— Каких именно? Женщина улыбнулась. Несмотря на возраст, она была еще красива, седые пряди в золотых волосах ничуть ее не портили. — Когда я была молода, путешествовала с бродячим цирком. Показывала трюки с маленькими собачками, они так нравились детям! Всегда старательно запоминая лица зрителей на трибунах, я узнала мужчин — охотников за ведьмами. Они приходили раз, другой, третий… Удостоверившись, что я ведьма, произвели облаву в цирке, вот только меня там уже не оказалось. Память бесценна, Маримар. И да, я поняла, что полное имя нравится тебе больше. А ты заметил, Тавр? — Принц покачал головой. Он всегда звал меня «Мари», не обращая внимания на мою реакцию. — Мужчины не отличаются проницательностью. Именно поэтому они не могут в полной мере овладеть нашей магией, — пояснила Горана. — Зато я хорош в травах, — гордо изрек принц. Вспомнила о снадобье, которое забрала у Артура. Я напрочь забыла о нем в ожидании подходящего момента, чтобы показать жениху, но Тавр вечно лишал меня мыслей и планов одним своим поцелуем. Порывшись в карманах юбки, извлекла черный флакон из дорогого тончайшего стекла. — Ты знаешь, что это? — протянула склянку принцу. Тавр вытащил изящную пробку и поднес к носу. — Жидкость пахнет точь-в-точь как та, что граф позаимствовал у отца. Где ты ее взяла? Я кратко рассказала, опустив подробности, каким именно образом я забрала у Артура пузырек. По ухмылке Тавра поняла, что он догадался. Артур долго красовался с лиловым от синяков лицом, объясняя свой внешний вид падением с лошади на охоте. Горана слушала настороженно, быстрым взглядом приказав девочкам покинуть комнату. Они неохотно ушли, недовольные тем, что взрослые опять обсуждают что-то без них. — Я смог определить основные составляющие, — тем временем продолжал Тавр, — они вполне безобидны и представляют собой настойку из трав, способствующих хорошему самочувствию и крепкому сну. Но главный компонент остался для меня загадкой. — Ты видела, что он делал с флаконом? — Горана не отрываясь смотрела на черный пузырек, будто в нем была спрятана ядовитая змея. — Пил из него, привалившись к стене. И выглядел счастливым, как люди, употребляющие опиаты. — Благодаря любви Тавра к сладостям, которые по странному стечению обстоятельств наличествовали лишь в опиумной курильне, я насмотрелась на употребляющих различные наркотики. Горана с нечеловеческой скоростью подлетела к принцу и выхватила пузырек. Капнула содержимое на язык, тут же сплюнула, словно в рот попал яд, и выругалась на неизвестном мне языке. Мы с принцем выжидающе уставились на женщину. — Что там? — спросила я Горану, принявшуюся мерить комнату шагами. Тавр терпеливо ждал, когда тетка расскажет нам о содержимом склянки. — Жизнь, — произнесла ведьма. — Чужая жизнь, похищенная во время темного ритуала. — Тавр выглядел потрясенным, я же не могла понять, о чем она говорит. — Некоторых из представительниц нашего рода и впрямь стоило уничтожить. — Горана с ненавистью посмотрела на склянку, что вдруг стала выглядеть зловеще. — И я надеялась, что последних из них умертвил клан Ледяного ветра. Я окончательно перестала понимать ее. Я-то думала, что все ведьмы — безобидные хранительницы древних знаний, пострадавшие от рук жестоких и жадных до власти магов стихий. Словно прочитав мои мысли, женщина сказала: — Не все из нас следуют законам природы. Среди нас всегда существовали представительницы темных искусств, нарушавшие течение жизни и смерти, воскрешавшие мертвых и отбиравшие жизнь. То, что вы видите перед собой, — украденная жизнь мага-стихийника, сжиженная и преподнесенная как лекарство от всех болезней. — Она может продлить жизнь другому? — Это издевательство над природой может позволить использующему его жить почти вечно, к тому же оно усиливает способности мага, делая из пустышки настоящий талант. Более того, если провести ритуал правильно, можно забрать способности у одного мага и передать их другому. Горана уставилась на Тавра, тот отвернулся. — Вы хотите сказать, что каждый такой флакончик — чья-то жизнь? — Теперь я понимала, почему Горана смотрела на склянку со страхом и отвращением. — Да. Из мага вытягивают его способности, а с ними уходит душа. Он остается жить, но жизнь эта подобна агонии. Воля, страсти, желания — все исчезает. Остается только оболочка, хотя и она не особенно долговечна. Из одного человека можно вытянуть