«Воздух полон кинжалами». Секретарь Наполеона Луи-Антуан Бурьенн первым увидел эту записку и, прежде чем передать ее первому консулу, бросился к Фуше за разъяснениями. Каково же было его удивление, когда он увидел бывшего министра полиции, собирающегося в свое загородное имение в Пон-Карре. — Как же так! — воскликнул Бурьенн. — Вы утверждаете, что воздух полон кинжалами, а сами преспокойно покидаете Париж вместо того, чтобы мчаться в Тюильри и дать объяснения первому консулу? — Я думал, что вы знаете это не хуже, чем я, — ответил Фуше, хитро улыбаясь. — Я посылаю эту записку и уверен, что не пройдет и часа в Пон-Карре, как я буду вызван в Тюильри. Увидите, уже завтра я буду на месте. После этого он сел в карету, махнул Бурьенну рукой и уехал. И точно, на следующий день Фуше уже снова был в Париже. — Ну вот, мой дорогой, — сказал он Бурьенну, — а я что говорил? Не успел я приехать в Пон-Карре, как примчался посыльный с приказом срочно явиться в Тюильри. Уже вчера вечером у меня была длительная беседа с первым консулом о положении дел в стране. Я спросил его, что он скажет на то, что Жорж Кадудаль уже находится в Париже и готовит заговор против него, но Бонапарт лишь засмеялся в ответ. Он сказал, что, по его данным, три дня назад Кадудаля видели в Лондоне. По его данным… Похоже, он больше доверяет своим верным псам — Реалю и Савари. * * * Наполеон, действительно, гораздо больше доверял информации Реаля, государственного советника и фактического вице-министра полиции, и полковника Савари, командира легиона элитной жандармерии, фактически являвшегося личной полицией первого консула. 46-летний Пьер-Франсуа Реаль сначала занимался адвокатурой. Увлекшись новыми идеями, он вступил в Общество друзей конституции и, благодаря покровительству Дантона, стал прокурором революционного трибунала. После падения дантонистов Реаль был арестован и освобожден только после казни Робеспьера. Директория назначила его историографом республики. Как профессиональный адвокат Реаль приобрел блестящую репутацию: он защищал людей различных направлений — членов нантского революционного комитета, роялистов, заговорщика-утописта Бабёфа и его друзей. Он немало способствовал Брюмерскому государственному перевороту, после чего был назначен одним из четырех государственных советников, причисленных к министерству полиции. 28-летний Савари был родом из Шампани. Его полное имя было Анн-Жан-Мари-Рене Савари. Образование он получил в королевском колледже Святого Людовика в Меце. В 1790 году он поступил волонтером в Королевский кавалерийский полк, стал лейтенантом, участвовал в кампаниях на Рейне, потом воевал в Египте, отличился в сражении при Маренго. После этого на него обратил внимание Наполеон, сделавший его своим адъютантом, а потом и начальником своей личной полиции, одной из задач которой был контроль над самим Фуше. Активный Савари (через несколько лет он станет герцогом де Ровиго и министром полиции. — Авт.) находился в постоянном контакте с одним из бывших вандейских командиров. Этот человек давно был им завербован и обещал поставлять информацию в обмен на безбедную жизнь за счет регулярного получения некоторых сумм из государственного бюджета. Так вот, этот человек сообщал, что недавно его посетила группа вооруженных людей — бывших соратников, которые предупредили его о том, чтобы он готовился. Они, правда, не сказали, к чему готовиться и когда, но все равно, он считал своим долгом доложить об этом Савари. Полковник показал это письмо Наполеону, и тот приказал срочно разобраться, что такое опять готовиться в этой никак не утихающей Вандее. В тот же день Савари инкогнито отправился к вандейскому командиру в Гранвиле, и тот предоставил ему новые подробности. Оказалось, что несколько