В кабинете мы присели на кожаный диванчик, и я попросила Катю рассказать, как все случилось. Она повторила то, что мне уже было известно, а я хотела услышать от нее, как выглядела женщина, похитившая ребенка. – Знаете, Татьяна, – в раздумье начала Катя, – я очень плохо запоминаю лица и всегда удивляюсь людям, которым достаточно мимолетного взгляда на человека, чтобы потом составить фоторобот человека. К тому же я не думала тогда, что мне потребуется запомнить ее внешность. Все произошло так быстро! Единственное, что могу сказать: это женщина молодая. Ну, во всяком случае, до тридцати, светлая, худенькая, одета в кожаный плащ с капюшоном, такие сейчас на каждой женщине. Это все. Я, честное слово, не знаю, чем вам помочь, мне так стыдно перед хозяевами: они так переживают... И для меня за эти три месяца Левушка стал родным... Она расплакалась, потом, немного успокоившись, продолжила: – Я ведь с ним с первого дня после выписки хозяйки из роддома. Софье Михайловне делали кесарево сечение, поэтому ей нельзя поднимать ничего тяжелого. Шов очень долго не заживал, и она постоянно ходила в поликлинику на проверку, а дома я помогала обрабатывать рану. Поэтому Левушка, как вы понимаете, целиком был на моих руках. – А Софья кормила мальчика? – поинтересовалась я. – Нет, – Катя покачала головой, – Левушка стопроцентный искусственник: у Софьи Михайловны с самого начала не было молока, а может, не захотела кормить, ведь есть такие мамы, которые не хотят портить фигуру, а она у нее хорошая. Знаете, она будто и не рожала: живот совсем после родов не растянулся. Но, по-моему, у нее все-таки с самого начала не было молока... Татьяна, очень прошу: найдите Левушку, я как подумаю, что он где-то в чужих руках... – Девушка опять расплакалась. Мне ее было очень жаль, но необходимо было задать еще один вопрос, и я его задала: – Катя, ты никого не встретила в подъезде или на улице, когда первый раз выбежала и не обнаружила Левушку? – Нет, ведь уже конец ноября, гуляют только с детьми, а всевидящие бабушки-старушки на лавочках уже не сидят. Хотя погодите, – вдруг вспомнила она. – По лестнице, когда я сбегала вниз, поднималась соседка с нашего этажа, Анна Павловна. Может, она видела эту женщину, я что-то об этом и не подумала? Решив, что больше из этой беседы я ничего не узнаю, я уточнила квартиру, где жила соседка, и сказала: – Катюша, тебе нужно отдохнуть и успокоиться, все кончится хорошо, поверь мне! Мы вышли в гостиную, там уже в нетерпении поджидал Альберт Львович. Когда Катя ушла домой, он передал мне конверт, пояснив: – Здесь тысяча, хватит пока? Я утвердительно кивнула, прикинув, что денег, возможно, хватит не только на «пока». – Софья прилегла в детской, – повторил Заманский, – и наконец-то уснула. Если можно, не будем пока ее беспокоить? – Конечно, – согласилась я, – пусть отдохнет, да и к вам у меня в общем-то немного вопросов. Может быть, мой вопрос покажется странным, но мне важно знать ваше мнение. Как вы считаете, хотели украсть именно вашего малыша или просто взяли первого попавшегося? И еще: не могла ли эта девушка или женщина, которая украла ребенка, иметь к вашей семье какие-то претензии, обиды? Вспомните, Альберт Львович, это очень важно. – Но ведь я даже не представляю, о какой девушке или женщине идет речь, – удивился он. – Катя сказала, что это была светловолосая, худенькая женщина... Что-то мгновенно изменилось в лице моего собеседника, но он быстро овладел собой и сухо ответил: – У меня таких знакомых нет, у Софьи – тоже. Наш разговор прервал звонок. Альберт подошел к телефону, но разговаривал как-то напряженно, отвечал односложно: «Да... нет... она сейчас только уснула... нет...» И повесил