достаточно сил, чтобы создать три-четыре подобных склянки, но разве это важно? Жизнь есть жизнь. Действительно не важно. Человек не должен умирать насильственной смертью, чтобы жил другой. Метка на запястье горела огнем, словно богиня, в которую я не верила, разделяла мое негодование. — Ты знаешь, как давно и часто твой отец пьет это? — Примерно два месяца, он выпивает один флакон в неделю. Возможно, уже четыре жизни оборвались потому, что император хотел жить вечно. И сколько еще умрут? — Он был так болен, по моим расчетам, пламя его жизни уже должно было угаснуть, — задумчиво протянула Горана. Она не скрывала, что страстно жаждала смерти Терениса. Но пламя не гасло, наоборот, с каждым днем старый император чувствовал себя все лучше. Он закончил все дела с подготовкой свадьбы, которая должна была состояться, как только распустятся первые цветы. Знал ли Теренис, что пьет, или думал, что Аназис дает ему настойку из трав? — Надо убить императора, — раздался чей-то голос. Лишь по воцарившийся тишине поняла, что мой. Я произнесла вслух страшные слова, за которые уже полагалась смертная казнь. Тавр смотрел на меня так, будто у меня выросла вторая голова. Неудивительно. Теренис все же приходился ему отцом. Не успела я пожалеть о вылетевших словах, как голова принца опустилась. Медленно, словно против его воли. Но он соглашался. Горана подняла ладони, точно останавливая нас. — Нужно найти ведьму, совершающую ритуал и готовящую зелье. Как только Теренис перестанет его пить, нить его жизни оборвется. Природа всегда забирает свое, — заявила она с уверенностью. Возможно, Горана права. Как много богатых стариков готовы заплатить любую сумму, чтобы продлить свою жизнь? Страшно представить, сколько невинных людей погибло. — Есть предположения, где она находит жертв? — Принц равнодушно убрал флакон в нагрудный карман. — Чтобы изготовить это снадобье, нужны стихийные маги. — Но они не принадлежат к знатному роду, иначе аристократы уже подняли бы панику. Я терялась в догадках, но осознавала — промедление стоит жизни многих людей. Мысленно составила список врагов: император, Артур и представители клана Черного ветра, неизвестная ведьма, поставляющая им зелья. Проще всего было добраться до Артура и вынудить его открыть имя ведьмы. Озвучила мысли, и Тавр, к моему удивлению, сказал: — Нужно привлечь Роаха. Он контролирует военных, знает методы допроса. Горана зашипела как кошка, не соглашаясь, ее племянник зашипел в ответ. На границе сознания мелькнула отстраненная мысль: если мы с принцем все-таки поженимся, семейка у нас будет оригинальная. — Что бы ты о них ни думала, клан Ледяного ветра умеет выслеживать ведьм. И я уверен, граф давно знает обо мне, а возможно, и о тебе. И ничего не доложил отцу, — уверенно продолжил Тавр. Горана все еще гневно сверкала золотистыми глазами. — Граф точно знает, он сам мне сказал — встряла, вспоминая наш разговор в воздухе. — Он считает клан Черного ветра большей угрозой империи, чем ведьм. — Пусти лису в курятник, и она не успокоится, пока не изорвет всех кур, — обреченно буркнула Горана. — Роах под контролем. — Принц многозначительно посмотрел на меня, затем заглянул ей в глаза, словно что-то сообщая без слов. — Он остановит охоту, как только я прикажу, поверь мне, тетя. Она кивнула, хотя всем видом красноречиво говорила, что против подобного разворота событий. Для меня же не было ничего более важного, чем остановить убийства. И если Теренис не хочет уходить в вечность по своей воле, нужно ему помочь. * * * День весеннего равноденствия близился, и как бы мне ни хотелось погрузиться в расследование о таинственных флаконах с содержащейся в них украденной жизнью, ритуал по возрождению Черного леса откладывать было нельзя. Тем более что Тавр поговорил с Роахом, и тот взялся за дело с фанатизмом и настойчивостью, будто сама его кровь призывала к охоте. Граф создал специальное подразделение, которое изучало пропажу магов-стихийников за последнее время, взял под контроль все столичные рынки, отслеживая поставку трав, надобных для зелья, а также организовал слежку за Артуром и членами его семьи. Естественно, ни император, ни клан Черного ветра не знали о новой охоте на ведьм. Роах хотел поймать виновницу и собрать улики, чтобы затем обвинить клан Черного ветра в измене короне. При таком раскладе Теренис-старший выходил сухим из