Энту кивнула, и он продолжил: – Жуана Кеталья, так ее зовут, не только сильно пострадала физически, но и получила серьезную психологическую травму, поэтому целители запретили допрашивать ее при помощи некроманта. Его вмешательство в разум девушки могло серьезно ухудшить ее состояние. Поэтому допрашивать Жуану пришлось мне. – Я все равно не поняла: почему именно тебе-то? – снова спросила Энту. – Потому что в Баунилье я лучший специалист по ассоциативному допросу, – как нечто само собой разумеющееся заявил Агуду. Что такое ассоциативный допрос, Энту не знала, и, пока она размышляла, стоит ли в этом признаваться Агуду, Аулэ, не испытывавшая подобных затруднений, поинтересовалась: – А что это такое – ассоциативный допрос? Нам в академии о нем подробно не рассказывали, а то немногое, что говорили, уже выветрилось у меня из головы. – Вот как? – удивился Агуду. – Я думал, это по-прежнему входит в программу. – Это входит в программу у тех, у кого высокий уровень дара, а в общем курсе просто в двух словах упоминают о его существовании. Во всяком случае, так было в Ларгеусской академии, в которой училась я, – ответила Аулэ. – В общем, это такая методика, при использовании которой допрашиваемого при помощи магии погружают в состояние неглубокого транса, чтобы облегчить вспоминание. И тот, кто ведет допрос, как бы присоединяется к нему, подбирая различные ассоциации к образам, которые описывает допрашиваемый. Данное Агуду объяснение особой ясности не внесло. Во всяком случае, почему для этого нужен высокий уровень дара, Энту не поняла, но решила сейчас на эту тему вопросов не задавать, а то так они до ужина с изучением материалов дела не закончат. Поэтому она поинтересовалась: – И что рассказала эта Жуана Кеталья? – Ну, обстоятельства нападения были те же самые: она поссорилась с мужчиной неподалеку от своего дома, а вскоре на нее напал преступник, несколько раз сильно ударил в лицо и начал душить. Вот только на этот раз тем, с кем поссорилась жертва, оказался ее брат, Жуаран Кеталья. Они поругались из-за нового парня Жуаны, и брат пошел домой, а Жуана решила немного прогуляться, чтобы остыть. Но на самом деле и Жуаран домой не пошел, он просто держался в отдалении, чтобы она его не заметила, а сам старался не терять сестру из вида, ведь о трех убийствах, совершенных неизвестным преступником, писали все газеты. В общем, он увидел, что на сестру напали, и бросился к ней. Он несколько раз ударил нападавшего и оттащил его от Жуаны, но задержать не смог – тот бросился наутек, а Жуаран не стал его преследовать, оставшись с сестрой, которая к тому моменту потеряла сознание. – А почему Жуарана не допросили? – не поняла Энту. – Допросили, но он набросился на преступника со спины, а потом сразу кинулся к сестре, так что лица нападавшего, можно сказать, что и вообще не видел, – пояснил Агуду. – Да и Жуана его практически не разглядела. Все произошло слишком быстро – от первого же удара в лицо у нее сразу же потемнело в глазах, поэтому она смогла дать только очень смутное описание, из которого можно заключить, что это высокий мужчина без каких-либо бросающихся в глаза необычных черт лица. Но она описала татуировку у него на правом запястье. Когда он схватил ее за предплечье, перчатка задралась и Жуана успела разглядеть татуировку. Звучит, конечно, немного странно, но воспоминание подлинное, я в этом абсолютно уверен. Вот только это пока ничего не дало – дознаватели Приморского отделения не смогли сказать, что она означает. Я послал запрос в экспертный отдел КГКД, но картотека татуировок весьма обширна, да и нет никакой уверенности, что эта татуировка там есть, туда ведь заносят только те, которые попадали в поле зрения полиции. – Так что за татуировка-то? – спросила Энту. – Точка в круге, – ответил Агуду. Энту потрясенно на него уставилась и охрипшим от волнения голосом попросила: – Покажи мне рисунок, пожалуйста. Ведь в деле есть рисунок? – Есть. – Озадаченный такой реакцией Агуду протянул ей рисунок. Энту посмотрела на простенькое изображение темно-синей окружности с жирной точкой в центре и уверенно заявила: – Они тебя обманули! Глава 26 – Что?! – пораженно выдохнул Агуду. – Не имею ни малейшего понятия, как местным сыщикам удалось обмануть такого опытного дознавателя с высоким уровнем дара, как ты, но это факт. Если бы речь шла о другом отделении