трубку, пояснив, что звонил отец Софьи, беспокоится, как дела, что нового. Затем он как-то засуетился и попросил: – Татьяна, подождите минутку, мне необходимо позвонить в фирму, я сейчас вернусь. Он пошел по лестнице наверх, видимо, в спальню. Я поняла одно: Альберт Львович почему-то не хочет, чтобы я слышала разговор, а значит, мне необходимо его услышать. Возможно, появится хоть какая-нибудь ниточка, может, он что-то вспомнил, когда я описала внешность женщины. Теперь важно успеть примерно одновременно с ним поднять трубку, в противном случае хозяин дома может услышать щелчок и заподозрить меня в подслушивании. Конечно же, я мастерски проделала это – есть опыт – и стала свидетельницей не совсем понятного разговора. – Родильное отделение, приемная Берсутского. – Здравствуйте, позовите, пожалуйста, Бориса Леонидовича. – Алло, я слушаю, – после непродолжительной паузы ответил мужской голос. – Борис, это Альберт. Боря, ты не в курсе, как там Ольга, она еще на Алтынке? – Не знаю, давно не звонил. А что случилось? – Да нет, ничего. Просто хотел узнать, как ее здоровье. Боря, у меня к тебе просьба: позвони туда, узнай все, а потом сразу же перезвони мне, я буду ждать. – Что, опять любовь проснулась, навестить хочешь? – Боря, извини, но твои шутки неуместны. – Ладно, не обижайся, жди звонка. Я опять постаралась положить трубку одновременно с Альбертом. Так... Разговор явно интересный, необходимо запомнить его детали. Я мысленно повторила: родильное отделение. Берсутский Борис Леонидович. Алтынка. Хотя каждый житель Тарасова знает, что это местная психушка. Ольга. Все запомнила точно, память меня не подводит никогда. После всего этого, правда, появилось больше вопросов, нежели ответов, но раздумывать было некогда. – Ну как, в фирме все в порядке? – встретила я вопросом возвратившегося хозяина. – Да, нормально. Теперь мне необходимо задержаться до звонка мистера «икс» – Бориса, и я спросила: – Альберт Львович, скажите, а кто-нибудь помогает вам, у вас ведь такая большая квартира? – Да, два раза в неделю приходит женщина: она стирает и убирает, а готовит Сонечка сама: кухня – ее епархия, она к плите никого не подпускает. Затем он поведал мне, что таких двухуровневых квартир в доме всего несколько, остальные хоть и улучшенной планировки, но простые. Наконец раздался долгожданный телефонный звонок. Альберт Львович нетерпеливо схватил трубку, долго слушал, что ему говорили, потом спросил: – Значит, возможно, скоро выпишут? Ладно, спасибо, до встречи, – облегченно сказал он и повесил трубку. Пока других вопросов к хозяину дома у меня не возникло, вернее, вопросов было много, но я знала, что в данный момент он на них отвечать не станет: тут какая-то тайна, связанная с фирмой под названием «Роддом». Перед уходом я пообещала регулярно информировать Заманского о ходе расследования. * * * Следующий визит необходимо нанести соседке: вдруг она видела и запомнила женщину с ребенком. Я позвонила в дверь; послышались шаги, и дверной глазок потемнел: я стала объектом ее пристального изучения. Видимо, мои внешние данные все-таки внушали доверие, потому что дверь открылась. На пороге стояла пожилая женщина, что меня порадовало: эти бабушки-одуванчики бывают порой очень наблюдательными. – Здравствуйте, вы Анна Павловна? – обратилась я к женщине. Она кивнула, с интересом рассматривая меня. – Анна Павловна, – продолжила я, – мне с вами необходимо поговорить, вы сейчас свободны? – Ну что ж, коли нужно, раздевайтесь и проходите, – пригласила хозяйка, иронично заметив: – Я – пенсионерка, чего-чего, а времени хватает. Это у американцев время – деньги, а у нас только время, а денег нет. Мы прошли в более чем скромную после апартаментов