— Десять дней. — Почему же вы так долго ждали и не пытались осуществить ваш безумный план? — Я приехал в Шёнбрунн восемь дней назад, но я никак не мог найти возможности приблизиться к вам. — Нет, дорогой юноша, — покачал головой Наполеон, — вы определенно больной. Потом император вновь повернулся к своим генералам и резко приказал: — А ну-ка, позвать сюда Корвизара! — Кто такой Корвизар? — не понял задержанный. — Это мой личный доктор. — Но я не болен! Я не нуждаюсь в его услугах! — закричал Штапс, безуспешно пытаясь вырваться из рук жандармов. Прибежал доктор Корвизар, лейб-медик императора. — Посмотрите, доктор, — попросил его Наполеон, — что с этим несчастным: он, должно быть, сошел с ума? — Месье, — закричал Штапс, обращаясь к Корвизару, — подтвердите им всем, что я не болен! Корвизар был человеком обстоятельным, но долгого осмотра ему не потребовалось. Он пощупал Штапсу пульс, приложил руку ко лбу. Повернувшись к императору, он вскоре подтвердил, что юноша совершенно здоров и чувствует себя хорошо, разве что… излишне перевозбужден. — Я же говорил, я же говорил… — обрадовался Штапс. — Проще всего свалить все на чье-то безумие, вместо того чтобы посмотреть правде в глаза. После этого Наполеон, сложив руки на груди, продолжил допрос. — Вы и впрямь очень возбуждены. Ваша семья вряд ли будет рада, узнав о вашей глупой выходке. Но так и быть, я вас помилую, если вы попросите у меня прощение, — сказал он. — Я не нуждаюсь в вашем прощении! Более того, я очень жалею, что мне не удалось осуществить свой план, — воскликнул Штапс. — Черт побери! Кажется, для вас преступление ничего не значит? — Убить вас — это не преступление, — возразил Штапс, — это мой святой долг, и я. — Молодой человек! — не дал ему закончить Наполеон. — Вы знаете, как бог относится к преступлениям! — Пусть это будет необходимая жертва. Понимая, что юноша находится на грани истерики и вот-вот разрыдается, Наполеон решил сменить тему и спросил: — Что это за портрет, что нашли при вас? — Это одна молодая особа, которую я люблю и которая любит меня. — Она что, тоже замешана в вашей авантюре! — Она будет очень огорчена, когда узнает о моей неудаче. Она ненавидит вас так же, как и я. Как и все честные немцы. — Ну а если я вас все-таки помилую, — вновь вернулся к своему Наполеон, — будете ли вы опять предпринимать попытки убить меня? Штапс долго молчал, прежде чем ответить: — Буду, Ваше Величество. По свидетельствам очевидцев этого разговора, Наполеон остолбенел. Поняв, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут, он приказал генералу Савари увести задержанного. — Пусть свершится правосудие, — приказал он. Когда жандармы увели Штапса, Наполеон еще долгое время находился в глубокой задумчивости. Потом он взял министра Шампаньи за локоть и тихо сказал: — Господин герцог, нужно заключать мир с этими дикими животными, вы слышите меня? Срочно возвращайтесь в Вену, я рассчитываю на вас. * * * Военно-полевой суд собрался в тот же вечер. Расследование, проведенное полицией, показало следующее. Фридрих Штапс выехал из Эрфурта 12 сентября в открытой повозке, одолженной у друга его отца. При этом он никому ничего не сказал. Нашли лишь его записку, в которой было сказано, что он отправляется записываться в немецкую армию. Записка эта заканчивалась следующими словами: «Меня найдут либо среди победителей, либо мертвым на поле боя». Недалеко от Эрфурта он продал лошадь и повозку, что позволило ему получить деньги, достаточные, чтобы добраться до Вены и поселиться в одном из пригородов. Потом он купил кухонный нож и стал ходить на военные парады в Шёнбрунн, поджидая удобного случая, чтобы осуществить свой замысел. Следствие длилось четыре дня. Когда председатель военно-полевого суда спросил у Штапса, знает ли тот, что его ждет, юноша ответил: — Я знаю, что мне предстоит перенести муки. Я с самого начала был готов к этому. Но смерть положит им конец и даст мне перед лицом бога достойное вознаграждение за мои страдания. В ответ председатель военно-полевого суда заявил ему, что пытки уголовников не предусмотрены законом и не в традициях французского судопроизводства. Потом он сурово посмотрел на подсудимого и сказал: — А вот насчет смерти вы правы, завтра вы будете расстреляны. Историки Эрнест Лависс и Альфред Рамбо констатируют: «Наполеон велел расстрелять его втихомолку, желая сохранить втайне покушение, обнаруживавшее ненависть немцев к нему. Префекту полиции велено было распространить слух, что Штапс был сумасшедшим». В ночь перед казнью Штапс написал отцу: «Этой ночью ко мне явился Бог — он был похож на солнце. Его голос сказал мне: "Иди вперед, ты преуспеешь в своем замысле, но ты погибнешь". Я чувствую, что меня поддерживают непобедимые силы». Далее он писал о вознаграждении, которое ждет его на небе. В понедельник, 16 октября, в день, когда он должен был быть расстрелян, в армии объявили о заключении мира между Францией и Австрией. В полдень, услышав артиллерийский салют в честь этого события, Штапс озабоченно спросил, что происходит. — Это салют в честь мира, подписанного императором Наполеоном, — ответили ему стражники. — О, мой бог, — воскликнул Штапс, поднимая руки к небу, — как же я тебе благодарен! Мир наконец-то заключен, я же так и не стал убийцей! В два часа дня его повели к месту казни, а в четыре часа его уже не было в живых. Юный Фридрих Штапс принял смерть как герой. Когда его поставили перед шеренгой солдат, он воскликнул: — Да здравствует свобода! Да здравствует Германия! Смерть тирану! * * * В тот же день, 16 октября, Наполеон покинул Шёнбрунн и отправился в Баварию, где его ждал для переговоров местный правитель. Погода была великолепная. Любуясь чудесным пейзажем, Наполеон вдруг услышал выстрелы. Он удивленно посмотрел на генерала Савари и спросил его, что это может означать. Савари осведомился у своих адъютантов, и те предположили, что, должно быть, это казнили того мальчишку, который пытался убить императора во время смотра. — Ах! — сказал Наполеон. — Вот она — несчастная жертва этих тайных обществ, которыми наводнена Германия! Когда-нибудь надо будет истребить их всех! Потом Наполеон долго не мог забыть Штапса. — Этот несчастный не выходит у меня из головы, — говорил он. — Когда я о нем думаю, мысли мои теряются. Все-таки это выше моего разумения! Писатель Д.С. Мережковский по этому поводу замечает: «Может быть, на допросе Штапса Наполеон понял, что воюет уже не с царями, а с народами». Французский историк Андре Кастело придерживается иного мнения. Называя Штапса убийцей, он иронично заключает это слово в кавычки: «Император приказал расстрелять своего "убийцу". Но, как ни странно, он так ничего и не понял. Он не понял, что стал деспотом Европы и лишь констатировал факт: он и его громадная империя зависят от кинжала какого-то психа!» Генерал Савари в своих «Мемуарах…» назвал Штапса фанатиком, но тоже отметил, что судьба казавшейся всем незыблемой империи Наполеона на самом деле зависела от какой-то случайности: «Эта странная авантюра заставила меня задуматься: все увидели, какой малости не хватило, чтобы она завершилась успехом, и я стал опасаться, что пример этого юного фанатика найдет последователей. Но так как все рано или поздно забывается, постепенно забылось и это дело».