полиции, еще можно было бы с натяжкой поверить, что они не знают, что это за татуировка, но в Приморском отделении это просто исключено. В этом районе значение этой татуировки известно даже детям. – Как-как… Да очень просто: ассоциативный допрос требует предельной концентрации и серьезного расхода магии, поэтому по его окончании я был совершенно вымотан, да и не ожидал от коллег подвоха, – с досадой ответил Агуду. – Так что это за татуировка-то? – спросила Аулэ. – Это знак подростковой банды «Глаз бури», – ответила Энту. – Что же это получается: наш убийца – подросток? – недоуменно приподнял брови Доусэ. – Почему подросток? – не поняла Энту. – Ну банда-то подростковая, – пояснил Доусэ. – И что? – все еще не улавливала ход его мыслей Энту. – Ну взрослый человек не стал бы ходить с татуировкой подростковой банды. Он свел бы ее, разве нет? – вопросительно посмотрел на нее Доусэ. – А, я поняла! Вы, неоры столичные дознаватели, совершенно ничего не знаете о подростковых бандах Ильмэрме! – рассмеялась Энту. – Видимо, и правда ничего, – немного смущенно сказал Доусэ. – Ничего страшного, сейчас я вам все расскажу, – с важным видом произнесла Энту. – Подростковые банды в Ильмэрме – это вовсе не шайки грабителей, подкарауливающие запоздалых прохожих. Конечно, малолетние воришки попадаются и в их рядах, но сами банды ничем подобным не занимаются, это скорее такие самопроизвольно возникающие клубы, формирующиеся по территориальному принципу, объединяющие многих подростков, причем только мальчиков, проживающих в определенной части города, ограниченной обычно несколькими кварталами. Например, в «Глаз бури» входят те, кто живет в районе грузового порта. – Хочешь сказать, что это просто безобидные клубы по интересам? – недоверчиво прищурился Доусэ. – Ну все, конечно, совсем не так безобидно. Драки между членами враждующих банд случаются регулярно, случаются даже целые групповые побоища, о которых договариваются заранее. Серьезные травмы, однако, бывают не так уж часто: цепи или палки брать с собой не принято, хотя время от времени кто-нибудь и прихватывает кастет или короткий обрезок трубы, такой, который можно спрятать в рукаве. Но это обычно если вражда уже личная. В общем, в Ильмэрме не принято стыдиться того, что ты состоял в подростковой банде, наоборот, взрослые мужчины любят травить байки из этого периода своей жизни. Поэтому татуировки почти никто не сводит. Вот, например, у Каусу, мужа моей подруги Сены, татуировка банды «Глубоководный кракен» – круг такими извилистыми лучиками, и это нисколько не помешало ему ни поступить в ремесленное училище, ни получить прекрасную работу на Ильмэрмском судоремонтном заводе. В общем, полицейским в Ильмэрме прекрасно известно, кто в их районе в какой банде состоит, кто с кем враждует и прочее. И уж татуировки банд своего района они знают абсолютно точно, – подытожила Энту. – Но мне они солгали. И причина тут может быть только одна: они поняли или хотя бы заподозрили, о ком идет речь, и по какой-то причине не захотели, чтобы и я это понял, – задумчиво протянул Агуду. – Но как они могли догадаться, кто это? – удивилась Аулэ. – Я ведь правильно понимаю, что эти подростковые банды довольно многочисленны? – Правильно, – кивнула Энту. – И, может быть, они и не догадались точно, а просто заподозрили, что это конкретный человек, например, потому что им было известно, что он в тот день был в порту. – Но почему они решили скрыть свои догадки? – продолжала недоумевать Аулэ. – Ну, например, захотели сами его поймать. Или наоборот – захотели его выгородить, – пожала плечами Энту. – А сколько, кстати, было тех, кого ты спрашивал про татуировку? – Да двое – те дознаватели, которые расследовали дело. Они присутствовали во время допроса Жуаны, видели рисунок, который она нарисовала, а на мой вопрос, знакома ли им такая татуировка, дружно покачали головами, – ответил Агуду. – То есть получается, что они оба, причем не сговариваясь, вот так вот с ходу тебя обманули? – уточнила Энту. – Получается так, – вздохнул Агуду, явно тяжело переживавший, что не заметил обмана. – Демоны! Ну почему я не спросил Жуану? Хотел, но отчего-то решил, что нет смысла. – А мне странно, что она сама не сказала, когда описывала тебе татуировку, – задумчиво произнесла Энту. – Да нет, в этом как раз нет ничего странного – во время