Заманских, но чистую и уютную комнату. – Анна Павловна, – начала я, – вчера, часов в одиннадцать утра, возвращаясь из магазина, вы случайно не заметили женщину с ребенком? – Заметила! Она меня чуть с ног не сбила, будто оглашенная выбежала с ребенком из подъезда. Разве можно так носиться с дитем на руках? – А как она выглядела? – Да я и не рассмотрела, она мчалась как ненормальная. А кто вы и что случилось? Ну нет, уважаемая, кто я и зачем, вам не суждено знать – это не в моих интересах: сегодня же весь микрорайон по секрету будет знать о пропавшем мальчике. Нужно блефовать, и я умею это делать. – Ничего не случилось, – успокоила я собеседницу, – просто надо найти эту женщину. Она – кормящая мать, увы, это сейчас не частое явление, и приходила вчера к вашим соседям предложить себя в качестве кормилицы. Я медсестра из детской поликлиники. Мы рекомендуем мамам, имеющим избыток молока, обращаться в состоятельные семьи, где дети – искусственники. Выгода, как вы понимаете, двойная, кормящим – дополнительные средства на питание – женское молоко очень дорогое, – детям-искусственникам – естественное вскармливание. Моя буйная фантазия, кажется, существенно расширила рамки сервиса, предлагаемого детскими поликлиниками, и, воодушевившись началом, я продолжила: – Вчера, когда эта женщина приходила, дверь открыла няня Заманских, – я знала, что Анна Павловна не видела Катю, гуляющую с ребенком, – и сказала, что они пользуются услугами молочной кухни. Хозяйка в это время принимала душ. Узнав, кто приходил, послала няню вдогонку. Теперь они хотят найти эту женщину, обратились ко мне: мы-то ведь знаем всех кормящих в микрорайоне, но я понятия не имею, кто конкретно к ним приходил. Так вы не помните, как она выглядела? – Нет, да я видела-то ее только в спину. Так, здесь все ясно. Теперь нужно плавно перейти к разговору о семье Заманских. Мне надо знать о них побольше, может, хоть чуть приоткроется завеса тайны, а что какая-то тайна существует, мне подсказывала интуиция. – Няне-то, наверно, досталось от хозяйки? – сочувственно обронила я. – Не думаю, к ней в этой семье хорошо относятся. Катя вынянчила мальчика, да и добрая, уважительная она. Софья после тяжелых родов долго не могла отойти. Все лежало на Кате, она у них в семье словно родная и Левушку как своего любит. Детей-то у соседей долго не было. Софья долго не могла забеременеть, каждый год ездила в санаторий в Крым, где лечат женские болезни, забыла, как называется место-то... какое-то неблагозвучное название... – Саки? – подсказала я. – Да, Саки, – подхватила Анна Павловна. – А потом вроде сказали, что детей у нее вообще не будет, ну, да и врачи, видно, иногда ошибаются... А уж как Альберт Львович заботился о Сонечке, когда она носила ребеночка!.. – Беременность тяжело переносила? – поинтересовалась я. – Да нет, не помню, чтобы жаловалась, да и с животом-то мы ее не видели. Она родила в конце августа, а все лето, с начала мая, они жили на даче. – Откуда же вы знаете, что он заботится о ней? – А как же! Каждый день после работы ездил за продуктами, постоянно возил ее на проверку в поликлинику, да и по нему видно, что заботливый. И ребеночка очень любит. Подойдет к коляске, когда Катя и Софья гуляют с Левушкой, и налюбоваться не может: все расспрашивает, как он вел себя, как кушал. Мало сейчас таких отцов, – горестно вздохнула Анна Павловна. Больше мне задерживаться не имело смысла. К сожалению, после разговора с Анной Павловной описание примет, данных Катей, не увеличилось ни на йоту. Правда, я узнала кое-что из личной жизни своих клиентов, но трудно сказать, пригодятся ли мне эти сведения. Поблагодарив соседку Заманских за приятный разговор, я распрощалась.