– Бросай якорь, мерзкие грызуны! Порыв ветра всколыхнул садовую листву и растрепал седые волосы Подо. Старый пират, яростно раздув ноздри, полной грудью вдохнул морской воздух. Швап, выглянув из-за куста коринки, снова запустил в него камнем. Подо взмахнул дубинкой – и камень полетел обратно. Швапы бросились в укрытие. – Ага! Некоторое время зверьки пищали и переговаривались. Подо наморщил лоб. Опустив дубинку, он поднёс ладонь к уху, как будто мог понять швапов. Вдруг в воздухе мелькнула большая красная картупелина и угодила ему прямо в лицо. – Не троньте мой картупель! – крикнул Подо, сморгнул мякоть и отбил вторую картупелину дубинкой. – Не троньте мой картупель! – Старик бросился в заросли, яростно завывая. Лили улыбнулась и захромала обратно к дому, откуда нёсся аромат завтрака. Ния молча прошагала мимо неё в сад, сорвала два листочка перечной розы и вернулась на кухню, не обращая никакого внимания на лай Малыша, яростные вопли Подо и мелькающих в воздухе швапов. Весь мокрый, вернулся Джаннер, которому наконец удалось отмыть от навоза лицо и волосы. – Ну, так-то лучше, – сказала Ния, сдерживая улыбку. – Я уж думала, что твоё лицо скоро порастёт свежей травкой. Покраснев, Джаннер сел на место. Лили и Тинк старались не хихикать. Придвинув стул, Ния села и, поставив локти на стол и опершись о них подбородком, стала наблюдать, как дети едят. Джаннер в глубокой задумчивости смотрел в окно. Тинк согнулся над своей тарелкой как коршун; он глотал горячие оладьи и сосиски, словно боялся, что они убегут. Лили жевала и теребила подол платья, что-то напевая и покачивая головой. – Ешьте как следует, ребятки, впереди долгий день, – с улыбкой сказала Ния. Дети широко распахнули глаза. – Морские драконы! – хором воскликнули они. Ния рассмеялась и встала: – Сегодня летняя луна Распалась пополам, И золотая песнь слышна Во мгле вечерней нам[3]. Да-да, как это бывает вот уже тысячу лет. Доедайте, и пойдём в город. Дела подождут. Задняя дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял Подо, потный и запыхавшийся. – Швапы! – взревел он, потрясая мешком, в котором кто-то извивался и визжал. Подо стукнул по мешку дубинкой, и визг немедленно оборвался. Малыш тявкал и подпрыгивал, прикусывая мешок. – Двух мелких поганцев я упустил, но эти трое… – дедушка посильнее встряхнул мешок, – больше не станут жрать наши овощи, верьте слову! Паршивые воришки… – Вдруг заметив, что на него смотрят внуки и дочь, Подо кашлянул и произнёс уже спокойнее: – Ну, кончено дело. Я швырну их с утёса прямо в Тёмное море, вот только сперва съем оладью-другую, больно они у тебя вкусные, дочка. Ния удивлённо открыла рот: – Как можно бросать их в море?! Подо почесал в затылке: – Запросто. Возьму мешок – и… до свиданья. Прямо с утёса. Вот и всё. Лили выпрямилась, с вилкой в руке и выражением ужаса на лице: – Деда, я не позволю взять и убить их! – Она отодвинулась от стола. Мальчики закатили глаза. Девочка подковыляла к рослому Подо и устремила на него взгляд, полный жалости. Старик обожал внучку, и Лили это хорошо знала. – Они такие милые, дедуля. И никому не желают зла. Подо фыркнул и показал ей расцарапанные руки. Но Лили не обратила на это никакого внимания: – Они просто берут немножко овощей каждый год, чтобы прокормить маленьких швапят. Я не верю, что ты такой жестокий! Пожалуйста, дедушка, не убивай этих зверюшек! – уцепившись за рубашку Подо, она заставила старика наклониться и поцеловала его в седую щёку. – Пойдём, Малыш! – позвала девочка и вышла. Мешок запищал, и Подо снова хлопнул по нему дубинкой, но уже с меньшим пылом. Бросив свою добычу на пол возле стола, он сел и сунул в рот оладью. – Ну, Джаннер, внучок, – сказал Подо, отрываясь от еды, – сам знаешь: на празднике все, бывало, разойдутся, а Клыкам прямо невтерпёж, когда мы, скриане, веселимся. – Да, сэр, – ответил Джаннер, глядя в тарелку. Обеими руками он уцепился за стул, зная, что будет дальше. – Ты старший, и на тебе большая ответственность. Я вот что хочу сказать… – …что я должен присматривать за Тинком и Лили и проследить, чтобы они вернулись домой целыми и невредимыми. Я каждый день это слышу, спасибо, я не дурак, – перебил Джаннер, сам себе удивившись. Увидев удивлённое лицо матери, мальчик покраснел. Он знал, что зашёл слишком далеко, но поворачивать вспять было поздно. Многолетняя досада решила излиться именно теперь. – Ты хочешь сказать, что я должен быть нянькой. Что я никогда не буду развлекаться, как мне хочется. Тинк фыркнул и попытался скрыть смех, засунув в рот огромный кусок. Джаннер пнул брата под столом, но от этого Тинк фыркнул ещё громче. – Я не хочу до самой смерти опекать младших и бегать за Тинком и Лили как наседка! Я не желаю даром тратить свою жизнь! – Сынок… – начал Подо. – Ты мне не отец! Будь он жив, он бы меня понял! Джаннер тут же возненавидел себя за то, что сказал. Он тяжело дышал и смотрел на очаг, боясь взглянуть на деда. В груди у него сделалось горячо, глаза защипало от слёз. Мальчик сунул руку в карман и крепко сжал спрятанный рисунок. Как никогда раньше, Джаннеру захотелось оказаться на корабле, в открытом море, подальше от Глибвуда и своих собственных чувств. Медленно дожевав, Подо проглотил оладью, в тяжёлом молчании глядя на внука. – Тинк, доедай и ступай одеваться, – велел он, не сводя глаз с Джаннера. Ния стояла у плиты и смотрела в пол, уперев руки в бока. Старик вытер рот салфеткой и решительно положил свои загрубевшие ладони на стол. Джаннер понял, что влип. 4. Незнакомец по имени Эсбен Когда за спиной у Тинка закрылась дверь, Ния придвинула стул и села между отцом и сыном. – Мальчуган, ты знаешь, что я люблю тебя? – спросил Подо. Джаннер кивнул и добавил: – Да, сэр. – Я знаю, что я тебе не отец. Он был хорошим человеком. Очень смелым. Он отважно сражался и пал смертью храбрых на Великой войне. И мой долг – по мере сил вырастить его детей такими, какими он хотел бы их видеть. Джаннер украдкой взглянул на мать. Борясь со слезами, та встала и принялась убирать тарелки со стола. – Ты здорово вырос, парень, и у тебя ломается голос. Наверное, ты думаешь, что уже почти взрослый, а? – Подо взглянул на внука, взметнув густую бровь и прищурившись. – Ну, отвечай.