дней назад из Англии прибыли два каких-то важных начальника, и теперь они перемещались по деревням и хуторам, объявляя о скором изменении режима во Франции и призывая быть готовыми к этому. Савари сам видел, как местные крестьяне собираются и готовятся к предстоящему выступлению. Кто были эти двое — пока было неизвестно, но, судя по развернувшейся активности местного населения, это действительно были какие-то очень высокопоставленные люди. Вполне возможно, что одним из них был сам Жорж Кадудаль, ведь он был единственным человеком, который, действительно, мог вновь поднять вандейцев на решительные действия. Первый консул уже было начал волноваться из-за отсутствия новостей от своего адъютанта, но тут тот появился и сделал полный отчет об увиденном и услышанном. Детали, которые ему сообщил Савари, очень удивили и обеспокоили Наполеона. Он поблагодарил полковника за храбрость и начал предпринимать энергичные меры для выяснения того, что же на самом деле происходит. В парижских тюрьмах в это время сидело достаточно много разных подозрительных личностей. Среди их находились некие Пико и Ле Буржуа, которые были схвачены в Нормандии как прибывшие из Лондона агенты англичан. Так, во всяком случае, значилось в их досье, составленных полицией. На допросах эти двое категорически отказались отвечать и сотрудничать с полицией, вели себя вызывающе и поэтому были приговорены к расстрелу. После этого они стали вести себя и вовсе развязно и заявили, что властям недолго осталось ждать и что за них есть кому отомстить. Эта бравада не осталась пропущенной мимо ушей, и о ней очень скоро узнал государственный советник Реаль. Тот немедленно доложил об этом Наполеону. Первый консул потребовал, чтобы Реаль принес ему списки всех задержанных в последнее время в Бретани и Нормандии. Когда списки были доставлены, оказалось, что первым в них значится некий Керель, вторым — Дессоль де Гризоль. — Что это за люди? — спросил Наполеон у Реаля. Государственный советник ответил: — Генерал, этот Керель служил у Жоржа Кадудаля в Вандее. Он прибыл во Францию два-три месяца тому назад и был арестован по доносу как возможный заговорщик. Что касается второго, то я никогда не слышал этого имени. — Я думаю, что эти господа должны что-то знать. Их нужно хорошенько допросить. Займитесь этим, Реаль, и держите меня в курсе. Когда Реаль навел справки, выяснилось, что Дессоль де Гризоль из-за отсутствия доказательств состава преступления уже был выпущен на свободу, несчастного же Кереля приговорили к расстрелу. Дотошный Реаль начал «копать» дальше и выяснил, что этот Керель сидел в тюрьме в одно время с Пико и Ле Буржуа, с которыми он был знаком еще в Англии. Когда Реаль закончил это маленькое расследование и явился в кабинет первого консула, туда одновременно с ним вошел и генерал Мюрат, недавно назначенный на пост военного коменданта Парижа вместо генерала Жюно, отправленного в Булонь на формирование новой гренадерской дивизии для будущей Великой армии Наполеона. — Что нового? — спросил первый консул своего шурина. — Генерал, — ответил Мюрат, — я только что получил письмо от одного несчастного, приговоренного к смерти. Сегодня его должны расстрелять. Так вот, он хочет сделать какое-то признание. — Ерунда! — сухо сказал Наполеон. — Ни вам, ни тем более мне не пристало заниматься подобными пустяками. — Но, мой генерал, — снова начал Мюрат, — этот человек говорит, что хочет сделать очень важное признание. — Я это прекрасно понял, но не считаю, что стоит тратить время на разглагольствования какого-то там приговоренного к смерти бандита. Наверняка будет умолять о помиловании. — Кто знает? — возразил Мюрат. — Хорошо, — сказал Наполеон. — Если вы так хотите, я не возражаю. Можете поговорить с ним. Но