воды, вот только мы знали, что стоит императору прекратить пить зелье, он умрет. Спустя пять дней пути мы приближались к сердцу Великой пустыни. Роман, выглядевший больным из-за отсутствия жизни вокруг, Тавр — несший часть семян и все время что-то бормочущий им, словно те могли ответить, и я, пытавшаяся показать больше энтузиазма, чем испытывала на самом деле. Изнутри сковывал страх неудачи, и я всеми силами гнала его. Когда-то посреди Черного леса находилось огромное озеро — самое глубокое во всей империи, полное чистой пресной воды, а сейчас представлявшее уходящий вглубь кратер. Смотреть вниз было жутковато — дна не разглядеть. Тавр сказал, что вода ушла, когда умерли деревья. Первым открытием стало то, что Великая пустыня — серая. Иссохшая земля, мертвые деревья, ни единой живой травинки. Особой жары не чувствовалось, температура воздуха напоминала столичную, отчего все происходящее казалось еще более неправильным. Ни птичьего пения, ни стрекота насекомых… проклятая земля скорбно приветствовала нас в своих чертогах. Даже на Востоке, где пустынные земли — норма, повсюду встречается жизнь: на камнях греются быстрые ящерицы, растут кактусы, нет-нет и появится ручей, возле которого разросся зеленый оазис. Здесь же за три дня пути мы не увидели ничего живого. Нас преследовало ощущение смерти, даже небо над головами казалось серым, больным. Мертвым. — У меня от этого места мурашки по коже, — произнес Роман, оглядывая однообразный ландшафт; как и все маги земли, он не выносил отсутствия растительности, — будто земля молит об освобождении. — Так оно и есть, — вздохнул Тавр. Он и в пустыне не терял присущего ему изящества. Серая пыль, налипшая на кожу, выглядела словно пудра, трещинки на губах привлекали внимание к их совершенной форме. К слову, потерять изящество было просто. Лошадей нам пришлось сменить на более выносливых, но вовсе не грациозных мулов. Им было нипочем долгое пребывание без еды и воды, чего нельзя сказать о моей Рыське, которая даже границу пустыни отказалась пересекать. — Начнем ритуал отсюда, — возвестил Тавр, едва мы оказались у края кратера. Я взяла медную монету и бросила ее вниз, звука падения мы так и не услышали. Очень глубоко. — Маримар, ты чувствуешь подземные воды? Никогда ранее я не пыталась услышать реки, что текли под землей, но это оказалось просто. Словно невидимой рукой коснулась бескрайнего бушующего потока. — Вода здесь, — сказала уверенно. — Она никуда не ушла, просто скрылась под землю, будто избегая осквернения. — Твои глаза так прекрасны, когда ты творишь магию. — Принц подошел ко мне и нежно поцеловал в щеку. Роман скривился, он терпеть не мог проявления друзьями нежных чувств. — Сладкая парочка, нас ждет очень неприятный ритуал, мне, между прочим, придется кровь из вен выпустить, так что прекратите пытать меня своими телячьими нежностями. Обсуждая ритуал воскрешения земли, сошлись на том, что без жертвы не обойтись. Роман, недолго думая, решил принести в жертву себя, уверяя, что потеря нескольких литров крови его не убьет. Моя задача заключалась в том, чтобы смешать кровь Романа с дождем и пролить над пустыней, освобождая ее от проклятия и возвращая почве плодородность. Тавр в это время должен был ветром разносить семена трав и деревьев, делая какие-то ведьминские фокусы. Я не понимала, как работает их магия, поэтому сосредоточилась на своей. Огромные тучи собрались над пустыней и безжизненным озером, закрыв собой солнце. Магия никогда не давалась мне так легко, как в этот день. Возможно, дело было в браслете Гораны, который я надела, или в том, что силы природы знали: то, что мы собираемся сделать — правильно. Я полностью слилась с стихией, волосы разметались по плечам, глаза горели синим огнем. На землю упала первая капля воды. — Маримар, неловко тебя об этом просить, но не могла бы ты вскрыть мне вены? — вырвал меня из транса Роман. Проморгалась, чтобы разглядеть его. Парень протягивал нож и улыбался, будто просил почистить ему яблоко. Мои глаза расширились от ужаса, хотела было переложить это дело на Тавра, но босой принц бродил по краю опустевшего озера, сильным голосом напевая мотивы на неизвестном мне языке, и, казалось, ничего не слышал и не видел. — Ну пожалуйста, — протянул Роман, — я сам боюсь. Сдерживая тошноту, сделала неловкий надрез, но он тут же затянулся. — Режь глубоко, я переживу. — Обещаешь?