— Ты тут покарауль, сынок. Слесари должны прийти. Не могу я мастерскую закрыть. А Андрей Маленький рад стараться. Можно все станки осмотреть, все шайбочки в руках подержать. Вот счастье привалило: хозяин целой мастерской! И никто тебя не остановит, никто тебе замечания не сделает. Пыхтя от удовольствия, Андрей Маленький лазил по всем верстакам, копался в рабочих тумбочках. Какими сокровищами наполнялся кармашек его комбинезона: гвоздики, гаечки, винтики! Андрей Маленький так увлёкся, что даже не почувствовал запаха дыма. И только тогда, когда стало резать глаза и першить в горле, вдруг закашлялся, поднял голову и закричал от страха: внутри мастерской всё стало серым, как будто из степи пришёл плотный туман. Андрей Маленький, кашляя, то и дело закрывая глаза, побежал в дальний угол, откуда валил дым. Там лежали груда стружек и ящик с опилками. Вот они-то и горели. Мальчик с ужасом заметил, что по полу мастерской растекаются маленькие ручейки огня: горели капельки керосина и мазута, пролитого во время работы на земляной пол. Огненные змейки бежали прямо к большой бочке возле окна. Сейчас они добегут до бочки, подлезут под неё, и тогда вспыхнет в бочке керосин — сгорит вся мастерская. Крича и плача, Андрей Маленький выскочил за дверь: — Папа! Папа! Пожар! Но никого не было поблизости, а новый клуб, в котором шло собрание, далеко. Не добежать ему, ни за что не добежать! Андрей Маленький вернулся в мастерскую. Он знал: в углу возле самой бочки стоят лопаты. Он вспомнил, как однажды в степи загорелся ковыль и огонь рвался к свинарнику. Папа вместе с другими работниками совхоза рыли тогда канавы, и пламя, добежав до этих канав, падало, гасло. Значит, и сейчас нужно остановить огненные язычки. Мальчик схватил лопату и начал яростно ковырять землю. Земля была твёрдая, неподатливая. Тяжёлая лопата вырывалась из рук. Заболели ладони, и уже нечем было дышать в мастерской. Но Андрей Маленький, кашляя и плача, то и дело роняя лопату, всё копал и копал. Наконец мальчик почувствовал, что огонь сильнее, что он никак не может остановить его, что ещё немного и пламя всё-таки подберётся к бочке. — Папа! — в последний раз крикнул, задыхаясь, Андрей Маленький, уронил лопату и сам упал на неё. И в эту минуту в мастерскую вбежали люди, заметившие дым. Впереди был Андрей Большой. Он сразу увидел неподвижное тело сына и узкую канавку, которая появилась вдруг посреди мастерской. Через несколько минут рабочие погасили пожар. А Андрей Маленький уже сидел на траве в саду, окружавшем мастерскую, удобно прислонившись к широкой груди отца. Перед ним на коленях стояла мама. Она осторожно меняла примочки на ладонях сына, стёртых, окровавленных. Из мастерской выходили рабочие и спрашивали тревожно: — Ну, как наш Андрей Андреевич, спаситель мастерской? Вот с тех пор в совхозе и говорят: «У нас два Андрея Больших!» НА ГОРЕ ЧЕТЫРЁХ ДРАКОНОВ Повесть Два брата Гора Четырёх Драконов сторожит кишлак. По утрам из-за неё выкатывается жёлтый солнечный шар и словно усаживается на большой драконий хвост — причудливо изогнутый кусок камня. Вечером тёмно-красное, раскалившееся от собственного жара, уставшее солнце медленно опускается вниз. И темнота наступает сразу. А ветер, весь день разносивший зной, становится прохладным. Гора вся заросла деревьями. Они очень высокие, раскидистые. Кроны пушистые, как будто на них надеты шапки из какого-то удивительного тёмно-зелёного меха. И старый тутовник протягивает к небу свои ветви, похожие на скрюченные болезнью руки. Бобо́ Расу́лов, учитель кишлачной школы, поднимает голову, глядит вверх. Ещё в первом классе кто-то из малышей, кажется Гуля́м, спросил, протянув вперёд руку: — Муалли́м (учитель), а где спит солнце? И Бобо Расулов улыбнулся: — Я не видел его спальни, дружок, но, наверное, оно спит где-нибудь на той стороне, за горой. Сейчас Гулям, крепкий, загорелый четырёхклассник, с густой чёрной шевелюрой и пытливыми, широко распахнутыми глазами, уже не задаст своему учителю такого вопроса. Но он по-прежнему интересуется астрономией. Вместе со своим другом Саби́ром, хрупким, тоненьким, светлоглазым и светловолосым — ведь мать у него русская, — они купили в книжной лавке учебник астрономии и прилежно изучают его. Не раз видел учитель, как они вдвоём поднимаются на гору Четырёх Драконов по узкой тропке. Бобо Расулов вспомнил, как он однажды спросил их: — Что вы делаете на горе? Ребята почему-то смутились. И Гулям, опустив глаза, ответил: — Мы наблюдаем за солнцем. Мы так и не узнали до сих пор, где его спальня. Они оба засмеялись, а учитель пошёл своей дорогой, размышляя об этом странном ответе. Есть, наверное, какой-то секрет у ребят. Вот и сейчас, в синие сумерки, в часы, когда солнце медленно опускается, ребята, наверное, там, наверху. Два его любимых ученика. Гулям и Сабир навсегда вошли в его сердце. Это не значит, что остальных он любит меньше. Но эти двое самые сообразительные, самые способные. И самые шаловливые. Что ж поделаешь! Всему