никаких отсрочек. Я думаю, этот человек не заслуживает никакого интереса, и уж тем более речи не может идти о каких-то индульгенциях для него. Реаль, не сочтите за труд подключиться к этому делу. На этом Мюрат и Реаль удалились. * * * В то время пока происходила эта сцена во дворце Тюильри, в тюрьме Консьержери считал последние минуты своей жизни некий человек по имени Керель. Отряд солдат, который должен был препроводить его на площадь Гренель, где обычно происходили казни, уже прибыл. Ждали лишь гонца с подписанным парижским губернатором приговором. Керель стоял на стуле и напряженно всматривался в расположенное на высоте двух метров от пола маленькое окошко, свет из которого был единственным, что освещало его камеру. Его губы медленно шевелились, он то ли молился, то ли безуспешно пытался что-то крикнуть. Все было готово. С минуты на минуту за ним должны были прийти, но вдруг на тюремный двор влетела карета, из нее выскочил какой-то щеголеватый человек в черном, офицер поприветствовал его, и они вместе направились внутрь здания. Вскоре в замке двери камеры Кереля заскрежетали ключи: без сомнения, это пришли за ним. Побледнев, приговоренный к смерти спустился на пол, гордо поднял голову, распрямил плечи и сложил руки за спиной. Дверь отворилась, и на пороге появился… тот самый человек в черном, которого он только что видел во дворе тюрьмы. Это был государственный советник Реаль, прибывший «по приказу первого консула» для разговора с ним, Керелем. Нервный тик заставил щеку Кереля предательски задергаться… — Вы утверждали, что хотите сделать какое-то важное признание, — сказал посланник Наполеона с усмешкой, усаживаясь на единственный в камере стул. — Что ж, я здесь и готов вас выслушать. — Это правда, месье, — ответил Керель, — я очень многое мог бы сказать, но какой смысл делать это теперь, когда для меня все уже кончено? — У меня нет полномочий обещать вам помилование, однако, если то, что вы скажете, окажется важным, кто знает… — Возможно ли это, месье? Но нет… Час моей смерти пробил, стоит вам уйти, и меня тут же уведут на расстрел… Однако если бы вы знали… Впрочем, пусть и так, но моя совесть будет более спокойна, если перед смертью я сделаю доброе дело… — Успокойтесь, надежда всегда умирает последней. Отвечайте, как вас зовут? — Керель, месье. — Так. И кто вы такой? — Офицер медицинской службы. — Хорошо, я вас слушаю. — Да, месье, я буду говорить, но, бога ради, поверьте моим словам. Я нахожусь слишком близко от смерти, чтобы лгать. — Хорошо-хорошо, — ободрил его Реаль, — отвечаю, что вы не умрете… По крайней мере, в ближайшее время. Соберитесь и начинайте говорить, у меня не так много времени. Какое признание вы хотели сделать? — Вчера я предстал перед трибуналом вместе с еще одним человеком. Это был некто Дессоль де Гризоль, может быть, вы слышали это имя? Реаль утвердительно кивнул ему в ответ. — Ему повезло больше, чем мне, и его помиловали. Я же был приговорен к смертной казни. — И что из этого следует? — Вы мне не верите! — воскликнул Керель. — Вы думаете, что я, как и все приговоренные, просто хочу отсрочить свой конец… — А разве не так? — Ну, в принципе вы правы. Хотелось бы еще пожить. — Один достойный интереса ответ — один день, — усмехнулся Реаль. — Так не пойдет. — Чего же вы от меня хотите? — Мой ответ стоит всей моей жизни… — Хватит торговаться. Вы будете говорить или нет? — перебил его Реаль, начиная нервничать. — Какое признание вы хотели сделать? — Я участник заговора. — Заговора? Но против кого? — Против первого консула. — Вместе с кем? — С Жоржем. — Жоржем Кадудалем? — Им самым! Я из числа тех, кто высадился вместе с ним в Бивилле в прошлом году. Было воскресенье, я это прекрасно помню, мы еще чуть не разбились о скалы.