ассоциативного допроса допрашиваемого специально вводят в такое состояние, что он может только отвечать на прямо заданные вопросы, иначе ассоциации могут завести разговор демоны знают куда. Собственно, именно поэтому такой допрос отнимает так много сил – это ограничение тоже поддерживается при помощи магии допрашивающего, – объяснил Агуду. – Ну раз ты не знал про подростковые банды Ильмэрме, вполне естественно, что ты и предположить не мог, что их татуировки известны буквально каждому, – успокаивающе улыбнулась Энту. – А должен был знать! Должен! – от избытка чувств стукнул кулаком по столу Агуду. – А эти-то двое сразу сообразили, что я и понятия не имею, о чем речь, и решили этим воспользоваться! – Но это означает только одно: раз они оба одновременно либо догадались, либо предположили, кто это мог быть, то они оба знакомы с этим человеком, – продолжала рассуждать Энту. – Может, это родственник или друг одного из них, а другой тоже с ним знаком, но решил промолчать, раз тот промолчал, рассчитывая во всем разобраться без участия столичных коллег. И первый мог промолчать, например, чтобы защитить близкого человека, а второй, наоборот, чтобы самому его поймать. Но такое спонтанное единодушие все равно выглядит очень странно. – Если только речь не идет об их коллеге, – высказалась Аулэ, и все в изумлении на нее уставились, приведя в изрядное смущение. – Ну а что? Раз в Ильмэрме участие в такой банде не считается предосудительным, значит, такого человека вполне могли взять на работу в полицию, – поддержал идею Доусэ. – Но неужели же эти дознаватели не понимали, что Агуду все равно узнает значение татуировки и обо всем догадается? – Думаю, что они все прекрасно понимали и вовсе не рассчитывали, что это удастся скрыть, им просто нужно было время. А вот для чего: чтобы поймать его самим или чтобы позволить скрыться – это вопрос. Лично я склоняюсь к первому варианту, – сказала Энту. – Почему? – заинтересовался Доусэ. – Я просто представляю, как Агуду заявился в это Приморское отделение – весь такой важный столичный неор, лучший в Баунилье специалист по ассоциативному допросу. Неудивительно, что местным захотелось утереть ему нос! – усмехнулась Энту. – Вообще-то после того, как выяснилось бы про эту татуировку, они бы в любом случае получили выговоры за то, что скрыли эту информацию, – покачал головой Доусэ. – Ну и что? Они вполне могли решить, что оно того стоит. Да и более или менее опытному дознавателю к выговорам не привыкать, – парировала Энту. – А меня вот удивляет другое: а почему они вообще решили, что, если они скажут Агуду, что это за татуировка, он сразу догадается, кто преступник? – спросила Аулэ. – Это одна из особенностей мышления, – вернулся в беседу Агуду, вынырнув из мрачных размышлений о своем промахе. – Если какой-то факт известен чуть ли не всем вокруг, человек не всегда сразу может достоверно оценить, насколько трудно будет узнать об этом постороннему. Думаю, они уже и сами сообразили, что если бы сказали мне правду, то о том, кого они подозревают, я бы с ходу не догадался. Но теперь уже поздно, поэтому у них вся надежда на то, что они успеют провернуть то, что задумали, до того как я выясню значение татуировки. – А может, это все-таки не полицейский? – засомневалась Аулэ. – Что там в протоколах допросов тех, кто был свидетелем ссоры Кореллы с этим Наральягу: был там полицейский или нет? – Я не помню, надо еще раз все внимательно прочитать, – ответил Агуду. – Давайте только не будем читать их вслух, а просто разделим поровну, а то мы так до ужина не закончим, – предложила Аулэ. Они так и сделали, но среди допрошенных свидетелей ссоры никакого полицейского не оказалось, и никто о нем не упоминал. – Так, получается, не было там полицейского? – огорченно выдохнула Аулэ. – Может, не было, а может, и был, – покачала головой Энту. – Если он был не в форме, то никто мог и не понять, что он из полиции. Конечно, если бы он был из тех, кто следит за порядком в порту, его, скорее всего, хоть кто-нибудь да узнал бы. Но если он патрулирует на другом участке или вообще дознаватель, в лицо его никто мог и не знать. – Точно – дознаватель! – оживился Агуду. – Это самая вероятная версия! Про то, кто из патрульных где дежурил в тот день, дознаватели вряд ли знали, а вот о том, что кто-то из их коллег отправился в порт, – вполне могли.