы тебе посоветовала оставаться в постели. В постели так в постели. Буду бездельничать, но не бездействовать: продолжу искать в себе колдовской дар.