виной их горячий, непоседливый характер. Бобо Расулов глядит из школьного окна на огненный шар над горой, откладывает тетради и выходит в сад. Огромное гранатовое дерево протягивает ему ветви с большими плодами. Скоро порозовеет их твёрдая кожица, тёмно-красные зёрна внутри станут сладкими и ароматными. И во время перемен ребята смогут лакомиться гранатами. — Бобо, — внезапно раздалось из темноты. Вздрогнув, учитель обернулся. Голос, прозвучавший так неожиданно, показался ему удивительно знакомым. Не может быть!.. При свете луны Бобо Расулов пытался разглядеть лицо человека, который появился из-за кустов и шёл к нему. Человек был в таджикском халате. На голове чалма. Лицо заросло бородой. Но Бобо Расулов не мог не узнать его, хотя со дня последней встречи прошло так много лет. «Кари́м!» — пронеслось в мозгу. — Карим! — проговорил он вслух. — Меня теперь зовут Ходжи́ Карим, — отозвался пришелец, — и я был рад узнать, что ты занимаешь высокий пост. — Он легонько хохотнул. Борода его затряслась. — Под твоим началом целых три школы! И ты ездишь в город и в городском Совете вместе с другими депутатами решаешь государственные вопросы. — Он помолчал. — До меня дошло, что в кармане ты носишь партийный билет. Расулов вспыхнул. Шагнув вперёд, он схватил за плечо этого человека. — Да, я стал коммунистом, — сказал он. — Зачем ты пришёл ко мне? Человек засмеялся. — Разве может брат не прийти к брату? — спросил он с насмешкой. — Нас родила одна мать, Бобо. И я должен время от времени навещать родственников. Не мешало бы тебе об этом помнить… — Наша мать прокляла бы себя и свой род, если бы узнала о твоих делах, — почти прошептал учитель. — До меня всё время доходят плохие вести о том, что творит некий Ходжи Карим. И если бы я только знал, что это ты и где находишься! Зачем ты изменил отцовское имя? Ходжи Карим больше не смеялся. Он снова заговорил: — Я много лет не решался прийти к тебе, брат. Но сейчас настало время нам встретиться. — Он оглянулся и продолжал почти шёпотом: — Ты должен помочь мне. Падает святая вера, и древние обычаи становится всё труднее передавать молодым. И вот я подумал о тебе. Ты — учитель, ты растишь детей. Они глина в твоих руках. Я уверен, ты поможешь мне, как брат брату. Учитель слушал эти слова и глядел в лицо Ходжи Кариму, едва видимому в темноте. Сердце его билось. Сейчас настала расплата за проступок, совершённый им, Бобо Расуловым, сорок лет назад. Он помнит, он всё помнит. В те дни на станцию Кага́н пришёл впервые из России поезд с красноармейцами, которые принесли новую жизнь в Таджикистан. От них сын бедняка Бобо впервые услышал о том, что Советская власть приносит счастье и рис в нищие дома. Но против этой народной власти, против всего нового восстали богатеи — баи, муллы, ишаны. Они создали отряды басмачей — бандитов и с оружием в руках пошли против красноармейцев, против тех таджиков, кто встал на сторону Советской власти. Конечно, Бобо бился за новую жизнь. Он вступил в добровольческий отряд, как называли тогда отряды патриотов. Он так поспешно ушёл из дому, что не успел взять с собой младшего шестнадцатилетнего брата Карима. Он надеялся, что брат сам всё поймёт, что они встретятся в одном бою. И они встретились… Этого никогда не забыть. Бобо скакал на коне, разя врагов. Догнав удиравшего басмача, он заставил его повернуться лицом к себе и вдруг… узнал брата. Шашка едва не выпала из его ослабевших пальцев. — Бобо, — прошептал Карим, и глаза его умоляли. — Ты против нас, ты достоин смерти! — крикнул Бобо. Он кричал так громко, потому что чувствовал, что никогда не сможет обрушить тяжёлую шашку на голову родного брата. Он пытался разозлить самого себя, но не смог. Из глаз Карима потекли слёзы. — Я ещё так молод, — шепнул он. — Я приду к вам. Прости мою ошибку ради нашей матери. — Хорошо, — сказал Бобо и повернул коня. — Ради нашей матери! Ты придёшь ко мне на рассвете и станешь воевать рядом со мной против бандитов. Всю ночь и весь следующий день Бобо ждал брата. Но тот не пришёл. Карим обманул его. Вскоре Бобо узнал, что Карим стал предводителем басмаческой шайки, а потом куда-то исчез. И только временами доходили до Бобо истории, связанные с именем какого-то Ходжи Карима. Но он не догадывался, что это и есть его младший брат. Он, Бобо, очень виноват. Он не имел права тогда прощать. Он должен был забыть, что это брат, и судить его по законам военного времени как предателя. А он пожалел, отпустил, и вот теперь… Бобо не хотел сразу выдавать своих мыслей и чувств. Поэтому спросил, чуть хрипло от волнения: — А чем я могу помочь тебе? — Я теперь слуга аллаха, — обрадованно начал Ходжи Карим. — Рассказываю верующим, что предаётся дело аллаха. В колхозах людей заставляют работать во время уразы́, а ведь этот великий пост установил сам аллах. Юноши и девушки попирают древние обычаи. Скоро иссякнет терпение аллаха, он отвернётся от мусульман, и великий мор начнётся на земле… Он замолчал. И тогда Бобо снова спросил: